Екатерина Корнюхина - Юлза и кровожадный Мур

— Да-а, все глупые, одна ты умница, — начала всхлипывать Ивелла. — Мы не виноваты. Она прогнала нас, а когда мы снова пришли, она уже умерла.

— И через сколько же времени вы пришли? — пораженно спросила Юлза.

— Я не помню. Нас приглашали на балы, нам было некогда… — выдавила из себя Ивелла и испуганно замолчала, так как глаза Юлзы блеснули недобрым светом.

— Значит, вы ездили по балам, а она там умирала? — медленно произнесла Юлза. — Значит, все было так? А почему бабушка прокляла меня?

И она сунула под нос Ивелле свои черные ладони. Та отшатнулась, словно увидела змею:

— Ой, не прикасайся ко мне! Ой, не подходи! Ковсему прочему, ты теперь еще и проклятая… Ты что, прикасалась к… Иоре?

— Да, разумеется. Я отнесла ее в склеп! — прошипела Юлза, еле сдерживаясь. — И теперь я хочу знать: чем я, которой здесь не было, так рассердила бабушку?

— Я не знаю! — взвизгнула Ивелла.

— Да, — презрительно произнесла Юлза, тяжело дыша. — Ты ничего не знаешь, соплячка!

— Ты опять меня обзываешь? — Из глаз Ивеллы текли ручейки слез и капали на кружевной воротник платья. — Ты за этим пришла? Довести меня до слез?

— Ты сама себя довела… Замолчи, я сейчас уйду. Но сначала ответь: и ты тоже бегаешь к Тиману?

— Да-а, — проныла девочка. — А тебе какое дело?

— Никакого. Ты помнишь, сколько тебе лет?

— Не намного меньше, чем тебе. Ты пришла меня поучить? Я сама могу о себе позаботиться. Уходи, я больше не могу тебя видеть!

— Я тоже с трудом выношу твое нытье, — мрачно ответила Юлза. — Не рыдай, меня уже тошнит. Я же сказала, что ухожу. Уймись. Ты действительно не можешь ничего знать, ты еще маленькая и глупенькая. Для этих разговоров мне нужна Монисса… но видеть; ее — выше моих сил. Не реви! Ты не Чиано, а непонятно кто. И… слушай, Ивелла, не езди к Тиману.

Но Ивелла, пытаясь проглотить рыдания из-за страха перед суровой сестрой, не слушала ее.

Юлза вышла из-за портьеры и вытащила в коридор Ивеллу.

— Не реви, на тебя противно смотреть! — прикрикнула она.

В ответ Ивелла, закрыв лицо руками, бросилась в глубину покоев.

Юлза сунула черные ладони в карманы штанов и стала спускаться на кухню.

Повариха Руя приготовила по ее просьбе быка. Юлза покосилась на него и тяжело вздохнула. Руя пытливо всматривалась в ее лицо:

— Что случилось, Юлза? Ты опять поссорилась с сестрами?

— Нет, Руя. Я видела бабушку.

— И что?

— Бабушка давно умерла, Руя. А эти негодяйки оставили ее там, наверху, забив дверь досками.

У поварихи открылся рот, а по лицу разлилась мертвенная бледность.

— Юлза, деточка! Не может быть… Как же так?

— А так. Тебе они, конечно, ничего не сказали?

— Нет… — пробормотала повариха. — Я думала, что Иора… Ах, как я тебе сочувствую, моя маленькая Юлза!

И Руя принялась гладить ее по волосам, нашептывая всякие утешительные слова.

Юлза на несколько мгновений прикрыла глаза, пытаясь успокоиться, но скоро почувствовала, что разрыдается. Она решительно высвободилась:

— Спасибо, Руя. Не надо, не говори больше ничего, ладно? Я сделала для бабушки все, что могла, и чего не сделали эти… Я хочу тебе сказать, что я ухожу, Руя, и думаю, что теперь уже вряд ли вернусь когда-нибудь сюда. Прощай!

