Кеннет Оппель - Солнечное крыло

Вдоль желобов, согнувшись, стояли люди. Они просунули руки сквозь отверстия в стекле и, казалось, что-то делали там. Летучие мыши.

Шейд сразу заметил под стеклом знакомые очертания. Оказалось, что желоб не сплошной, а разделен под стеклом тонкими стенками.

Расстояния между ними было достаточно для лежащей с распластанными крыльями летучей мыши. Шейд нахмурился. Казалось, неподвижные летучие мыши скользят под стеклом вдоль желоба, останавливаясь возле стоящих снаружи людей. Шейд пытался понять, что они делают с его сородичами, но из-за рук ничего не было видно. Зато он слышал пронзительные жалобные голоса.

— Пожалуйста!

— Нет! Нет!

— Зачем вы это делаете!

Хуже всего, что он различал имена, слышал, как они звали друг друга, стараясь понять, что с ними происходит.

Люди работали молча, спокойно и размеренно. Шейд видел мужчин и женщин, с волосами, связанными в пучок на затылке, чтобы не мешали работать, и вспомнил молящихся людей в городском соборе. Тогда они тоже молчали, но он думал о них иначе. Тогда он благоговел перед их размерами и силой. Сейчас он испытывал ужас и гнев.

— Я не могу на это смотреть, — прошептал он Марине.

— Не смотри.

Но Шейд не мог отвести глаз. Он должен узнать, что люди делают с летучими мышами. Он спустился ниже, прижимаясь к углу стены, внимательно следя за людьми. Они были так сосредоточены на своей странной работе, что совсем не смотрели вверх. Они его не заметят.

— Шейд, — Марина догнала его и схватила когтями. — Вернись наверх! Нам надо выбраться отсюда! Мы должны рассказать остальным!

Шейд высвободился и продолжал спускаться.

Рядом с людьми находилась высокая подставка с металлическими инструментами, которые неприятно блестели в свете ламп. Некоторые были такие острые, что при одном взгляде на них Шейд почувствовал боль. Люди брали инструменты руками в перчатках и просовывали их сквозь пару круглых отверстий внутрь желоба. Шейд услышал крики летучих мышей.

Он не испытывал такого гнева с тех пор, как совы сожгли Древесный Приют. От ярости у него гудело в ушах, темнело в глазах, и на мгновение он вообще перестал видеть. Шейд подлетел ближе, и слезы выступили у него на глазах. Это было не Обещание.

— Шейд!

Он услышал крик Марины и почти в то же мгновение почувствовал сильный удар. Шейд бешено забился, но его конечности онемели. Он увидел острие металлического шеста, лицо человека и сеть, которая опутала его.

Шейд находился в металлическом желобе. Две огромные руки в перчатках протянулись к нему, ловко схватили, опрокинули на спину и прижали. Руки были холодные, с острым, едким запахом. С другой стороны желоба над ним нависла другая пара рук. Ярко блеснул металл. Шейд не успел вскрикнуть, а лезвие уже скользнуло по животу, аккуратно сбривая шерстку. Он посмотрел на свою выбритую кожу. Как новорожденный, голый и слабый.

Руки отодвинулись, и пол желоба стал с жужжанием двигаться. Сквозь стеклянный колпак Шейд видел, что миновал двух человек и стал приближаться к следующим.

Сердце бешено забилось от страха. Пол остановился. Шейд забил ногами, отчаянно царапал стекло, но на нем не осталось никакого следа. Он с трудом повернулся и увидел стенку, которая отгораживала его с другой стороны. Принялся колотить в нее, и боль пронзила плечо. Преграда не сдвинулась с места.

— Марина! — позвал он. — Марина! Ответа не было. Шейд надеялся, что ей удалось ускользнуть и теперь она парит под потолком, беспомощно глядя вниз.

Пальцы в перчатках сомкнулись вокруг него, и он закричал от ужаса. Вторая рука протянулась к нему, сжимая пальцами что-то длинное и очень острое — длиннее, чем сосновая иголка, способное проткнуть его насквозь. Его снова положили на спину. Но даже сопротивляясь, Шейд понимал, что это бесполезно: эти руки могли легко сломать ему кости, если бы захотели; он ощущал грубую силу каждого пальца. Он отчаянно закричал, когда увидел, что игла приближается. Ее острие ткнуло в оголенную часть живота, но не двинулось дальше. Шейд с облегчением увидел, как иглу вытащили. Руки отпустили его.

Он посмотрел на живот — на месте укола вспухал крошечный волдырь. Он потрогал это место кончиком крыла и почувствовал, что оно плотное и онемевшее, как будто чужое.

Пол снова стал двигаться. Измученный Шейд перекатился на живот и прижал крылья к телу, тщетно пытаясь унять дрожь. Он смотрел на людей, к которым приближался, — их лица были странно искажены стеклом. Они избегали его взгляда. Почему? Он хотел спросить, но их глаза были пусты и сосредоточены на работе. С болью он рассматривал лица людей в белых халатах, не находя в них и следа сострадания. Он для них ничего не значил. Глубокая тоска охватила его — ведь летучие мыши считали людей своими друзьями, думали, что люди придут к ним на помощь, а те обращаются с ними как с неодушевленными предметами.

За стенками с обеих сторон было слышно хриплое дыхание летучих мышей.

— Эй! — окликнул он летучую мышь, которая была впереди. — Как тебя зовут?

Ответа не было

— Что они с тобой сделали?

В ответ он услышал только стон. Шейд задрожал. Может быть, лучше не знать, что его ждет.

Он приближался к следующим людям, глядя на круглые отверстия, ожидая, что сквозь них просунутся руки с неведомыми ужасными инструментами. Ему не пришлось долго ждать. Одновременно с обеих сторон в его отсек просунулись четыре руки, и Шейд начал бороться. Оскалив зубы, он вцепился в пальцы, стараясь прокусить перчатки и расцарапать до крови. Он дрался и с удовлетворением услышал, как человек вскрикнул от боли. Одна пара рук отдернулась.

— Хватит! — прохрипел Шейд.

Но рука вернулась, держа тонкую металлическую палку, и Шейд сразу догадался, что это такое. Он метался из стороны в сторону, стараясь увернуться от нее, но в конце концов палка слегка задела его хвост, и он почувствовал, как по телу распространяется знакомое онемение. Он обмяк, задыхаясь.

Его опрокинули на спину, приложили что-то металлическое к выбритому месту на животе. Шейд поднял голову, чтобы увидеть, что происходит, но руки мешали ему. Он увидел другую иглу — в нее было продето что-то вроде длинного жесткого волоса — и с ужасом понял, что к его животу пришивают кусочек металла. Он смотрел, как острие протыкает кожу и выходит обратно, но почти не чувствовал боли, казалось, что сквозь кожу проталкивают что-то тупое. Игла ходила туда и сюда, пришивая металлический кружок к его животу. Потом что-то острое обрезало волосок. Руки отодвинулись.

Теперь он смог как следует все разглядеть. Из его живота торчала круглая металлическая петля.

Он осторожно потрогал ее когтем. Она свободно качалась из стороны в сторону и при этом выглядела так, будто всегда была частью его тела. Вокруг этого места пульсировала тупая боль. Он вспомнил, как завидовал Марине и Фриде, потому что у них были кольца, как страстно он мечтал, чтоб и у него было такое кольцо — вещь, которую люди раздавали как свое благословение. Но эту штуку, которую к нему прикрепили, он всем существом воспринимал как нечто чужеродное, неестественное. Он ее ненавидел.