Мэри Стентон - Дорога на Балинор

Первый месяц пребывания на ранчо «Глетчеров ручей» Арианна была прикована к постели в своей комнате. Она вволю спала, сны посещали ее с завидным изобилием, и все были очень загадочны.

Она жила ради наступления утра. Каждое утро Фрэнк выводил на пастбище Бега и проходил с ним мимо окна Ари. Она махала ему рукой, окликала его и с трудом сдерживала мучительное желание быть рядом с ним. Кости у нее долго не срастались, и это было тяжкое испытание.

— Все идет очень хорошо, — успокаивала ее доктор Бонс. Стояло свежее летнее утро. Окно в комнате Ари было открыто настежь. В комнату врывался пьянящий дух свежескошенной травы. Вот уже шесть недель, как она вернулась домой из больницы. Дни казались ей сплошной рутиной сменяющих друг друга визитов врача, прохождения рентгена и осмотра гипса. Она уже от всего этого готова была на потолок лезть. Даже воспоминание о тоннеле померкло.

Доктор Бонс сунула руку в кувшин с целебной мазью и принялась растирать правую ногу Ари. Ари поморщилась, но не закричала. Массаж заметно помогал. На этой неделе она начала понемногу гулять по лужайке почти без помощи костылей.

— Но когда я смогу поехать верхом на Беге?

Несмотря на то, что доктор Бонс была совсем не молода, пальцы у нее были очень сильными. Она ритмично втирала мазь по всей икре до лодыжки, потом взяла эластичный бинт и тщательно забинтовала ногу до самого колена.

— Вставай, — приказала она.

Ари перекинула ноги через край кровати. Линк спал на полу, и она ласково ткнула его пальцем ноги. Он приоткрыл один глаз, зевнул и лишь потом отодвинулся. Ари встала, полная решимости не опираться на палку. Правую ногу обожгло словно каленым железом. Ари закусила губу и перенесла центр тяжести на левую ногу. Та, по крайней мере, просто болела.

— Отлично, — с трудом выдавила она. — Просто отлично.

— Гм. — Доктор Бонс скептически подняла бровь. — Ты собираешься идти так вниз обедать? С Фрэнком и Энн?

— Да.

— Ты просила своих приемных родителей позволить покататься на Беге?

— Они обещали узнать, как вы на это смотрите.

— Я не против.

— Так за чем дело стало? Бег мой, так ведь!? — Она произнесла это не вопросительным тоном. Вопросы она задавала на протяжении двух месяцев. Где мои настоящие родители? Где я жила раньше? Почему у меня такие чудные сны? И по мнению Ари, доктор Бонс ни на один из них не могла ответить достаточно правдоподобно. Но вот вопроса, кому принадлежит Бег, она не задавала. Это она знала твердо: Бег ее. На веки вечные.

Доктор Бонс прищурила свои ясные глаза. Ари казалось, что от ее пронзительного взгляда ничто не укроется.

— Память у тебя улучшилась?

Ари покачала головой.

— Ну что ж. Как ездить верхом, ты знаешь. Для таких, как ты, это так же просто, как дышать.

— Я ездила верхом? Я… — Ари стеснялась этого вопроса, но надо было его задать. — И как я ездила?

— Прекрасно, — буркнула доктор Бонс, неодобрительно фыркнув. Ари вспыхнула. Она знала, что самый страшный грех, с точки зрения доктора Бонс, это тщеславие. Хотя нет, подумала Ари. Не самый страшный. Тщеславие на втором месте. На первом причинение вреда животным. Доктор Бонс постучала стетоскопом по костяшкам пальцев. — Ты слушаешь меня? Я составлю для тебя программу верховой езды. И не таращите на меня, пожалуйста, мисс, свои огромные голубые глаза. Я знаю, как тебе не терпится. Так вот. Первую неделю ты ездишь верхом двадцать минут раз в день. Горячие ванны каждый день и по-прежнему массаж. Затем на следующую педелю два раза вдень по двадцать минут. Шагом. Затем часть шагом, часть рысью. Будем увеличивать время по двадцать минут, пока не дойдем до часа. После того, как дойдем до часа, попробуешь легкий галоп. Никаких прыжков через препятствия в течение месяца.

— Никаких прыжков в течение месяца, — подытожила Ари за обедом. Она была в таком возбуждении, что не видела, что в тарелке. — Если доктор Бонс не против, то я надеюсь, вы тоже не против?

Энн ткнула вилку в пюре:

— Скажи ей, Фрэнк.

— Кто, я? — Фрэнк покрутил усы, потом взъерошил волосы. Он ел горошек, и одна горошина запуталась в его тоненькой бородке. — Но почему я?

Энн отложила вилку и воззрилась на него в упор:

— Потому что у меня язык не поворачивается.

— Что он должен сказать мне? — спросила Ари.

— Проблема с Бегом.

Сердце у Ари оборвалось.

— Он не заболел. Заболей он, я бы знала. Я ведь чувствую почти все его мысли. А эта рана на лбу почти затянулась, правда ведь?

— Нет, нет, он здоров, милая. — Фрэнк похлопал ее по плечу. — Но пришли счета из больницы…

Ари пропустила это мимо ушей:

— Если Бег здоров, о чем речь. Можете выкладывать все.

Энн прокашлялась:

— Ты знаешь Кармайкла?

— Этот богач со своей дочерью? Вы мне говорили о нем.

— Мы… она без ума от Бега.

— Не мудрено, — усмехнулась Ари.

— Они предложили нам кучу денег за год.

— Что? — Ари была уверена, что произнесла это спокойно, и голос у нее не дрогнул. — Вы, конечно, отказались.

— Разумеется, мы не продаем его или что-нибудь в этом роде! — с видом оскорбленной добродетели воскликнул Фрэнк. — Это типа сдачи на прокат. Он будет оставаться здесь на нашем ранчо «Глетчеров ручей». Они и не собираются стать его владельцами — ничего подобного. Да он и не наш, чтобы продавать его.

— Он мой! — взорвалась Ари.

— Он и не настолько твой, чтобы продавать его, моя госпожа, — мягко возразила Энн. — Но нам позарез нужны деньги.

— Сдайте ей другую лошадь.

— Но она не хочет другую, — объяснил Фрэнк. Он заерзал на своем стуле. Он был явно не в своей тарелке, Ари это отлично видела. В то же время она хорошо понимала, что никто не захочет другую лошадь, хоть раз увидев Бега.

— Не видать ей Бега, — спокойно сказала Ари. — Он не сдается напрокат. Он мой!

Фрэнк пожал плечами.

— Сейчас он просто обыкновенная лошадь, Ари. Без своего…

— Фрэнк! — осадила его Энн. — Забыл разве, что доктор Бонс сказала: она должна все вспомнить сама. Иначе ничего не получится. — Она наклонилась к столу и погладила Ари по ладони. — Прости, Ари. Мне ужасно жаль. Но мы не знаем, как быть. Нам надо что-то есть, Ари. И это единственный способ добыть деньги. Ну, пожалуйста, милая. Пожалуйста. У тебя еще целый месяц. А потом они заберут его.

Счета. Больничные счета. Это по ее вине. Но у нее еще месяц времени. Целых четыре недели можно ни о чем не думать. И, с трудом сдерживая слезы, Ари произнесла:

— Ладно.

Ей казалось, что эти слова задушат ее.

Над ранчо «Глетчеров ручей» взошло солнце, омывая бледным светом зеленые пастбища и золотя белые заборы. Линк неторопливо бежал по гравийной дорожке к потоку, который струился вдоль опушки леска, окаймлявшего старую серую усадьбу со всеми хозяйствами.