Кивнув поварихе, Юлза прошла в угол, взвалила выка на плечо и направилась к выходу. Руя печально смотрела ей вслед.

Юлза, не оглядываясь, зашагала прочь от замка.

Кровожадный Мур — под присмотром Сторожа — тихонько сидел в пещере.

Юлза кивком отпустила Сторожа и, раздвинув ветки, забросила быка внутрь. Услышав, как Кровожадный Мур довольно засопел, она отошла к воде и уселась на траву.

Прямо перед ней на огромных круглых листах покачивались нежные золотистые цветы. Но Юлза не замечала красоты, окружавшей ее. Она задумчиво смотрела то на почерневшие ладони, то на собственное отражение в воде.

Печальные мысли так захватили Юлзу, что, когда поблизости зашуршал песок, она вздрогнула от неожиданности.

— Я так и знала, что ты здесь. Я так и знала! — прозвучал недовольный голос за спиной Юлзы.

Она повернулась.

На дорожке, скрестив на груди руки, стояла Монисса. Она была разодета, как на бал, и никто бы не подумал, что ей всего четырнадцать лет. Длинное легкое платье шелестело, раздуваемое ветерком, в волосах трепетали яркие цветы.

— Ну как же! — продолжала Монисса. — Ты просто не могла не принести с собой бед. Ты до смерти перепугала Ивеллу, бедняжка теперь бьется в истерике. У тебя нет жалости даже к малышке. Хотела бы я знать, где похоронена твоя совесть. Ты бы не могла обойтись без всех этих эффектов?

— Слушай, а чего ты приперлась? — грубо спросила Юлза, не двигаясь с места. — Разве я тебя звала?

— Она не звала! — презрительно передразнила ее Монисса. — Нет, вы только послушайте: их высочество, наследная принцесса, не желала меня видеть… Я сама пришла узнать, как скоро ты оставишь нас в покое. И между прочим, Ивелла сказала, что ты хотела что-то узнать. Бедный ребенок прислушался к твоим словам.

— Бедный ребенок, — фыркнула Юлза. — Скажи лучше, что Ивелла не вынесла бы, если бы все беды, связанные с моим появлением, достались ей одной. Ничего, тебе тоже перепадет. Скажи-ка мне, как получилось так, что бабушка умерла в одиночестве в своей комнате, а вы даже не удосужились перенести ее в склеп?

— Ну конечно! — воскликнула Монисса. — Уже по одному твоему тону ясно, что это мы во всем виноваты, а вовсе не ты.

— Я? — переспросила Юлза. — Так это я виновата в смерти бабушки?

Монисса смерила ее торжествующим взглядом:

— Но ведь это тебя она прокляла, не так ли? Покажи-ка ручки? Может быть, я что-то выдумываю?

— Нет, — тихо ответила Юлза.

Монисса вздернула остренький носик вверх и процедила сквозь зубы:

— Ты хотела узнать, за что бабушка так рассердилась на тебя? Так уж и быть, я сделаю тебе одолжение. Бабушка умерла от горя, вспоминая все твои выходки. Она ведь так часто ругала тебя… О, бедная, бедная бабушка Иора. Все ее усилия пошли прахом. Ее любимая внучка оказалась причиной ее смерти.

Юлза, ожесточенно сжав кулаки, начала подниматься с травы. Монисса благоразумно отступила на несколько шагов и, выставив перед собой ладони, заговорила менее высокомерно:

— Эй, дорогая, не злись. Даже если ты подерешься со мной, ничего не изменится. Я-то вынесу, я привыкла, а вот бабушка была бы очень недовольна.

— Мученица, — прошипела Юлза, решив не приближаться к сестре.

А Монисса, увидев, что нападения не предвидится, йыстро сменила тему:

— Раз уж ты здесь, то я хотела бы тебе сказать, что теперь я — самая старшая в роду Чиано.

— Старшая, — согласилась Юлза. — Бабушка умерла, и ты теперь — старшая.

— Ты ведь не собираешься возвращаться? — Монисса пытливо смотрела ей в лицо.