Линда Бакли-Арчер - В плену у времени

— Смотрите, мисс Кэйт! Вы когда-нибудь видели что-нибудь более прекрасное, чем этот город?

Кэйт рассеянно кивнула. Она думала о другом, ей было не до любования панорамой куполов и башен, мостов и колоколен, которые вздымались к западу от них. Она должна решить, что же ей делать. Когда они подплывали к берегу, Кэйт приняла решение. Она прямо спросит Джошуа, кто он на самом деле… но только нужно дождаться, чтобы они оказались одни… Она все посматривала то на один нос, то на другой и сравнивала. Все-таки у нее были какие-то сомнения. Действительно ли в этих носах есть фамильное сходство? Она вертела головой из стороны в сторону, будто смотрела теннисный матч. Ханна с тревогой наблюдала за поведением Кэйт — неужели у нее начался нервный тик? А они ведь не добрались еще до станции дилижансов, не говоря уже о Франции…

Кэйт уставилась на Джошуа, не заботясь о том, что это невежливо. Она изучала этого джентльмена восемнадцатого века в его красивой одежде, рассматривала быстрые, темные глаза, ноги, которые не могли стоять на месте, и в конце концов обнаружила что-то знакомое в очертаниях рта, который он сжимал так же, как делал это мальчик Питер Скокк. Да, было что-то знакомое в том, как джентльмен чуть кривил рот при улыбке, если был чем-то смущен. Это ПИТЕР! Да, Питер! Теперь она была в этом уверена. Как же она сразу не догадалась? Но почему Питер скрывает это?

С наступлением ночи подул северо-восточный ветер, что предвещало удачный проход дуврского пакетбота через Английский пролив. Ветер принес скользящие по небу облака. Высоко на утесе, поднимающемся над серебряным морем, в лунном свете купался Дуврский замок. Внизу, где гигантские ржавые цепи обвивали каменную пристань, где скрипели мачты и волны плескались о борта парусников, стоял выбеленный известкой постоялый двор.

Внутри, сидя в столовой с низким потолком, Ханна, Кэйт, Питер и мистер Скокк мечтали о кроватях. Ревущий в камине огонь, животы, набитые пирогом с голубями, морской воздух и долгое путешествие — от всего этого кого угодно клонило бы в сон, но усталость на лице Кэйт была вызвана чем-то еще. Ханну огорчало то, что Кэйт едва поклевала еду, хотя говорила, что проголодалась. Сытые, в тепле, путешественники уютно устроились у большого камина, и только Ханна была настороже и все осматривалась вокруг.

В столовой было много народу и так шумно, что из-за веселого гомона трудно было расслышать соседа. Впрочем, за угловым столом сидела молчаливая компания, явно пребывавшая в плохом настроении. Там был мальчик, чуть постарше Кэйт, он пристально смотрел прямо перед собой, в больших темных глазах застыло бездонное отчаяние. Ханна подтолкнула Кэйт локтем.

— Они приехали из Франции. Посмотрите на этого несчастного мальчика, ему пора уже быть в постели, как и вам, мисс Кэйт.

Кэйт была уверена, что мальчику плохо не потому, что он хочет спать. Мальчик был одет в рубашку с длинными рукавами и шелковый, вышитый дорогой жилет, но жилет, будто закопченный, был сильно испачкан грязью или, быть может, красным вином.

Хозяин ресторана, широкоплечий, краснощекий мужчина, пытался протиснуться между столами, чтобы подбросить дров в огонь. Он нес связку поленьев и пыхтел от усилия, поднимая дрова вверх. Но ни Кэйт, ни Ханна его не замечали.

— С вашего позволения, миледи, — сказал он.

— О, простите, — сказала Кэйт, и они с Ханной подвинули стулья.

Хозяин бросил поленья в огонь — брызнул залп огненных искр. На обратном пути он заметил связку книг, предназначенных для маркиза де Монферона, которые Питер положил перед собой, чтобы просмотреть, перед тем как отправится спать.

Хозяин кивнул на книгу Томаса Пэйна «Права человека», которая лежала наверху стопки.

— Горжусь тем, что автор этой книги сегодня ночует под моей крышей. Вы направляетесь в Кале, сэр?

— Да, мы двинемся утром, с приливом.

— В таком случае вы поплывете вместе с мистером Томасом Пэйном, — сказал хозяин перед тем, как исчезнуть в кухне. — Во Франции его встретят теплее, чем встречали раньше, уж наверняка!

— Право слово, — сказал Питер, — мы будем путешествовать в интересной компании.

— Кто такой Томас Пэйн? — спросила Кэйт.

— Мистер Пэйн англичанин и, по общему мнению, мыслитель… Он играл немалую роль в подстрекательстве людей, живущих в американских колониях, которые желали выйти из-под правления Британии…

— Ох! — воскликнула Кэйт. — Разве Америка больше не английская колония?

— А вы не знаете, мисс Кэйт? — удивилась Ханна. — Уже десять лет, как война закончилась.

— Держу пари, преподобный Ледбьюри без удовольствия услышал эти новости!

— Не говоря уже о короле Георге, — сказал Питер. — И нынче мистер Пэйн обратил свое внимание на Французскую революцию — которую он, в сомнительных выражениях, защищает в своей прославленной книге. Эта книга завоевала ему и друзей, и врагов — в равной мере…

— «Прославленная» — это не то слово, которое употребила бы я, говоря об этой книге, сэр, — сказала Ханна. — Я слышала, как о ней разговаривали Джон и его закадычный друг…

— Так Джон прочитал ее? — удивился Питер.

— Ну нет. Но мистер Соунс, лакей, прочитал… Они с Джоном на прошлой неделе просидели за кухонным столом почти все утро, когда хозяина не было дома, а Джон наводил глянец на его ботинки. И книга мистера Пэйна вызвала разговор о правах и свободе обычного человека… А потом пришел парень от мясника, он принес ветчину и немного задержался, чтобы послушать беседу. Так вот, он сказал, что, по его мнению, очень хорошо, что французы скинули оковы, которые так долго давили на них! А ему всего-то лет пятнадцать! Тут я спросила его, — продолжала Ханна, — не думает ли он, что и мы должны выступить против своих хозяев? И он ответил, что если бы он перестал работать на побегушках у мясника и нашел бы что-то получше, то точно был бы за это!

Ханна выглядела до того оскорбленной, что Кэйт рассмеялась.

— Вам надо быть поосторожней, Джошуа! — сказал мистер Скокк. — Похоже, что в подвале ропщут…

Впервые за многие годы Питер посмотрел на себя глазами из двадцать первого века — подлый джентльмен, который привык пользоваться слугами по первому своему требованию. Он почувствовал себя очень неуютно.

— Понимаю, я женщина необразованная, — продолжала Ханна, — но считаю, что хорошо философствовать в кофейне, однако если у кого-то есть хоть чуточка здравого смысла, он не пожелает, чтобы здесь произошло то же, что во Франции! Боже, у нас уже была одна революция, и куда она нас завела?

— На самом деле, в словах Ханны есть смысл, — сказал мистер Скокк, — в конце концов пройдет совсем немного лет и французы…