Галина Гордиенко - Волчьи ягоды

Мальчик потерянно покачал головой: он не знал, что и думать. Ему почему-то захотелось, чтобы все его невероятные приключения действительно оказались лишь кошмарным сном. А уж для семилетней Маруськи…

Володька торопливо собрал жесткие от засохшей крови тряпки. Обложил их сухими, ломкими веточками и запалил костер. А потом, почти не контролируя себя, чувствуя лишь дикий голод, бросился к малиннику, набивая рот редкими еще спелыми ягодами.

Неожиданно ухо мальчика дрогнуло, и он резко развернулся к болотам. Ему вдруг послышался сиплый крик.

Володька нервно потянул носом воздух и удивился: его обоняние, уступая, конечно, волчьему, все же стало много острее обычного. Во всяком случае, он и сейчас слышал множество запахов, недоступных человеку.

Острый, пряный запах торфяника; гнилостный запашок прорвавшихся где-то на болотах вод; горький, неприятный, все забивающий запах костра и удушливая вонь сгорающих в нем тряпок; запах прелых листьев, грибов и всегда влажной здесь земли; аромат уже отходившей земляники; нежные запахи спящего ребенка и ослабевший за ночь запах душной волчьей шести…

«Вот это номер!»

Володька вернулся к груде еловых веток и упал на них, бездумно глядя на дымный костер. Он пытался понять: хорошо или плохо, что сохранились некоторые последствия его превращения. И ни в кого-нибудь — в волка!

Мальчик так и не пришел ни к какому выводу. Все происходящее казалось ему нереальным, будто страшный сон все еще продолжался.

Еле слышный вопль давно отчаявшегося человека заставил Володьку снова вздрогнуть. Он настороженно замер, прислушиваясь. Потом махнул рукой: померещилось.

Володька бросил рассеянный взгляд на довольно высоко поднявшееся солнце и принялся будить Маруську. Пора было двигаться к дому. Все-таки до деревни еще пилить и пилить. Хорошо, если они часам к десяти подойдут. А к трем дня им с дедом еще нужно успеть в лесничество.

Измученная трудной ночью Маруська просыпаться никак не хотела. Сильнее сжималась в комочек и жалобно бормотала:

— Дай поспать, а? Отстань, а?

Только когда хитрый Володька вкрадчиво сообщил, что набрал для нее целую гость спелой малины, голодная Маруська наконец-то соизволила разлепить веки. Сладко зевнула и сонно, непонимающе уставилась на него. Володька хмыкнул:

— Домой пора. Видишь, солнце где? Нас с тобой и так вчера обыскались, не забыла, нет?

И зачем-то туманно пригрозил:

— А то смотри, твоя мать точно за ремень схватится!

Ярко-синие глаза немного прояснились, припухший со сна рот приоткрылся. Девчонка изумленно осмотрелась и села. Потом вытаращилась на Володьку. Зачем-то потрогала его грязным пальчиком и тонюсеньким голоском протянула:

— Уже человек, да?

Володька серьезно кивнул. Маруська озадаченно посмотрела на его совершенно здоровое плечо и потрясенно пробормотала:

— Целехонький. Все, как бабушка говорила. Перекинулся и обновился…

Окончательно просыпаясь, она взяла с широченного лопуха несколько ягодок малины. Закинула их в рот и широко улыбнулась:

— Здорово, правда?

— Что?

— Ну… Ты же снова человеком стал. И волком побегал. Хорошо оно, бегать волком?

Володька пожал плечами:

— Черт его знает. Я был слишком напуган.

— Ничего, — утешила Маруська, — в следующий раз…

Володька непроизвольно поежился и поспешно перебил девчонку:

— Эй-эй-эй! Никакого следующего раза, поняла?! Хватит с меня. И с тебя, кстати, тоже. Только домой! Усвоила?

Маруська хихикнула:

— Это ты сейчас так говоришь.

— Пусть — сейчас. Но на это лето с меня точно достаточно. А в городе у нас, слава богу, волком не поносишься. Негде.

Ребята немного помолчали, думая каждый о своем. Потом Володька внимательно посмотрел на девочку:

— Слушай, давай не будем об этом болтать, хорошо? Я не хочу, чтоб от меня в вашей деревне шарахались. Тот же Пашка. Скажем всем: я заплутал на болотах, а ты меня нашла…

Маруська удивилась:

— А кто болтать-то будет?

— Ты — нет?

— Не. Зачем? Это наша тайна. Твоя и моя. Я, как подрасту чуток, тоже те волчьи ягоды отыщу. Честно-честно. Наемся и волчицей стану. Краси-ивой… Буду бегать, где захочу.

Володька смотрел грустно. Зато Маруська мечтательно жмурилась.

— Лес, он, знаешь, какой большой? Мамка говорила: во многих местах… как это? Ага, вспомнила! Нога человека еще и не ступала. Человеков, понимаешь, тут у нас маловато. Сам видел…

— Даже дома не скажешь?

— Не. А то мамка меня в лес пускать не будет. Она такая. Зверей боится. И лихих людей тоже. Не, не скажу. Не бойся.

Володька кивнул, соглашаясь не бояться. Маруська неожиданно рассмеялась:

— Я — такая. Сказала, значит, все. Мы, Никитины, все такие, знаешь…

Она вскочила на ноги и потянулась. Потом хитро покосилась на Володьку:

— А я еще одну тайну знаю! Твоего деда. Ее никто в Волчьей сыти не знает, одна я!

— Какая это?

— Ишь ты, шустренький какой! Так тебе все и скажи!

Маруська потрогала пальчиком свои слипшиеся волосы и брезгливо поморщилась. Поправила грязный воротничок. Озабоченно отряхнула остатки платья и заявила:

— А вот если ты пообещаешь меня с собой взять, то скажу!

— Куда взять?

— Пообещай вначале!

— Да куда же?! Я вслепую не обещаю. Никогда.

— Ну… Ладно. Я скажу. Только совсем чуть-чуть!

Девчонка подошла к сидевшему Володьке. Положила руки на его плечи и в упор уставилась ему в глаза.

Володька невольно хохотнул: крохотная, вся перемазанная давно подсохшей кровью Маруська больше всего сейчас походила на персонаж из какого-нибудь фильма ужасов.

— Ты не смейся!

Володька с трудом согнал с лица улыбку. Маруська неохотно села рядом и торопливой скороговоркой выкрикнула:

— Я знаю, куда твой дед обычно уходит! Я видела!

— Подсматривала? — с неожиданным ехидством поинтересовался Володька.

Личико Маруськи жарко вспыхнуло. Она изо всех силенок отрицательно замотала головой. Володька даже испугался на секунду, что несчастная голова вот-вот отвалится, до того отчаянно девчонка ею мотала. И наконец выдохнула:

— Не! Нечаянно. Я там на ягодники прошлым летом наткнулась, знаешь, какие там ягодники знатные? Ну вот. Я голубики наелась и заснула. А проснулась вечером, смотрю: твой дед…

— Волком?

— Нет, человеком. Не перебивай меня! Я… это… сама собьюсь, вот!

Маруська сердито толкнула Володьку в плечо и таинственным шепотом закончила:

— Подошел он к тому страшному камню, шагнул… Раз — и нет его!

— Как это?!

— Так. Растаял! Исчез, то есть.

Володька смотрел недоверчиво. Маруська тяжело вздохнула:

— Я ждала-ждала, не дождалась. Камень обошла: нет его. И домой ушла, чтоб мамка не ругалась. Она всегда ругается, когда я в лесу засну. Даже ежели летом.