Дмитрий Емец - Ожерелье Дриады

– Ты, переросток! Не трогай меня немытыми руками! Я в ваши черно-белые игры не играю! Я сама по себе!.. Пусти, тебе говорят!

– Антигон! – велела Ирка. – Бери Зигю и ищите Эссиорха! Скорее!

Она опасалась, что кикимор будет спорить и препираться, но он послушался. Антигон кивнул и, велев гиганту не отпускать дриаду, властно поволок его с собой за штанину.

– А мы куда? – не понимал Зигя.

– Куда надо! Идем покажу тебе жука-носорога!

– Не хосю носорога! Он будет бодацца! – упрямился Зигя. – Хосю се-нить шладное и сам рулить больсой масынкой!

Антигон пообещал все устроить. Зигя сделал несколько шагов, остановился и, о чем-то вспомнив, тревожно оглянулся на Пуфса.

– А-а-а… – начал он.

– Он согласен! – перебила Ирка. – Вы же не возражаете, Пуфс?

Валькирия смотрела теперь не столько на Пуфса, сколько на свои пальцы. Ей приходилось стискивать их, чтобы копье не вырвалось. Казалось, оно уже подписало Пуфсу смертный приговор.

Карлик тоже не отрывал взгляда от наконечника копья. Похоже, только его он воспринимал всерьез, как реальную и действительную силу, Ирку лишь как некое приложение к ней. Одиночка поняла это, и ей стало, с одной стороны, досадно, а с другой – радостно. Приятно служить силе, которая больше и мудрее тебя. Тогда ты точно птенец под крылом у могучей птицы.

– Вы согласны или нет? – повторила Ирка нетерпеливо, видя, что Зигя мешкает.

Карлик был на все согласен. Провожая свое уходящее боевое тело глазами, он так поморщился, что во всем лесу похолодало на два градуса.

– Чего тебе еще надо, валькирия? – спросил он, когда Антигон и торопливо шагавший за ним Зигя скрылись. – Дриада у вас! Отпусти меня!

– Это еще не все! – сказала Ирка, прислушиваясь к дальнему звуку боя. – Отзови стражей!

– Они мне не подчиняются! Они подчиняются Лигулу! – поспешно заявил Пуфс.

Ирка безошибочно ощутила, что он тянет время. Надеется, что «мальчики Лигула» расправятся с валькириями, после чего кто-то из них поможет и ему. Препираться можно было бесконечно. Валькирия, рискнув, немного ослабила пальцы и успела поймать устремившееся вперед копье только за конец древка. Пуфс, видевший это, посерел.

– Живее! – сказала Ирка. – Ты сам видишь: мне лишь пальцы разжать. Даже если меня сейчас стрелой уложит – дрот все равно тебя добьет.

– Что ты хочешь?

– Думай сам! Тебе придется сделать так, чтобы они тебя послушали. Или к твоему имени отныне будут добавлять «покойный». «Покойный Пуфс, начальник русского отдела… Как, вы не слышали? Ну его еще в лесу размазало!» – «Кого?» – «Да Пуфса!!!»

– Ладно! – внезапно сдался карлик и, подняв руку, коснулся виска. – Уже!

– Что «уже»? – не поняла Ирка.

– А то «уже»! Отозвал! – проорал Пуфс, кривляясь и обращаясь все к тому же копью.

И по тому, как он взвился и прокричал это «уже», Ирка поняла, что карлику можно поверить. Во всяком случае, сейчас. Копье, рвавшееся до той поры из руки, ослабело, точно позволяя Пуфсу на этот раз свалить.

Карлик тоже как-то почувствовал, что копье уступило, и, не спрашивая у Ирки позволения, стал медленно и с явным усилием телепортировать. Ирка убедилась в правоте Фулоны: муромские леса не самое подходящее для этого место. Вначале у Пуфса исчезла одна нога, затем другая – тело продолжало преспокойно держаться в воздухе. Потом, точно свежая акварель, замылись руки. В груди проелась разрастающаяся дыра, и, наконец, последним в воронку со свистом втянулся дарх.

