Джей Уильямс - Герои ниоткуда

— Что? — переспросил Рич.

— Это наверняка Скримир-оборотень! И мы-таки сделали то, что он нам предложил.

Рич нахмурился.

— Возможно, — сказал он, — но не доказано. А первый принцип знания — не делать выводов без доказательств.

— Ну, например… — начал Джесс, однако ничего такого, что сошло бы за доказательства, придумать не смог.

Старик, слушавший их разговор, вмешался:

— Что вы знаете о Скримире? — спросил он.

— Нас предупреждали о нем, — ответил Джесс.

Базан хлопнул в ладоши.

— Мог бы и сам догадаться! Ведь я же видел эти копья с серыми остриями. Скажите, тот, кто предупреждал вас о Скримире, не был ли он толстым, как пудинг? Или, может быть, у него серая кожа — цвета стали и всклокоченная борода?

— Они оба, — сказал Джесс.

Старик понизил голос.

— Тогда ваш поход связан с Волком. — Он покачал головой. — Но вы так молоды! Что ж, значит, в вас есть нечто невидимое глазу.

Он подошел к столу.

— Садитесь и разделите со мной трапезу. Я рад видеть вас в моем доме. Вы можете переночевать здесь, а завтра я покажу вам дорогу на Тешомбару. Если Крамп и Магнус доверяют вам, то может статься, вы добьетесь успеха…

Джессу не понравилось это «может статься», но он уселся рядом с Ричем на скамейку, в то время как Базан разливал похлебку из котла по тарелкам. Потом старик положил на стол грубый темный хлеб, поставил кувшин с водой и сел напротив ребят.

Джесс спросил:

— Вы тоже думаете, что это был Скримир?.. — Что-то заставило его добавить: — Сэр…

— Не знаю, — ответил Базан.

— Наверное, это был он. А зачем он взял ваше имя?

— Многие присваивали мое имя и прежде — чтобы их боялись.

Рич проглотил кусок и сказал:

— Вы, наверное, очень знамениты?

Базан скривил губы.

— Знаменит? Да, был знаменит. В юности я изучил все способы битвы на мечах. Я победил в поединках двести человек и стал величайшим бойцом в стране. И чем больше я любил свое искусство, тем меньше оставалось в моем сердце места для всего остального. Мой меч всегда готов был выскочить из ножен, чтобы доказать мое превосходство. Но вот десять лет тому назад я вернулся в родную деревню, захотел увидеть те места, где родился. Но все бежали от меня, все запирали двери передо мной. Я мечтал, чтобы мной восхищались, а добился того, что меня стали бояться и ненавидеть. Тогда я сломал меч, взял посох, закинул за плечи мешок и ушел сюда в горы. И вот с того времени живу здесь один. Я понял, что тишина и покой лучше шумной славы воителя.

Джессу показалось, что старик что-то недоговаривает. «Если бы я был лучшим бойцом в мире, — подумал Джесс, — я ни за что не стал бы отшельником». И он ярко вообразил себе, как дерется на дуэли с Ричем, как выбивает из его руки меч — и благородно возвращает побежденному оружие… Пока он предавался мечтам, его похлебка остыла.

Мальчики прекрасно выспались на сухом папоротнике. Утром они предложили старику завтрак из волшебных мисок, но тот засмеялся, сказав, что предпочитает хлеб и воду. После завтрака ребята забросили за плечи ранцы, и Базан повел их дальше.

Гора Тешомбара возвышалась над ними, ее гладкие склоны походили на темно-розовое стекло. На таком близком расстоянии от горы невозможно было увидеть ее вершину.

Базан показал на склон:

— Видите темную линию? Это трещина в горе, и по ней проходит единственный путь наверх с этой стороны.

Ребята с удивлением смотрели на темную полоску.

— Подъем довольно крут, — продолжал Базан, — но внутри трещины вы сможете идти, не сгибаясь. А что ждет в конце пути — не могу вам сказать, я там никогда не был. Если не сумеете пройти здесь, придется вернуться к развилке на лесной дороге.

— Ну уж нет, — твердо сказал Рич. — Пошли, хорек. Если, конечно, ты не предпочтешь остаться и подождать меня здесь.

— Захлопни пасть, тупоголовый, — ответил Джесс. — Чем дольше будем стоять, тем больше времени потеряем.

И вдруг у него в голове стали складываться слова:

Рич то ли фыркнул, то ли усмехнулся. Но Базан, метнув внезапный пронзительный взгляд на Джесса, спросил:

— Это ваше? Это вы сейчас придумали?

— Да.

Базан кивнул.

— Будьте осторожны, — сказал он. — Не бросайтесь словами.

— Почему? Что вы имеете в виду?

Старик не ответил, лишь кивнул ребятам, чтобы шли за ним. Тропинкой, вьющейся позади хижины, он провел их к ущелью и показал на узкий уступ на одном из его склонов.

— По этому уступу вы дойдете до трещины, — сказал он. — Я не могу идти с вами дальше, но даю вам свое благословение, чего бы мне это ни стоило.

Он повернулся и медленно ушел, не произнеся больше ни слова.

Мальчики гуськом пустились в путь. Уступ поднимался вверх — все круче и круче; по мере подъема цвет скалы темнел, пока она не стала темно-розовой. Земля под ногами превратилась в стекло, но, к счастью, мальчики были обуты в теннисные туфли и поэтому не скользили. Они шли — вверх и вверх, — пока не добрались до места, где в скале, расколотой надвое, образовался проход. Перед ними была площадка, и они остановились, чтобы перевести дыхание.

Ребята осмотрелись. Справа тянулась цепь невысоких пиков, уходившая вдаль. Слева все закрывала громада Тешомбары. На севере простиралась зеленая, покрытая туманом равнина. Леса, холмы, блестки озер скрывались в утренней мгле. Вдали равнина снова переходила в смутно видимую зубчатую линию дальних гор.

Мальчики отвернулись. Они стояли теперь у основания трещины, которую показал им Базан. Она была похожа на овраг, уходящий в глубь горы на дюжину ярдов, а затем поворачивающий в сторону и вверх. После поворота щель сузилась, и ребята вдруг обнаружили, что щель словно бы легла на бок, и они идут по одной из ее стенок, а вторая нависает над ними, как потолок. Высоты щели едва хватало, чтобы идти, не сгибаясь.

Слева от мальчиков стенки щели сходились, а справа — «пол» резко обрывался, и, поскользнись кто-нибудь из них — ему пришлось бы лететь не меньше мили вдоль гладкой вертикали горы до самой долины внизу.

Они шли час или больше, и наконец перед ними возникла пещера, заваленная обломками камней. Отсюда трещина поднималась по длинному склону в противоположном направлении. Но отколовшийся кусок скалы не позволял идти дальше — «пол» трещины начинался снова высоко над головами ребят, отрезанный от них десятифутовой гладкой стеной.

Рич задумчиво потер подбородок. Джесс сказал:

— А если ты меня подсадишь? Может, я достану руками до выступа?

— Спорим, что нет.

— Почему бы не попробовать, тупоголовый?