Джулия Джарман - Сокровище королевы

– А ты когда видел её в последний раз, Тофер?

Мальчик попытался вспомнить. Она лежала у него на кровати, когда около десяти часов он уснул.

В тот вечер, ложась спать, Тофер специально убедился, что статуэтка стоит на столике у кровати, у него на виду. Он лёг на бок, не спуская с неё глаз. Иногда, прежде чем ожить и стать Ка, что случалось посреди ночи, статуэтка начинала светиться. Сегодня она не светилась. Потихоньку проваливаясь в сон, но ещё не заснув окончательно, он пытался отогнать от себя те жуткие образы, которые он случайно почерпнул из книжки про кошек. Лучше бы доктор Карстэаз совсем её не дарила.

– Надеюсь, Ка, ты не в эпохе Тюдоров. Не самое лучшее время для кошек.

Выходные прошли отвратительно. Отец, человек довольно серьёзный даже в лучшие времена, сейчас был и совсем мрачным. Почти всё воскресенье он просидел в своём кабинете, но когда Тофер заглянул к нему, тот вроде бы не очень-то был занят работой. Компьютер был выключен, и папа просто сидел перед ним, уставившись в тёмный экран. Компьютеры были его родной стихией – в своём университете он преподавал информатику. Наверно, скучает по доктору Карстэаз, подумалось Тоферу. При этой мысли ему стало немного стыдно оттого, что сам он был рад её отъезду. Тофер скучал только по Ка. Через пару-тройку дней начнутся школьные каникулы. Без неё будет очень одиноко. Отец основательно подошёл к организации того, что назвал «присмотром» за Тофером на протяжении всех каникул длиной как-никак в полтора месяца, хотя сын и говорил ему, что это совсем необязательно. Тофер был совершенно не прочь побыть немного один, будь Ка рядом. Без неё дом казался холодным и как будто обесцвеченным.

Отец повесил в кухне расписание запланированных на каникулы мероприятий. Некоторые из них были вполне ничего. На первой неделе Тоферу предстояло посещать творческую секцию. Он сам об этом попросил – хотел попробовать себя в гончарном мастерстве и записался на кружок керамики. На самом деле он хотел бы скульптурную лепку, но такого кружка не было. Порой он думал о человеке, который сотворил Ка. Знал ли он – или она, – какое изумительное создание изваял?

В воскресенье вечером Тофер отправился спать раньше обычного, ещё до того как стемнело, но в его комнате под самой крышей дома уже было сумрачно. Комната была неправильной формы со множеством углов, и потолок сходился со стенами под наклоном, не везде одинаковым. Когда мальчик включил прикроватную лампу, каменная кошка тут же приняла более оживлённый вид. Порыв ветра шевельнул шторы, и её полупрозрачные ушки как будто сверкнули. Но только как будто: мальчик потом долго всматривался в неподвижную фигурку и сожалел, что не знает никаких волшебных слов, которые он мог бы сказать, чтобы вдохнуть жизнь в это каменное изваяние.

– Ка, вернись ко мне. Вернись. Вернись.

Ничего не произошло. Хорошо ещё, его никто не мог услышать. Подумали бы, что спятил.

– Тук-тук. Вернись, друг. Тук-тук. Ка. Тук-тук. Вернись, друг. Вернись издалека.

Ничего.

Тут над крышами пронёсся перезвон колоколов какой-то церкви; он наполнил комнату через открытое окно. Тофер решил сменить тактику.

– Обратись кошкой. Обратись кошкой. Обратись кошкой, Ка. Милая-премилая, самая-пресамая. Вернись ко мне.

Это тоже не сработало, и в конце концов он уснул.

Но посреди ночи мальчик проснулся. Превращение началось!

Он видел, как это происходит, только один раз. Тогда всё выглядело так, будто кто-то вдыхал жизнь в камень, и гладкая поверхность постепенно обрастала шерстью. На этот раз ему показалось, будто что-то, сидящее внутри камня, пытается прорваться наружу. Золотая краска статуэтки блестела и, казалось, таяла, словно плавящийся металл; фигурка как будто горела, становясь всё светлее и ярче, и Тофер, сразу проснувшийся, смотрел как заворожённый, забыв дышать. Белые пятна вспыхивали, а чёрные линии, казалось, стали трещинами на поверхности камня. Может, статуэтка просто раскалывается на части?

– Ка?

Ответа не последовало, но стол, на котором стояла статуэтка, задрожал. И тут из камня появились лапы, изогнутые, словно сабли.

– Мяу! – Рот раскрылся, обнажая розовый язык и остренькие белые зубки. – Мя-яу! Коснись меня, Тофер!

Он протянул руку, но заколебался. Поверхность всё ещё выглядела обжигающе горячей.

– Коснись меня! – выдохнула фигурка. Он погладил её по голове между прижатыми ушками, и вдруг его пальцы ощутили бархатистую шерсть!

– Ка! – Обрадованный, он провёл ладонью дальше, по спине, которая выгнулась под его рукой. Можно было на ощупь различить все позвонки маленького, живого тела.

И тут она сорвалась с места. Одним прыжком кошка оказалась у него на кровати и, зарывшись в одеяло, прижалась к его голой коже своей мягкой шёрсткой.

Животом Тофер чувствовал, как она дрожит.

– Ка, всё хорошо, теперь всё хорошо. – Он слегка приподнял одеяло, и в темноте блеснули её большие глаза. Больше ничего не было видно. Только зрачки – круглые, как две луны.

– Мя-яу! – раздался её жалобный крик.

Мальчику вдруг захотелось, чтобы она замурлыкала.

– Ты в безопасности. Я с тобой.

Совершенно очевидно, что до этого ей что-то угрожало. Гладя её, он чувствовал её косточки. Кошка совсем исхудала с тех пор, как он видел её в последний раз. Тело было словно скелет, обтянутый кожей, а шерсть стала жёсткой и стояла торчком.

– Всё хорошо. Всё хорошо. – Тофер постарался успокоить её словами и теплом своего тела, так как на ощупь она была совершенно холодной. То, что статуэтка плавилась, явно было только видимостью.

– Почему ты такая холодная, Ка?

– Мяу! – отвечать она не собиралась.

Что же так её напугло?

– Где ты была, Ка?

Кошка не ответила, но постепенно – очень медленно – успокоилась, и мальчик почувствовал, как её мускулы потихоньку расслабляются. Ка принялась умываться, и его пальцы ощутили, как шёрстка становится тёплой, мягкой и шелковистой.

– Ни за что не возвращайся туда, Ка. Что бы это ни было за место. Обещай.

Тофер надеялся услышать её ответное мурлыканье: « Обещ-щаю. Обещ-щаю». Но этого не случилось. Ка не замурлыкала. Наконец, она уснула – уснул и он.

Наутро она всё ещё была у него под одеялом, лежала всё так же прижавшись к его животу, будто ни разу не пошевелилась за ночь. Теперь, приподняв одеяло, он увидел её целиком.

– Доброе утро, Ка. С возвращением.

В комнату пробивалось утреннее солнце, и лучи упали на неё. Она издала мягкую гортанную трель, приветствуя хозяина. Но когда он пробежал пальцами по её шерсти, она вздрогнула.