Мэри Стентон - Дорога на Балинор

Она с удивлением посмотрела на Энн, словно видела ее впервые.

— Ах, прости Энн. Я, должно быть, грезила наяву.

— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? — Энн приблизилась к ней и погладила по голове. — Доктор Бонс не знает, сколько ты пролежала на полу кладовки, но считает, что не очень долго.

«Полдня, — про себя подумала Ари. — Она бы взбесилась, скажи я ей, что проспала несколько часов подряд и что я непрерывно вижу разные наваждения да еще слышу всякие песни. Уж не говоря про этот глаз. Неужели я тогда не только повредила ноги, но и повредилась в рассудке?» Вслух же она произнесла:

— Все хорошо, Энн. — Она разложила по местам ножи, вилки и ложки.

— А вот у нас нехорошо. — Фрэнк захлопнул свой красный гроссбух. У него под глазами темнели круги. Он провел ладонью по губам. — Мы разорены.

Ари посмотрела в свою тарелку. Энн положила ей большой половник макарон с сыром. Желтый сыр попал на синюю танцовщицу с печальным лицом. Фрэнк тяжело опустился на стул справа от Ари. Энн села напротив нее:

— Как ни крути, придется отдать Бега напрокат. Другого выхода нет.

— Прости, Ари. Мне и в самом деле очень жаль. Но на деньги мистера Кармайкла мы прокормим остальных животных. — Он улыбнулся вымученной улыбкой. — И самих себя, разумеется. Я знаю, что ты против. Я прекрасно понимаю, что ты против.

— Они хотят забрать его? К другому инструктору?

Ни Энн, ни Фрэнк не ответили ни слова. Это оттого, вдруг подумала Ари с накипавшей злобой, что они трусливы.

— Не смотри ты так, — заерзал Фрэнк. — Если б был другой выход, мы бы непременно сделали по-другому.

— Почему бы вам не продать ожерелье, которое носил Линкольн? — Ари осторожно положила вилку на тарелку. Сняв ожерелье через голову, она показала рубин. Свет заиграл на его гранях тысячами огоньков. Он сам стал подобен огню.

Энн отвернулась, словно не в силах смотреть на камень. Фрэнк закрыл лицо руками.

— Нет! — резко вскрикнула Энн. — Что ты, что ты! Не вздумай расставаться с ним! Береги его как зеницу ока. Поняла? — Она наклонилась вперед, дохнув мятой.

— Но мы же могли бы его продать, — предложила Ари. — Откуда он вообще взялся? И почему такая ценная вещь оказалась на шее у Линкольна?

— Мы сами не знаем, — беспокойно заерзал Фрэнк, искоса посмотрев на пса, как обычно, свернувшегося у ног Ари. — Но мы его не можем продать. Его нельзя продавать.

— Если он мой, я могу. — Ари бездумно крутила ожерелье вокруг пальца.

По лицу Фрэнка разлился ужас, как масляное пятно разливается по воде. — Убери, — произнес он суровым голосом, которого она никогда от него не слышала. И больше не будем говорить об этом, Ари. Ты поняла?

— Фрэнк, — тихо произнесла Энн. — А может, она права? Может, теперь это все не имеет значения? Если на то пошло, он здесь конь. И не похоже, чтобы он…

— Что «если на то пошло»? — спросила Ари. — И что «не похоже»? О чем вы?

— Ни о чем, — вздохнул Фрэнк. — Ни о чем. Тебе лучше не знать. Ешь и не спрашивай, Ари. И выброси все это из головы.

— Вы не передумаете? Насчет Бега?

— Не могу Ари. Мне очень жаль, но не могу.

Ари надела ожерелье на шею и снова спрятала рубин на груди под рубашку.

Ари помогла Энн убрать и помыть посуду и пораньше отправилась спать. Она поцеловала Энн и Фрэнка, пожелав им спокойной ночи, и улыбнулась, когда Энн удивилась ее горячности. Затем свистнула Линка. Пес тут же вскочил и пошел за пей наверх.

Ари вошла к себе в комнату и включила свет. Все так странно. Она помнила свою комнату только три месяца. Что было до того, она не знала. Но здесь так уютно; ее комната «до того» (как она называла период своей жизни до несчастного случая, когда ноги у нее были целы), очевидно, была очень похожа на эту. Бледно-зеленые стены и покрывало на кровати в цветочек, гармонирующее со стенами. Плетеный комодик и ночной столик. Письменный стол, за которым она будет делать уроки, когда пойдет осенью в школу. Если, впрочем, пойдет вообще, судя по словам Энн и доктора Бонс. А если не пойдет, будет делать задания, которые станет задавать ей старый врач. Опять же, если останется здесь.

— Не могу, Линк. Не могу оставаться здесь и позволить, чтобы Бег попал в чужие руки. — Бег явно против. А когда он не хочет что-то делать, единственный, кто может остановить его, это Ари. Если утром она не уведет его отсюда, может случиться что-нибудь страшное. Мистер Кармайкл слов на ветер не бросает. Если Бег причинит вред Лори, — а по тому, как Лори ездит верхом, он может причинить ей что-нибудь, даже не желая того, — мистер Кармайкл обещал (Ари сама это слышала) пристрелить Бега.

Ари стянула бриджи и тенниску и надела пижаму. Надевая пижамные штаны, она посмотрела на свою голую йогу всю в шрамах и в узлах неправильно сросшихся мышц. Переодевшись, она погасила свет на столике, послушала, как укладывается на коврик у кровати Линк, нырнула под одеяло и провалилась в глубокий сон.

И приснился ей сон.

Белая Луна плыла над ранчо «Глетчеров ручей», заливая всю округу белым светом. Она проникала в окно комнаты Ари, отчего лоскутки на ее одеяле причудливо меняли рисунок. Линку, лежащему на коврике у кровати Ари, Луна была известна как Серебряная странница. Он следил за ней сейчас, положив голову на лапы, и глаза его блестели, отражая ее свет. Он смотрел, как она плывет по небесной реке к вершинам гигантских сосен, стоящих на страже леса. Серебряная странница парила среди вершин, словно попав в сети.

Внезапно Линк поднял голову и насторожился. Лунный луч проник в комнату и остановился на спящей Ари. Она пошевелилась во сне и вздохнула.

Лунный свет стал ярче, насыщеннее, плотнее, постепенно из эфемерного луча превращаясь в нечто вещественное, и наконец отвердел и принял форму арки. Одно основание арки было у подножия кровати Ари. Другое вздымалось до самой Серебряной странницы на вершинах сосен. Раздался отдаленный мелодичный звук, будто перезвон колокольчиков небесной сбруи. На верху арки появился свет ярче лунного и быстро двинулся по серебряной дорожке. Перезвон небесных колокольчиков стал мелодичнее и громче.

Линкольн заскулил и стал тихонько подвывать.

Яркий свет остановился у оконного карниза, словно не решаясь войти в комнату или раздумывая, куда направиться. Потом вошел в комнату и остановился у подножия арки.

Линкольн вскочил. Свет чуть померк на долю секунды и зачем стал нежным, как розовый бутон. В центре бутона стоял фиолетовый единорог с хрустальным рогом. Грива его ниспадала чуть не до пола подобно серебряной скани, закрывая всю холку, отчего казалось, что он облачен в лунное сияние.

Аталанта. Богиня всех животных. Аталанта, Носительница легенд и Хранительница преданий. Сновещательница! Она явилась! Линкольн склонил голову и вздохнул от восхищения.