Владимир Кантор - Победитель крыс

— Вот и хорошо, вот и решили, — сказал Степа, а второй кот поморщился на робкие речи Бориса, и Степа спросил его: — А ты что решил? С нами? Или в свое Укрывище?

— Вы без меня не пройдете Извилистой Ямой. Там каждый топор может понадобиться. Особенно такой, как мой. А если они и в самом деле откроют казармы и выпустят на открытое пространство войска?..

— Ну тогда и ты нам не поможешь.

— Однако и помехой я тоже не буду, — рассмеялся сухим и раздраженным смехом второй кот.

Борис уже стоял на ногах. Раны, укусы, царапины зажили, словно их и не было, хотя усталость так и не прошла. А впереди, судя по словам котов, была еще дальняя и трудная дорога.

— Ну пошли, — сказал он. — Пока ноги двигаются. Я только одного не пойму, — обратился он к Степе, взваливая топор на плечо, — как же так получается, что в маленьком подвале, подсобном помещении маленького кафе и река оказалась, ну поток, во всяком случае, и масса комнат, и дальние проходы, искусственные горки, какое-то открытое пространство, а теперь я слышу, что и казармы тоже где-то здесь расположены?

— Ты забываешь, что крысы — подвальные, подпольные жители, — Степа вдруг нервно зевнул, обнажив пасть, полную острых клыков, как тигр в зоопарке, которому досаждают посетители, но он бессилен их прогнать, и только нервно и злобно зевает, обнажая клыки. — Мы только краешек их мира задели и увидели. А это целый мир под землей. И он принадлежит им. Нет такого места на земле, куда бы не было тайного хода из крысиного подземелья. Здесь их обиталище, их сокровища, их казармы, их войска, их дети и жены, их запасы. А какова общая площадь их подземного царства, даже мы не знаем. Но кое-какие пути здесь и нам известны. И гораздо больше, чем полагают крысы. Впрочем, сам увидишь. Хвалиться не буду. Я, конечно, не братец Макс, хотя и чертовски похож на него, а всего лишь известный тебе Степа, но за что я берусь, то делаю.

И они пошли.

Первым, как и раньше, пробирался Степа. В середине ковылял Борис, одуревший, с трудом двигавший ногами и спотыкавшийся на каждом шагу, замыкал группу мрачный кот, время от времени подхватывавший и ставивший Бориса на ноги, когда тот падал. Помещение с тусклой лампочкой осталось позади. Да и оконца пропали. Темнота была бы кромешная, если б не горевшие желтым светом глаза котов. Согнувшись почти вдвое, они пролезали под чугунными толстыми трубами, а порой перелезали через них, затем очень долго шли вдоль тонкой, холодной, похоже, водопроводной трубы, держась за нее рукой, чтоб не сбиться с пути, по лицу били свисавшие откуда-то сверху провода, то скрученные жгутом, то царапучие, оголенные, оборванные. Потом нечувствительно проход начал сужаться, а потолок задираться все выше, пока труба не ушла в сырую, влажную и податливую землю. Борис невольно въехал в землю рукой по самую кисть и остановился. Степа взял его за плечо.

— Мы уже в Яме, — шепнул он. — Теперь осторожнее.

Края Ямы были выше их голов, путь в ней был извилист, за каждым поворотом могли скрываться враги, могли они и сверху обрушиться. У каждого угла Степа замедлял шаги, так что Борис каждый раз налетал на него, настороженно вслушивался, всматривался. Однако крыс нигде не было.

Но только Борис успел удивиться их отсутствию, как они появились. И не то слово — появились. Они посыпались сверху, словно вытряхнутые кем-то из мешка. И их, этих крыс, было не две, не три, а по крайней мере десятка полтора. Они сразу разъединили троицу путешественников, вклинившись между ними.

— Бей наотмашь! — крикнул шедший сзади мрачный кот, а впереди послышалось яростное мяуканье Степы.

— Пробивайтесь вперед! — заорал потом и он. — Там просторнее-е!..

Но и здесь уже было достаточно широко для полного размаха топором. Крысы припоздали напасть на них в самом узком месте Ямы, где у них было бы явное преимущество. В почти кромешной темноте, в глубокой извилистой яме начался отчаянный бой, бой почти вслепую, почти наощупь, бой, основанный на чутье и интуиции. Борис послушно двинулся за Степой, удар меча распорол на левом плече ему пиджак, рубашку и рассек руку. Увернувшись, он бросился следом за какой-то темной фигурой, летевшей к выходу из Ямы. Яма вдруг кончилась. Фигура вскарабкалась вверх по откосу и остановилась, повернулась, и Борис увидел горящие желтым светом как фонари глаза Степы.

Тогда он опустил топор и, опираясь на него, как на палку, тоже выбрался наверх. Ноги дрожали, заболело разрубленное плечо. Наступила слабость, и он присел, почти упал на кучу сырой земли. Перед ним простиралось довольно широкое пространство, что-то вроде Подвальной Площади. „Крысы боятся открытого пространства“, — вспомнил Борис. Но как бы опровергая эти слова, на площади, как две тучи, щетинясь мечами и копьями, стояло два крысиных полчища, поджидая их.

— Дай-ка я слюной тебе плечо смажу, — склонился над дрожащим от усталости, боли и перенесенного потрясения боя заботливый Степа. Был он весь в крови, лапы казались распухшими: непонятно, чем он дрался, то ли топором, то ли лапами. — Видишь? — спросил он. — Теперь тебе понятно, кто здесь одинок. Тот крысеныш был не одинок, просто среди нас он был как из другого города. Это они нас поджидают.

— А где?.. — начал было Борис, имея в виду отсутствие второго кота. Он не договорил, Степа его понял с полу фразы.

— Подождем еще. Эти еще нас не заметили. Они думают, что мы в ловушке.

— А может, надо идти помочь?..

— Он и сам выберется. Подождем. Сиди, не шевелись, — сказал он через минуту, — а я пройду по краю.

Он двинулся по краю Ямы, ловкий, изящный, осторожный, будто и не он выдержал только что жестокий и кровавый бой. Своей походкой, крадущейся, с легкой припрыжкой и приседанием, замиранием и залеганием на месте, напоминал он сейчас Борису того маленького котенка Степу, игручего и подвижного, который любил залегать, таиться, а потом неожиданно наскакивать то на занавеску, то на бумажку, перекрученную и привязанную за ниточку. Только здесь все серьезнее. И точно: вдруг неожиданный прыжок вниз, в Яму, глухая возня, крысиный писк, и вот уже на поверхность выбрались оба кота. Второй, несмотря на задержку и явные трудности боя, был оживлен и доволен, глаза светились, а длинным языком, который он выбрасывал в разные стороны, он облизывал свою физиономию, доставая едва ли не до глаз.

— Ого! — воскликнул он, увидев крыс.

— А вы говорили, что они открытого пространства боятся… — сказал Борис, — а вон их сколько!

— Поодиночке — боятся, а так кого же им бояться, когда их много.

— Разве что нас! — хмыкнул Степа и спросил Бориса: — Белых пятен у нас не заметно?

— Только на лапах.

— Это дело поправимое, на то перчатки есть.

Они замолчали, глядя на две крысиных колонны, две армии, два отряда, две черные тучи, которые все увеличивались за счет крыс, выскакивавших, выпрыгивавших, выбегавших из каких-то боковых проходов. Внезапно два прожектора, как две светлые руки, зашарили по краям Ямы, ища котов и Бориса. От этого неожиданного света, направленного в их сторону, Борису показалось, что крысиные тучи стали еще темнее, что они разбухли до предела.