Александр Житинский - Старичок с Большой Пушкарской

И всплывало Санькино лицо, каким он увидел его тогда на антресолях, в момент разлуки…

Да, он многому научился. Он умеет воплощать свои фантазии, потому что его исландские предки были скальдами, то есть поэтами, а долгая жизнь на Фассии научила повелевать собственной мыслью. Как всполошились здесь, когда встретились со скрытниками и привидениями!

Но зачем, зачем ему все это?…

Альшоль мучился неразрешимостью вопроса. Обладать таким могучим даром – и тихо угаснуть где-то в Воронеже среди сумасшедших стариков и старух?! Где справедливость? Где Бог?!

И только он подумал о Боге, как за окнами тюремной больницы возник шум, послышались крики часовых: «Стой! Стрелять буду!».

Гоша первым спрыгнул с кровати и подскочил к окну…

– Во дела! – ошалело выдохнул он.

Вася натянул штаны и подошел к окну, да так и застыл с раскрытым ртом и выпученными глазами.

Альшоль собрал силы, чтобы подняться, и тоже приблизился к окну.

Из окна был виден тюремный двор с огромными железными воротами, которые сотрясались от стука, будто снаружи по ним колотили гигантским бревном. По двору бегали часовые с карабинами, лица у них были испуганные. А за воротами, возвышаясь над ними метра на три, виднелась исполинская фигура неведомого существа – мохнатого, плечистого, с зелеными глазами и мускулистыми, поросшими шерстью руками, каждая в два человеческих обхвата.

– Кто это? – отнимающимися губами прошептал Гоша.

– Это трётль, – улыбнулся Альшоль. – Но как он оказался в прямом мире?

Однако сейчас было не до теоретических вопросов. Трётль, судя по всему, барабанил в железные ворота ногой, отчего те шатались и прогибались. Часовой с испугу пальнул в воздух. На трётля это не произвело никакого впечатления – он лишь сильнее наподдал ворота, они соскочили с петель и упали во двор, едва не придавив часового.

Трётль вошел внутрь тюремного двора и не спеша приблизился к зданию больницы. Слегка согнувшись, он принялся шарить глазами по окнам.

И тут Альшоль заметил: на плече у него – Санька. А рядом – полноватый мужчина в клетчатой рубашке…

– Саня, я здесь! – выкрикнул Альшоль с такой силой, что Гоша с Васей даже отшатнулись от него.

Трётль услышал крик и глянул в окно, где находился Альшоль. Ни секунды не медля, но и не спеша, он сорвал железную решетку и выдавил ладонью раму окна. Часовые уже палили в трётля из винтовок, но ему это было, что слону дробина.

Трётль просунул в окно раскрытую ладонь. Альшоль ступил на нее обеими ногами, и трётль осторожно поставил Альшоля себе на плечо рядом с Санькой.

– Саня! – воскликнул Альшоль.

– Альшоль, миленький!

Они обнялись и расцеловались.

Между тем выстрелов снизу становилось все больше. Мужчина в клетчатой рубашке обеспокоенно ежился:

– Так и попасть могут…

Трётль сграбастал всех троих с плеча и спрятал себе под мышку. После чего, осыпаемый выстрелами, неторопливо повернулся и покинул тюремный двор.

Что же произошло? Откуда взялся трётль посреди белого дня во дворе тюрьмы на улице Каляева?

Чтобы ответить на эти вопросы, нам придется вернуться назад – к тому моменту, когда в прихожей Санькиной квартиры повалилось в обморок привидение Софья Романовна.

С привидением разобрались быстро. Через минуту оно пришло в себя и, хлопая глазами, осведомилось у ангела с чертенком, куда ей надлежит отбыть – в ад или в рай?

Ангелочек, паривший в воздухе, как бабочка, и чертенок, молча вращавший хвостом, дружно рассмеялись.

– Не вижу ничего смешного! – обиженно воскликнуло привидение.

– Следуйте за нами, – пропел ангелок серебряным голоском.

– Там разберемся, – добавил чертик.

Как ни была Санька взволнована происходящим, но про себя отметила, что эти фразы что-то ей напоминают. «Да это же милиционеры так говорят!» – вспомнила она. Санька выступила вперед и сказала:

– Нет, Софью Романовну мы вам так не отдадим! Я за нее отвечаю в отряде милосердия.

– И я! – пискнула Кроша.

– Ладно, – хмуро сказал чертик, – проведем тест. Только потом сами на себя пеняйте! Итак, если желаете определиться сразу, ответьте на один вопрос…

– Какой? – простонало привидение.

– Как вы сами считаете, чего достойны – ада или рая? – хитро улыбнулся ангелок.

– Конечно, рая! – уверенно заявило привидение. – Я в жизни мухи не обидела! Посещала собрания, всегда голосовала «за». Я блокаду, между прочим, пережила! Почище ада будет… Всегда правду говорила! Платила членские взносы!..

Ангелок поскучнел лицом, развернулся в воздухе и медленно полетел к двери:

– Здесь мне делать нечего, – на лету пожал он крылышками.

– Наш кадр, – кивнул чертик.

Привидение проводило ангела глазами, по щекам его покатились слезы. Оно вздохнуло и тихо сказало:

– А если честно, дети мои, то – дрянь я! Всю жизнь только для себя и жила… Хорошего человека, что сватался ко мне, обидела… Соседей все уму-разуму учила, надоела им до чертиков…

Чертик встрепенулся, выглянул на лестничную площадку и свистнул. Через секунду ангелок впорхнул обратно в квартиру.

– Интересно говорит, – кивнул на привидение чертик. – По-моему, это все же ваш кадр.

– Простите меня, дети мои! – воскликнуло привидение.

– Ну, это другое дело! – удовлетворенно проговорил ангел и скомандовал: – Вперед!

И привидение Софья Романовна оторвалось от пола.

Ангел взял его за руку, и они вместе вылетели из квартиры. Чертик побежал низом, на всякий случай не теряя их из виду: непростая попалась старушка!

Стоит ли удивляться, что мама тут же полезла в аптечку за валерианкой, а Санька поспешила выпроводить друзей и остаток вечера посвятила укреплению материалистического сознания мамы.

– Да… но как же… привидение… – бормотала мама, оглушенная валерианкой.

– Все по науке, астрал. Мне Захар объяснил, – говорила Санька.

Несколько дней после этого события у Саньки шла скрытая борьба с мамой. Они старались перехитрить друг друга. Имя Альшоля не произносилось, о нем как бы забыли, но Санька, в сущности, изобретала способы вызволить его из беды, а мама старалась отвлечь ее от этого занятия.

Мама уже поняла, что силой ничего не добьешься, поэтому она отложила поездку на дачу, в результате чего через день примчался обеспокоенный дедушка, и в доме наступил бедлам.

– Это все старуха, это самое! – перекрикивал дедушка телевизор.

– Не старуха, а старик, – шептала мама.

«Это все вы с вашим ментом!» – мстительно думала Санька.

Дедушка обругал всех и уехал. Мама принялась тянуть Саньку в Солнечное, говоря, что лето уходит, а они еще не купались.

Санька неожиданно покорилась. Перед отъездом она успела поручить Захару узнать, на какую стройку возят Альшоля. А на обратном пути из окна трамвая Санька увидела афишу, на которой бросались в глаза крупные буквы: «МЯВУШ».