Мартин Райтер - Последние Врата

— Так куда уехал Скурд? — спросил Бурунькис, забираясь на лавку.

— В Альзарию. Чуть только рассвело, прибыл гонец от короля с приказом всем рыцарям и героям явиться во дворец.

— Это для нас новость. — Капунькис нетерпеливо выхватил из миски блин, обмакнул в сметану и запихнул в рот целиком, как будто опасался, что кто-то попытается у него этот блин отнять.

— А что случилось? — настороженно спросил Бурунькис.

— Война. — Хонка села на лавку, вытерла выбежавшую из глаз слезу. — Реберик Восьмой объявил войну императору Убийце Хоркунда.

Капунькис закашлялся, братец торопливо стучал кулаком его по спине.

— Ты мне сейчас сердце выстучишь! — возмутился Капунькис. — Давно надо было начинать войну, а то уже все леса кишат зелеными карликами. А ты, Хонка, куда собираешься?

— Тоже во дворец. Король велел всем женам, детям и родственникам рыцарей и героев прибыть к нему. Он считает, что по дворце безопасней, а значит, воинам не придется отвлекаться но время битвы на то, чтоб думать о судьбе своих любимых.

— Наш король не дурак, заметил Бурунькис. — Так ты когда надумала отправляться? Если вызывают всех рыцарей, то нас, выходит, тоже.

— Да вот, загружу телегу и в путь, — ответила Хонка и, внезапно склонившись, заплакала.

— Ну, ты чего, перестань, — растерянно пробормотал Капунькис. — Странная ты, дракона не испугалась, сражалась с ним и едва не погибла, а войны боишься...

— Прожили мы с моим любимым в счастье совсем мало, жаловалась Хонка. — Я не войны боюсь, я боюсь за моего милого.

Бурунькис успокаивающе погладил женщину по спине.

— Ты не плачь, ничего с нашим Скурдом не случится. Я видел, как он дерется — к нему никто близко не подступится.

— А вдруг стрелу пустят? — и Хонка еще сильней разрыдалась.

Когда жена Скурда успокоилась, а глюмы набили животы, приготовления к отъезду продолжились. Капунькис с Бурунькисом помогли загрузить телегу, Хонка впрягла в нее лошадь, потом связала за рога коров и конец веревки примотала к повозке.

— А где овцы? — полюбопытствовал Бурунькис.

— Раздала соседям. Кто ж их погонит до самого дворца?

Глюмы взобрались на мешки, Хонка щелкнула кнутом, путешествие началось.

— А что, королевский гонец больше никаких новостей не передавал? — Бурунькис покосился на братца, занявшего себя тем, что дразнил коров, строя им забавные рожицы.

— Нет, война — самая главная новость... Ах, — Хонка вдруг сжала кулаки, — совсем забыла. Есть еще одно плохое известие. Хильдебрант сбежал из заточения!

— Подавись им Хель! — выругался Бурунькис.

Капунькис обиженно засопел и сказал возмущенно:

— Он хотел меня казнить, почему же его так плохо сторожили?! Это несправедливо — теперь он будет жрать сладости, как будто не виновен. Эх, надо было ему голову отрубить! Напрасно наш король такой жалостливый. Будем теперь из-за этой жалости расплачиваться. Мало нам карликом, придется за овальным бароном охотиться.

Хонка лошадь не гнала, повозка катила медленно, у колодцев делали остановки и поили животных. Лишь к вечеру удалось добраться до Альзарии. Стражники у ворот долго проверяли телегу, хотя Бурунькис и уверял всех, что они с братом — рыцари Берилингии. Наконец их впустили в город, и колеса телеги застучали по булыжной вымостке.

Еще издали стала видна голова великана - етуна, стерегущего Врата. Потом показались башни крепостной стены, а следом и сам королевский дворец. Точнее, то, что от него осталось. Через проломы в крепостной стене можно было разглядеть шесть не связанных между собой груд камней и штукатурки. Из развалин торчали обломки бревен этажного перекрытия, уныло белели балки стропил. Трещины в земле под стенами королевского дворца достигали пятиметровой ширины и расходились в стороны, как иглы звезды. Концы некоторых игл, разрушив крепостную стену, подбирались к близлежащим домам. Но были они еще тонки и не настолько глубоки, чтобы через них нельзя было перескочить.

Хонка остановила повозку перед одной из трещин, сошла на землю, всплеснула руками. Капунькис заприметил нескольких стражников, с хмурыми лицами прикрывавших разломы в крепостной стене, и вместе с Бурунькисом поспешил к ним.

— Эй ты, в доспехах! — обратился он к усатому стражнику. — Короля не видел?

— Уехал король. Не видишь, во что дворец превратился? усач кивнул на развалины за спиной. — Ищи те короля в охотничьем замке за городом.

— А вы что тут делаете? Ворон гоняете?

— Имущество сторожим, — вздохнул стражник. — Скорее б оно уж провалилось в проклятые трещины. Тут война надвигается, а мы чепухой занимаемся. Ведь если это добро не взяли, значит, оно королю и не нужно. Зачем охранять?.. Вы коров великану привели?

Капунькис энергично затряс головой:

— Скорее мы станем зелеными карликами, чем он получит наших коров!

— Так говоришь, король в охотничьем замке? — переспросил стражника Бурунькис.

— Там. Но надолго ли, не знаю. Трещины растут час от часу. Еще неделя, и не только Альзария, но и королевский охотничий замок в них провалится.

Зашуршали камни, послышался треск, несколько булыжников на мостовой просели. На глазах Бурунь- киса часть стены дворца отвалилась и полетела в яму. Малыш прислушался, но грохота падения не услышал.

— Дела совсем плохи, — вздохнул он. — Пойдем, братец, тут нам делать нечего.

После сражения на старом кладбище Регенсдорфа в школе только и было разговоров о призраках.

Многих из тех, кто решил ночью разыграть Генриха, украшали синяки и шишки. Все были ужасно злые на Клауса Вайсберга, и, покажись он, ему пришлось бы несладко. Но Клаус Вайсберг исчез, а вместе с ним исчезли еще несколько человек: Марта Кох, Тереза Штольц, три девочки из других классов и Вальтер Кайзер.

За дело взялась полиция, но до сих пор никаких известий о пропавших не появлялось. К концу учебного дня домой заявилась Марта Кох. Она ужасно заикалась, пугалась собственной тени и время от времени принималась безудержно рыдать. Толковых объяснений добиться от нее никто не смог, выяснили только, что Марта просидела почти двое суток в яме, вырытой у церкви строителями, привалив себя досками и землей. Бедняжка то и дело кашляла, и врачи заподозрили у нее воспаление легких. Еще Марта бредила призраками и бормотала, что проклятого Клауса и несчастных девчонок похитили самые настоящие черти. Утащили всех, должно быть, в ад.

«Неужели, размышлял Генрих, узнав об исчезновениях, — скрэбы похитили бедолаг и увели в Малый Мидгард? Но зачем им пленники-люди?.. Хм, а может, пропавшие так припустили от страху, что теперь приближаются к Мюнхену? Клаус вполне на такое способен. Во время битвы колдуна с ведьмами он ныл, что не может сдвинуться с места, а стоило мне отвернуться, задал такого стрекача... Но нет, хоть кто-нибудь из беглецов позвонил бы домой. Бегство отпадает, остается одно — похищение».