Татьяна Иванова - Дикие

— К сожалению, случилось! — сказал молодой человек.

— Что?

— Алексей имел неосторожность сболтнуть лишнее, и его забрали стрельцы, а потом увели в приказ.

— Господи! — запричитала Настя. — Но ведь ты же его предупреждал, чтобы он ни с кем не связывался!

— Марийка говорит, что он не виноват, и что эти стрельцы случайно подслушали их разговор.

— Что ж теперь делать? — воскликнула Валерия.

— Пока не знаю. Думаю, мне удастся что-то придумать. Безвыходных положений, как вы знаете, не бывает. — И он с оптимизмом взглянул на девушек. И только тут обратил внимание на то, что Настя сидит на пледе с забинтованной ногой.

— А это еще что такое? — он указал на повязку.

— Настя вывихнула ногу! — сообщила Валерия. — Они с Борькой еле сюда добрались.

Игорь всплеснул руками.

— Час от часу не легче! Выходит, двигаться теперь она не сможет! И мне ничего не остается, как оставить вас здесь под присмотром Бориса.

Боря, могу ли я на тебя положиться? — спросил он подростка, взглянув на него очень серьезно.

— Если девушек оставить с тобой, поручишься, что с ними ничего не случиться?

— А чего им сделается?

— Ну, мало ли чего! А вдруг сюда кто-то придет и захочет их обидеть?

— Да, кто ж их захочет обидеть? — усмехнулся Борька. — Я, почитай, здесь всю округу знаю.

— Вот и хорошо! — Игорь улыбнулся и дружески похлопал его по плечу.

— Потому я и прошу тебя остаться с ними до моего возвращения. Ты можешь мне пообещать, что никуда от них не отлучишься?

— Могу! — с гордостью ответил Борька и даже выпятил грудь от важности, осознавая всю серьезность доверенного ему дела.

— А я, когда вернусь, отблагодарю тебя.

— Я пойду с тобой! — воскликнула Валерия. — Пусть Борька приглядывает за Настей, а я пойду с тобой! Мало ли что может случиться и тебе понадобиться моя помощь! Нет, я просто обязана пойти с тобой и Марийкой!

И она, не дав Игорю возразить, призвала на помощь Настю.

— Настюша, разве я не права? Да мы бы вместе отправились на выручку Алешке, если б не твоя нога!

— Пусть она идет. — Мужественно сказала Настя. — Мало ли что! Вдруг она и впрямь будет нужнее там, чем здесь.

— Хорошо! — Кивнул Игорь, у которого на препирательства уже не оставалось времени.

— Тогда живо помоги мне собраться.

— Что?

— На вот, держи! — Игорь протянул ей пустую котомку. — Я буду подавать, а ты укладывай!

— Что укладывать?

— То, что нам может понадобиться!

— А….

— И без лишних вопросов! — перебил ее молодой человек.

Валерия послушно кивнула и развязала котомку. А Игорь подхватил свой большущий рюкзак, полный всякой всячины!

Стрельцы привели Алексея в Приказ тайных дел, и до выяснения обстоятельств, втолкнули в какую-то темную, крошечную коморку, не имеющую ни одного окна, затворив за ним дверь на щеколду.

Молодой человек попытался отыскать в этой кромешной тьме хоть какой-нибудь табурет или лавку, однако, пошарив вокруг, ничего не обнаружил. И тут он вспомнил, что у него в котомке лежит электрический фонарик, который находился в машине Игоря, и который он решил прихватить с собой на всякий случай.

— Надо же, как в воду глядел! — обрадовался он, и извлек наружу небольшой фонарик в черной пластмассовой оправе.

Осветив коморку, Алексей присвистнул, обнаружив, что в ней кроме стен пола и двух дверей, в одну из которых его ввели, ничего не имеется. Правда, на полу в самом углу, лежала небольшая охапка соломы.

— Ничего себе, сервис! Ну, попал! И сколько же они намерены меня тут продержать?!

Он кинул на пол котомку и мимоходом кинув брезгливый взгляд на немудреное соломенное ложе, опустился на него.

Однако коморка оказалась не только темной, но и невыносимо душной, и Алексей, просидев некоторое время, почувствовал, как у него по вискам заструился пот.

Тогда он сбросил с ног тяжелые калиги, растегнул ворот рубашки и снял с головы шапку. А потом, со злости, отклеил бороду и усы, которые его раздражали, но, на всякий случай, предусмотрительно положил их в карман шаровар. После этого он подложил себе под голову котомку и прикрыл глаза. Однако не только вздремнуть, но даже расслабиться ему не удалось. Воздух был настолько спертым, что казалось, того и гляди, он потеряет сознание. Он вскочил на ноги и подошел к двери, принявшись колотить в нее изо всех сил. Однако ничего не добившись, тоскливо отступил назад. И вдруг вспомнил о второй двери, которая находилась как раз напротив первой.

Он посветил на нее фонариком. Эта арочного типа дверь была очень тяжелой, обшитой плотным слоем дерева и металла, и Алексей подумал, что в нее стучаться и вовсе бесполезно. И тут его босые ноги уловили слабое шевеление воздуха, просочившегося в щель между полом и этой дверью.

— Фу! — с облегчением вздохнул он, подумав, что хоть тут ему удастся вдохнуть глоток свежего воздуха. Он перенес солому поближе к щели и прилег, облокотившись на дверь. И вдруг, к его великому удивлению, она стала медленно отворяться под тяжестью его тела, впуская в душную темную коморку не только поток свежего воздуха, но и дневной свет.

Алексей вскочил на ноги и заглянул в приоткрытую дверь. Перед его взором предстала просторная светлая горница с большим прямоугольным столом посередине, покрытым добротной суконной скатертью красного цвета. У стола по обе стороны стояли широкие дубовые лавки. Вдоль стен тоже повсюду стояли лавки, не считая только того места, где возвышался двухстворчатый массивный шкаф.

— Ничего себе! — удивился он. — И почему бы мне сюда не перебраться?! Не убьют же, в конце концов!

Алексей подхватил калиги и котомку, после чего несмело вошел в обнаруженную им комнату.

Он расположился на самой ближней к двери лавке у стены, решив вздремнуть, и подложил под голову котомку. Вскоре бессонная ночь и утомительная экскурсия по Москве, дали о себе знать, и он, свернувшись калачиком, преспокойно себе уснул.

А в соседней комнате, где находилась приемная делопроизводителей Приказа тайных дел, сидели Никита с Иваном. Они ожидали, когда появиться отлучившийся по служебным делам, окольничий Савелий Никонорович Бобруйский, заведовавший этим учреждением, которому они и решили передать с рук на руки своего арестанта, объявив об особо подозрительном его поведении. Дьяки и подьячьи, находящиеся тут же в приемной комнате, которые и составляли основной штат работников, посмеивались над стрельцами, ибо никто из них не предал особого значения их рассказу о том, что сему юнцу ведома дата смерти царя Алексея Михайловича.

— Да мало- ли кто чего взболтнет, а Никита Семенович? — сказал опытному стрельцу подьячий Афанасий Серебренников. — Их, болтунов-то вон сколько ноне развелось, хоть все приказы ими заполняй до отказа.