После Пуфса остался черный контур, словно кто-то взял фотографию леса и аккуратно вырезал из нее ножницами фигуру. Лишь минуту спустя шрам окончательно затянулся.

Через четверть часа на поляне вновь появился Антигон. От быстрого бега кикимор запыхался, и слова выплевывались из него слипшимися партиями.

– Фуф! Я сдох! А где этот? – крикнул он.

Ирка пояснила, что «этого» нету. Нельзя сказать, чтобы Антигон огорчился.

– Надо было все-таки прибить, – сказал он. – Жаль, Фулона кого другого не послала. К примеру, скажем, Радулгу.

– А где Зигя? – спросила Ирка.

– Не поверите, хозяйка! Он… фух… признал в Корнелии пропавшего папу и играет с ним в обнимусики!.. Переломов еще нет, но едва ли без них обойдется! Это все Улита! Это она подсказала, что папов положено обнимать.

– А дриада?

– Она, как Депресняка у Дафны увидела, вся передернулась. Стала снова орать, что она нейтра… короче, тупая какая-то у нее фамилия… и никаких бусин не даст.

– И не дала? – забеспокоилась Ирка.

Антигон ухмыльнулся.

– Ну, до поры до времени зажиливала, конечно. Но когда Эссиорх заявил, что позовет переговорщиком Ратувога, дриада спохватилась и вспомнила, что у нее чисто случайно есть лишняя бусина. Совсем уже созревшая и все такое.

– И?

– Что «и»? Бусину взяли, растолкли и тотчас скормили Дафне. Она говорит, по вкусу похоже на крыжовник, только незрелый.

– И как? Выздоровела?

Антигон таких подробностей не знал.

– Да навряд ли, – сказал он с сомнением. – Сразу даже грипп от аспирина не проходит. Время нужно. Дриаду Улита пока недельку подержит у себя, чтоб потом знать, кому уши откручивать, если она бусину неправильную подсунула. Дриада вроде как смирилась. Соображает, что где на Улиту сядешь, там с нее и упадешь.

Когда Эссиорх с Корнелием выбежали на поляну, к ним тотчас кинулся Ромасюсик, вопя, что переходит на сторону света. На сторону света его не взяли и посоветовали успокоиться. Оказалось, что Прасковья телепортировала минут пять назад, не то бросив свой «рупор», не то, что более вероятно, просто забыв о его существовании. Ромасюсик немедленно стал всех сдавать, хотя его, в общем, и за язык особо никто не тянул. Просто, быть может, поинтересовались: а остальные-то где?

По словам говорливой шоколадки, после Прасковьи утопала Мамзелькина, несколько огорченная тем, что не засунула никого в свой рюкзак. Арей и Варвара ушли в сторону деревни Венец, как только на поляне появились отхлынувшие по приказу Пуфса «мальчики» и ясно стало, что следом за ними появятся и светлые.

– Ага! Испугался! Ну бойся меня! Дрожи, Арей! Я иду! – потрясая флейтой, восторжествовал Корнелий.

Он уже приписал мечника к своим трофеям. Не было сомнений, что Корнелий теперь раструбит на весь Эдем, что Арей удирал от него, простого связного, в то время как столетние сосны вокруг трещали и дымились от его, Корнелия, маголодий.

– Если и испугался, то за Варвару. Таамаг или Радулга не станут докапываться: мрак ты или не мрак. Если с мраком тусуешься – получи копье, – успокоила его Даф.

Она опиралась о руку Мефа. Самой ей идти было трудно. Голова кружилась. Перед глазами летали черные мухи. Невидимая змея в крови панически металась, ища места, где можно вырваться. Места этого она пока не находила, но в метаниях своих утомлялась и слабела. Дафна ощутила, что рано или поздно змея, выбившись из сил, замрет и начнет таять. Но вот сколько времени это займет – непонятно.