Дженни Спэнглер - Тайна пропавших детей

– Я же тебе говорила. Это всё сплошной фарс и лицедейство. Никаких духов не существует. Роли призраков будем исполнять мы.

Леандер насупился и отвернулся от вредной девчонки.

Пинчбек выглянула из экипажа, хлопнула в ладоши.

– Так, Леандер! На место. В ковчежец.

Он закаменел на месте.

– Э-гм… Мисс… понимаете, я не уверен, что… Что умею…

– Что?! Эти двое лентяев во время моего отсутствия не научили тебя отправляться в ковчежец?! – Она обратила на Шарлотту и Феликса тяжёлый взгляд. – Так, детки, чем вы тут без меня занимались – бездельничали?

Шарлотта сжала губы и сощурилась на Леандера с выражением «Ну а я что тебе говорила?».

– Значит, тебе придётся научиться этому прямо сейчас, за пару минут, – отрезала мадам. – У нас нет времени. Мы не можем заставлять клиентов ждать.

Три пары глаз сверлили Леандера. Он почувствовал, как уши его и щёки загораются огнём.

– Просто попробуй представить себя струйкой дыма, – сказал Феликс. – Вообрази себе внутренность медальона, держи эту картинку перед глазами.

– Думай о пустоте, – добавила Шарлотта, скрестив руки на груди.

– Я… не умею, – запротестовал Леандер, чувствуя себя полным идиотом.

– Времени мало, – резко напомнила Пинчбек, убирая в карман плаща какую-то чёрную книжечку. – Лошади взнузданы, вещи упакованы.

Голос её был куда жёстче, чем когда-либо за сегодняшний день. Она холодно и сурово смотрела на Леандера, и того накрыло острым стыдом за то, что он её подвёл. Обещал не разочаровать, а сам разочаровал в первый же день! Ему и правда следовало упражняться, отрабатывать трюк невидимости, как остальные повторяли раз за разом. До сих пор не веря, что нечто подобное возможно – невзирая на всё, что он видел своими глазами, – он глубоко вдохнул и решил изо всех сил постараться.

Леандер глубоко вдохнул и зажмурился. «Вообрази внутренность медальона… Держи эту картинку перед глазами… Струйка дыма… Думай о пустоте…»

И вдруг что-то произошло. Он толком не мог описать, что именно: накатила странная лёгкость. Словно бы земля под ногами стала очень-очень мягкой, проваливалась… Нет – словно бы под ногами и вовсе не было никакой земли.

– Мне это не нравится! – Руки Леандера невольно стиснулись в кулаки, и земля снова стала плотной и твёрдой. Шарлотта поцокала языком.

– У тебя почти получилось, – ободряюще сказал Феликс.

Пинчбек вскинула голову, глядя на быстро темнеющее небо. Вытянула руку ладонью вперёд, чтобы проверить, не начинается ли дождь. Потом устало бросила:

– Абэо.

И снова эта странная лёгкость – но на этот раз Леандер не прилагал никаких усилий. Напротив, он сопротивлялся изо всех сил, старался сделать свои члены снова плотными и тяжёлыми, отчаянно цеплялся за любой возможный якорь, который мог удержать его в мире.

– Лучше не борись, – откуда-то извне посоветовал голос Феликса, но Леандер не мог не бороться – это было сильнее его. Кожа его то пылала, то, по ощущениям, покрывалась коркой льда, кости гудели от боли – казалось, вот-вот они просто искрошатся изнутри. Из грудной клетки словно бы высосали весь воздух, желудок выворачивался наизнанку, как от рвоты, но наружу ничего не выходило – просто потому, что никакой наружи не было. Он не контролировал происходящее, мир вокруг стремительно померк, а плоть обращалась в дым.

А потом он очутился внутри медальона… По крайней мере он думал, что очутился там. Потому что вокруг не было ничего, кроме некоего пространства и некоего воздуха.

Это было очень странное ощущение. Вернее, даже не ощущение: телесные чувства тут отсутствовали. Он привык по умолчанию воспринимать прикосновение ткани одежды к телу, плотность земли под ногами, прохладу воздуха на коже, ритм собственного дыхания. А тут ничего этого не было. Он по-прежнему мог слышать, а вот видеть не мог. Очень странное чувство… но куда менее болезненное, чем процесс исчезновения.

Значит, вот на что он подписался на службе у своей новой госпожи? Ужас какой! Как он мог на это пойти?!

– Выходи, Леандер, – позвал снаружи, будто издалека, голос мадам Пинчбек. – Твой ковчежец открыт. Ты волен выйти по собственному желанию.

А вдруг появляться будет так же больно, как исчезать? Но оставаться внутри медальона было совершенно невыносимо. Леандер попробовал задержать дыхание, приготовившись к боли, – но сейчас он не умел дышать, так что и задерживать было нечего.

– Просто представь себя свободным, – произнёс голос Пинчбек. Леандер слышал в этом голосе нотки раздражения.

«Наружу, на волю», – подумал он – и с этой мыслью вырвался наружу, сразу же обретая плоть, волосы, кожу, кости. На этот раз больно не было – только странное покалывание и обжигающий холод, как если нырнуть в ледяную реку. Под ногами снова образовалась твёрдая земля. Последним из чувств вернулось обоняние: запах земли, ноябрьского леса, прелой листвы – и экзотический пряный аромат одеколона, которым надушилась Пинчбек.

– Спасибо тебе большое, Леандер, – ледяным голосом произнесла Шарлотта, появляясь ниоткуда рядом с ним и обтряхивая платье. А потом, не оглядываясь, поднялась по ступенькам экипажа и громко захлопнула за собой дверь.

– Команда «Абэо» работает сразу на нас всех, – грустно пояснил Феликс. – Когда мадам Пинчбек отправила тебя в твой ковчежец, мы тоже вынужденно отправились… по своим.

– Это же… так больно, – выдохнул Леандер.

– Больно только если сопротивляться, – обыденным тоном сообщила мадам Пинчбек. – Ты просто потренируйся. Попрактикуешься – и начнёт отлично получаться. Давай, повтори.

Леандер сглотнул горький комок, стоявший в горле. Ох, как ему не хотелось снова отправляться внутрь медальона! Однако же воспоминание о боли, вызванной вынужденным исчезновением, отбивало желание возражать. Феликс не сводил с него глаз, явно побуждая его скорее попробовать, и Леандер не хотел выглядеть трусом в его глазах.

Так, что там? Глубоко вдохнуть… Подумать о внутренности медальона… О воздухе… о дыме…

Всё внутри него затрепетало, голова стала пустой и лёгкой, мир вокруг подёрнулся тьмой…

Совсем не больно. Вообще никак.

Наружу, вовне… Получилось!

Леандер попробовал проделать это несколько раз – и с каждым разом обнаруживал, что трюк удаётся ему всё легче. Теперь он уже не боялся, легко удавалось умом переместиться в медальон, а дальше и телу скользнуть вслед за умом. Безо всякого сопротивления и боли. Боль исчезла, но всё равно исчезновение, ускользание в невидимость оставалось неприятным опытом – словно бы он нарушал законы реальности, и весь окружающий мир на уровне чувств выражал своё недовольство.

Тем временем Пинчбек дала приказ садиться в экипаж, и трое детей послушно забрались внутрь. Леандер положил свой медальон в сундук, где уже лежали фонарик Шарлотты и скрипичный футляр.