Владислав Крапивин - Бабочка на штанге (Стальной волосок-3)

С ними и раньше бывало такое: не подчинялись гравитации, устраивали споры во время репетиций и хулиганили. Но до сих пор это случалось внутри Пуппельхауса, а нынче они начали разбегаться из сарая. Носились по окрестностям, прятались в траве, выскакивали на лужайку и задирали головы к верхушке башни. Видимо, Агейкина улыба вливала в них дополнительную энергию.

Чибис так и сказал.

Но Ринка заявила, что с этой энергией они вскоре разбегутся по всему поселку — ищи-свищи…

Пришлось гоняться за тряпично-бумажнымии актерами и загонять их в коробки и чемоданы.

На это дело ушло полчаса. Когда облава закончилась, появились Железкин, Шарнирчик и компания. Шарнирчик бодро топал своим ходом. На его щиколотке желтел широкий браслет — из пластмассы или каучука.

— Во! — сказал он и повертел ногой.

Железкин протянул мне ключик. Я сказал:

— Сначала повесь на место замок…

Тяжелый замок от колодезного люка прилип к животу Железкина, а тот и забыл про него, не чувствовал.

— Ой!.. — Костик хлопнул по замку и пустился, было, снова к великанскому колесу.

Чибис спросил ему вслед:

— Как это вы сумели вылечить Шарнира? Дюраль ведь не поддается сварке…

— А мы не сваривали, — оглянувшись, объяснил Костик. — Мы его водой…

Оказалось, они открыли ключиком замок на строго-настрого запертом люке под колесом, обвязали Шарнирчика под мышками веревкой и спустили в колодец. Воды в нем было ниже колен, однако Шарнирчику хватило побултыхать там сломанной ногой.

— Вода-то не простая, — напомнил Железкин. — Мы¸ правда, боялись, что на Шарнирчика она не подействует, но оказалось, что он живой не хуже нас…

— Да! — гордо подтвердил Шарнирчик. — Теперь есть доказательства. — Он снова повертел ногой, привычно поддернул трусы и заспешил: — Железкин, пойдем! Ты обещал сфоткать меня на том трехколесном велосипеде…

Они все опять ускакали. А Ринку окликнула из Пуппельхауса беспокойная малышня. И случилось наконец так, что мы с Чибисом оказались один на один.

Мы лежали рядом на парусине, смотрели на желтые груды облаков. Люди, которые были неподалеку, ходили осторожно, говорили негромко. Видимо, не хотели тревожить нас.

Орали во дворах петухи. Бестолковые здесь петухи, орут, когда вздумается, днем и ночью, без расписания.

Солнце жарило наши руки-ноги, грело сквозь рубашки животы и плечи, однако на лица падала тень от ближнего клена, и нам был хорошо.

Чибис повозился, согнул ноги, нацелившись в небо перемазанными йодом коленками. Сунул под затылок ладони и сказал:

— Клим…

— Что? — отозвался я, весь пропитанный солнечным теплом.

— Как ты думаешь, почему я с тобой поссорился?

— Потому что был дурак, — сказал я, не боясь поссориться снова.

— Нет. То есть да, но… не поэтому. Я думал, что, когда люди поругаются, им легче будет расставаться…

И все было по-прежнему: лучи, облака, петушиные крики, лето и зелень. Но ожидание новой тоски сразу прошло по мне, как озноб. И я… И я сказал очень спокойно:

— Как это «расставаться»?

— Клим, я скоро уеду…

«Чибис, не надо!!» И я сказал с прежним спокойствием:

— Куда?..

— Во Владивосток…

Я сразу понял — это насовсем. И все же спросил, защищаясь дурацкой своей невозмутимостью от беды:

— Надолго?

— Ну… вообще. Жить…

Тогда я не выдержал. Рывком повернулся набок, уперся локтем. Чибис по-прежнему лежал навзничь и смотрел вверх. На ресницах горели солнечные точки.

— Чибис, не надо…

Он шевельнулся.

— Ну, а что я могу сделать? Меня не спросили…

— Чибис, а что случилось?

Он шевельнулся опять.

— Да в общем-то… ничего плохого. Наоборот… Мама в поезде познакомилась с одним моряком. С тихоокеанским. И решили пожениться… Это давно еще, зимой. Только мне она не говорила… А месяц назад сказала…

— А ты?

— Ну… я же не враг ее судьбе…

— Ты поэтому и ходил в июле такой… непонятный?

— Разве непонятный?

— Да…

— Помнишь, я обрадовался, когда ты сказал, что поедете на машине в Крым? Я думал: ты уедешь, и я, когда тебя не будет, уеду тоже. Ну, без лишних прощаний… А ты остался… И я не выдержал. Решил, что лучше поругаться, чем… это… терзаться всякими прощаниями.

— Дурак… — опять сказал я.

— Ага… То есть не дурак, а трус. Клим, я боюсь всяких таких… переживаний…

— Потом все равно терзался бы… — шепотом, но безжалостно проговорил я.

— Ну, это потом… когда ничего уже не вернешь…

— А ты не можешь остаться тут? С Агнессой Константиновной…

— Дело в том, что она поедет с нами. Мы обменяем квартиру… Куда мы без тети Аги? И она без нас…

Не бывает в жизни долгого счастья. Только что все было так славно, и вот…

— Во Владивостоке хорошо, — горько сказал я. — Там океан… Ветер дальних стран…

— Еще бы… — тем же тоном отозвался Чибис.

— Этот… моряк… наверно, покажет тебе свой корабль. Может, даже возьмет в рейс…

— Там не будет никого… — выговорил Чибис. Кажется с усилием.

— Кого никого?

— Никого из вас… Клим, я не умею быстро заводить новых друзей… Да и не заменят они старых…

Что я мог ответить? Владивосток — не поселок Колёса. Никаким ключиком не откроешь дверь в туннель, сокращающий такие расстояния. А билеты на поезд и самолет стоят столько, что и не выговоришь сразу… Да если и съедемся разок другой, это будет не то.

— Чибис, ну что… есть ведь телефон. И электронная связь…

— Ага, — тускло согласился он.

Чтобы хоть как-то утешить его (и себя), я сказал уже совершенную глупость:

— Может быть, люди в «Прорве» скоро откроют межпространственные порталы. И выдадут нам первые проездные абонементы. Мы же кнабс-лейтенанты…

Чибис не обиделся на меня за эту чушь. Кажется, обрадовался даже:

— Да! Может быть!..

— Мы поставим у себя дома аппараты вроде Футурума! И будем появляться друг у друга из стеклянных шаров!..

— Ага… — сказал Чибис уже веселее. И вдруг сел, обхватил колени. — Клим, я хотел спросить…

— Что, Чибис?

— Если я попрошу Саньчика и Соню… отдать мне Бумселя… чтобы он поехал со мной… Может, они согласятся? И ты, и Ян… Бумсель ведь общий…

Я почувствовал, что сейчас опять зареву. Сказал сипло и быстро:

— Конечно, согласятся! Согласимся!.. О чем речь! Даже не сомневайся!

— Будет со мной хоть одна… знакомая душа… Только я боюсь, что он станет скучать там…

— Рядом с тобой не станет!.. Только как вы его повезете? В такую даль!

— Мама же проводник, устроит…

Я подумал, что Вермишат придется поуговаривать. Но в конце концов они все равно скажут: «Ладно», они сообразительные. Поймут, какие они счастливые по сравнению с Чибисом. Ведь и они — и все мы! — здесь вместе. А для Чибиса в тех дальних краях Бумсель будет единственным старым другом.