Геннадий Тищенко - Аруана

– Осмилоки не любят нашу технику, и большую часть пути придется идти пешком…

– Я имею разряд по альпинизму…

– Ребята специально тренировались…

– Ничего, выдержу… Считай, что это – приказ…

Ларин шумно вздохнул и развел руками.

– Расскажи лучше о планах, – попросил я.

– Первый сольдер доставит часть отряда к границе Осмилонии. Позднее туда прибудет начальник карантинного контроля Даниил Кронин, которого все зовут просто Даном, и его андроиды. Точнее, это больше биороботы. Дальше трое суток придется идти пешком… Трое аруанских суток! Напоминаю: они длятся по тридцать часов!

– Когда выступаем?

– Через день…

– Я хотел бы ознакомиться с личными делами участников экспедиции…

Леруа пощелкал клавишами компьютера:

– Пожалуйста… Люди проверенные… Вот фамилии, индексы… Да, что тебе объяснять… Я больше не нужен?

– Нет, спасибо…

– Могу идти?

– Оставь этот тон!..

Ларин внимательно посмотрел на меня и, круто развернувшись, вышел из лаборатории.

Некоторое время я задумчиво сидел перед компом, затем открыл файл со списками сотрудников Шаха. Индексы Тима Бурова, Льва Левина, Юны Окнянской и Анта Санина я нашел быстро. Через несколько секунд на экране появились таблицы с данными.

Перескакивая через отдельные строчки, я начал читать.

Через полчаса я знал о своих будущих спутниках все, что мне было необходимо. Оказывается, до поступления в Академию Биологии Тим Буров всерьез занимался рисунком и скульптурой, однако основным его хобби являлась археология. Лев Левин был одним из лучших специалистов по фауне и флоре Аруаны. Юна Окнянская считалась превосходным хирургом и уступала в мастерстве лишь Ларину и некоему доктору Акимову. Все участники похода не раз бывали в Особом Районе. Один лишь биолог-стажер Ант Санин отправлялся в Осмилонию, как и я, впервые…

– Вот так мы и живем, – сказал Тим Буров, демонстрируя свою тесную комнатушку. – Обычно в своих кельях мы только ночуем, но сейчас мои соседи-этнографы отправились в горы, и я могу работать здесь в гордом одиночестве…

Мы сидели на полу, утопая в мягком ворсе ковра, и я с завистью смотрел на Тима, сидевшего в позе индийского йога, скрестив ноги под собой. Я попытался сесть так же, но через минуту начало ломить в коленных и тазобедренных суставах. В конце концов, мне пришлось сесть боком, опершись на руку.

– Я тоже в первое время не мог, – заметил Тим, наблюдавший за мной. – Но осмилоки обычно сидят именно так, поэтому рекомендую потренироваться.

Я сел так же, как Буров и принялся мелкими глоточками пить терпкий аруанский напиток, настоянный на алых листьях. Я не спрашивал Тима о том, что его держит здесь, близ границы Осмилонии. Видел сам: работа тут интересная и каждый день приносит что-то новое.

– Как же вам удалось потеснить этнографов и археологов? – спросил я, когда ароматный напиток был почти выпит.

– Загадка Киаланы… – Тим многозначительно улыбнулся. – Нет, землянина, который не мечтал бы разгадать эту тайну!

– Вам тоже хочется жить тысячи лет?

– Очень… – Тим так взглянул на меня, что мне стало не по себе. До сих пор я не верил в такую возможность. Не укладывалась она в моем сознании и все тут!

– И все же что-то во всем этом не так… – сказал я.

– Не кривите душой. Вам ведь тоже хотелось бы пожить подольше молодым, – сказал Тим. – Оказывается, Киалана, дарит не только долголетие, но и долгую молодость! Я уже не говорю об отменном здоровье и уме…

– У меня создалось впечатление, что все вы считаете Ларина героем, – я с трудом сдерживал возмущение. – Ради науки пойти на такое! Или вы не знаете, из чего осмилоки добывают все необходимое для Киалан?

Тим, насупившись, молчал.

– Может быть, я консерватор, но я не могу представить, как человек может решиться на такое! – Я вскочил на ноги и подошел к окну.

– Доказанных фактов нет… – сказал Тим. – Может, все не так уж и плохо.

– Хотелось бы надеяться… – я говорил стоя лицом к окну. – И все-таки, несмотря на многолетнюю дружбу с Шахом, я сделаю все, чтобы он предстал перед членами Комиссии. Не могу представить обстоятельств, смягчающих его вину!

– А если вины его вовсе нет? Не стоит спешить с выводами?!

Я с трудом сдержался, чтобы не вспылить и хотя бы внешне остаться спокойным. Медленно, может быть, даже слишком медленно, я подошел к Тиму. Тот спокойно выдержал мой взгляд.

– Чтобы стать таким же, как все вы тут?! – Я готов был взорваться от сдерживаемой ярости. – На Земле вы никогда не смогли бы рассуждать подобным образом!!!

– Я тоже так думаю, – спокойно сказал Тим. – Но здесь не Земля…

…Взобравшись на вершину холма, я некоторое время любовался волнистой многоцветной равниной. Казалось бы, ну, чем тут особенно любоваться? Кое-где видны фиолетовые бугры растительных оазисов, да еще серые пятна мха, устилают болотистые низины, над которыми стелется голубоватый туман. А все-таки красиво. Так, что и слов таких нет, чтобы красоту эту неземную описать.

– Может, останетесь? – в который уже раз предложил мне Тим Буров, неслышно поднявшийся на холм. – Большую часть пути придется пешком топать.

– Хоть убей, – не пойму!.. – Я пощурился на изумрудное солнце и начал спускаться с холма. – Иметь такую технику… и топать пехом!..

– Ну, не признают эти черти нашу технику! – Буров, тяжело сопя, пошел вслед за мной вниз по склону. – Один раз они даже на Ларина руку подняли, когда он, по рассеянности, заявился к ним в сольдере… Короче, пользоваться техникой в районе их стоянок мы не можем.

– У меня разряд по горному туризму, – успокоил я Тима. – Кроме того, надеюсь, буду, полезен вам в качестве повара.

Тим смерил меня печальным взглядом и полез в сольдер.

Остальные члены команды уже закончили сбор снаряжения и заняли свои места в универсальной амфибии. Снаружи оставался только Ларин.

– Предупреждаю, в последний раз! – начал Шах, пытаясь отвести меня в сторонку, но я жестом остановил его.

– Андрей, вы действительно можете не выдержать, – поддержала шефа Юна, неожиданно выглянувшая из люка. – Это я вам заявляю официально, как врач экспедиции.

– Отклоняется, – отрубил я. – Заявляю, как уполномоченный инспектор: я еду с вами!

– С ним бесполезно… – Ларин махнул рукой и полез в сольдер.

Поднимая клубы пыли, сольдер описала прощальный круг и помчалась на северо-восток.

Долго ехали молча. Каждый думал о своем.

Вскоре плоская равнина кончилась и сольдер начало подбрасывать на неровностях рельефа.

Я, вслед за остальными пристегнул ремни, закрыл глаза и попытался подремать. Однако тряска все усиливалась, и мне пришлось отказаться от этой затеи.