Инесса Шипилова - Тыквенное семечко

Фабиус серьезно посмотрел на кикиморку.

— Именно сегодня утром, — сказал он, медленно произнося слова, — я подумал о помощнике. Руки стали уставать толочь ингредиенты. А как освоишься, будешь выполнять более сложные операции. Только нужно согласие твоей бабушки.

У кикиморки от счастья просто кругом пошла голова. Интересно, что такое ингредиенты? Наверняка драгоценные камни, наподобие брильянтов!

Когда они с Фабиусом зашли в кочку, она выпалила опешившей бабушке:

— Бабушка, отпусти меня в лес на работу, я буду толочь в ступе драгоценные камни и оперировать больных!

Кикиморка сложила руки на груди и вся светилась от счастья, что в ее речи появилось столько умных слов.

Бабушка устало махнула рукой и, вытирая со стола крошки, пробурчала:

— Иди куда хочешь, все равно толку от тебя никакого. Адрес оставь на всякий случай. А Вы ей там спуску не давайте, чуть что — хворостиной!

Кикиморка наспех собрала вещи и, скорчив рожу ошалевшему брату, гордо пошла навстречу такой манящей взрослой жизни.

Ну вот, думала она, теперь я Тюса. А Баську, вместе с дырявыми сапогами она решила навсегда похоронить в мутных болотных водах.

* * * * * * * * * * *

Семья ливнасов-холмовиков Хюгельс всегда просыпалась до восхода солнца. Сейчас работы было невпроворот, ведь они совсем недавно вышли из зимней спячки. Отец семейства пожилой ливнас Керн чинил оконную раму. Два его сына — Лемис и Йон — разгружали телегу с камнями, а дочь Хита и жена Маура сеяли в грядки семена.

Керн довольно посмотрел на груду камней посреди двора.

— Нужно будет еще раз съездить, — сказал он сыновьям. — Этого не хватит.

Йон почесал затылок и пошел открывать ворота. Лемис взял лошадь под уздцы и повел ее на улицу.

— Ну-ка, Хита, пойди в дом посмотри, не подошла ли опара! — сказала Маура дочери вполголоса. — Да… еще не забудь там зеркала тряпкой протереть, такие захватанные, что срам один!

Она разогнула спину и бросила мешочек с семенами на грядку. Хита молча проскользнула в дом, прекрасно понимая, что родителям просто нужно поговорить, ведь зеркала она вчера натерла до блеска.

Маура медленно подошла к Керну, вытирая пот со лба концом повязанного платка.

— Старший-то наш, сегодня сам не свой, — тихо проговорила она, растирая рукой свою поясницу. — Не иначе как из-за этой девчонки-древесницы.

— Если ты заметила, он у нас с рождения такой! — грубо ответил Керн, не отрываясь от работы.

— Не надо было называть его этим странным именем! — вспылила Маура. — Так я и знала, что советы этого приблудшего монаха до добра не доведут!

— Не в монахе дело, — сердито вскрикнул Керн. — Пороть его нужно было чаще! Чтобы меньше за своими книжками сидел!

Он уронил шуруп в траву и громко выругался, потому что понял, что там ему его не найти.

— Никто в моем роду отродясь книжек не читал! — взволнованно пробормотала Маура. — Я, хоть убей меня, не пойму, как можно часами сидеть перед листком бумаги? Что в этом интересного? — Она недоуменно вскинула брови. — Вот и влюбился не как все нормальные холмовики. Нет, чтобы нос свой повернуть на Капи, соседку нашу, какая девочка хозяйственная, тихая и скромная! Надо было сюда лесным чертям прислать эту окаянную древесницу, разрази ее гром!

Маура сняла с себя фартук и в сердцах швырнула его на скамейку.

— Конечно, — продолжила она, — красотой своей она затмила всех холмовичек сразу, но ведь делать то она наверняка ничего не умеет! Ты видел, какие у нее руки? — Маура села на скамейку и закрыла рукой лицо от солнца.

— Где ж не видеть, — сердито проворчал Керн, яростно вкручивая шуруп. — Я вот что тебе скажу, Маура, — он отошел от окна и тоже сел на скамейку, — девчонка эта, примерно как картина, вещь красивая, но совершенно бесполезная.

Тут он со злостью наступил ногой на проползающую гусеницу.

— В этом году нужно опрыскать сад, — раздраженно сказал он.

— Мама, я уже замесила тесто! — Крикнула Хита, выглядывая из дома. Маура со вздохом встала и медленно побрела в дом.

В это время на берегу реки, Лемис и Йон складывали в телегу круглые камни. Лемис был весь погружен в свои мысли и, безостановочно болтающий Йон, то и дело его оттуда вытаскивал.

— Эй, Лемис! Я говорю, камней достаточно! Лошадь надорвется!

Йон подошел к брату и внимательно посмотрел ему в глаза.

— Ты о той девчонке думаешь?

Лемис молча кивнул. Йон подобрал маленький камушек с земли и зашвырнул его в воду.

— Ее уже три дня не выпускают, — сказал Лемис, поправляя вожжи. — Вчера голубь принес от нее письмо.

Йон подобрал еще один камушек и стал подкидывать его в руке.

— У них же там сегодня пиршество, готовятся, поди.

Лемис отрицательно замотал головой.

— Просто узнали, что мы встречаемся.

Йон с размаху запустил камушек и, прищурившись, смотрел, куда он упадет.

— Знаешь, Лемис, выброси все из головы. Девчонок вокруг полно, ты видел, как соседка на тебя смотрит? А с этой древесницей ничего у тебя не получится.

Он подошел к телеге и стал поправлять валуны.

— Ну, приведешь ты ее к нам в дом, а дальше что? Она же, как заморская принцесса вся расфуфыренная, думаешь, она будет полоть в огороде сорняки? — Йон иронично ухмыльнулся. — Эти древесники очень странные, — добавил он уже серьезно, — может оно и к лучшему, что мы не можем к ним в лес попасть. У них там такая чертовщина происходит, что холмовики, попав туда, сходят с ума.

Лемис задумался, скрестив руки на груди.

— И потом, — продолжал Йон, — вспомни Герику с соседней улицы. Какая любовь у них была с Пином, а теперь на нее посмотри! Только про свой лес и талдычит, опять в свою березу просится. Ходит нерасчесанная с заплаканными глазами, а ведь старые холмовики их предупреждали.

Братья сели в телегу и медленно поехали.

— Знаешь, Йон, Олесс мне говорила про какие-то шкатулки. Если ей на празднике достанется пустая, все против нее ополчатся, — нахмурившись, сказал Лемис.

— А я тебе что говорю! — ухмыльнулся Йон, — они там в своем лесу сами в зверей превратились! Это же надо, из-за какой-то паршивой шкатулки, так обращаться с девушкой! Вот что я тебе скажу, братец, — Йон похлопал Лемиса по плечу, — пригласи-ка ты к нам сегодня Капи на чай, она будет просто счастлива!

Он громко захохотал и тряхнул поводьями.

Когда они вошли в дом, стол был уже накрыт к обеду.

— Ну-ка быстро руки мыть и за стол! — скомандовала Маура.

Отец сидел в центре стола, мрачно почесывая бороду. Лицо у него было грубоватым, словно наспех вырубленным топором. Русые волосы, почти не тронутые сединой, гладко зачесаны назад.

Хита наполнила всем тарелки с борщом, пододвинув тарелку с соленьями поближе к Керну.

Тот не сводил глаз с задумчивого Лемиса, который рассеянно мешал ложкой борщ.