Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы

Лючия просмотрела несколько фотографий разрушенного пожаром парка аттракционов и остановилась на снимках Элиота и Фионы, которые члены Сената видели раньше.

— Что ты о них думаешь?

— Они мне нравятся.

— Тебе все нравится. В смысле… — Она пыталась подобрать подходящие слова. — Все, что лежит за пределами политики и игр, в которые ты играешь с Сенатом. Как ты думаешь, что они собой представляют? Не для протокола. Они наши? Или иные?

Генри сел рядом с ней.

— Я думаю, они представляют собой надвигающуюся грозу.

— Значит, Кино прав? Их следует уничтожить, чтобы обрести спокойствие?

— Так я мог думать неделю назад, когда все началось. А теперь слишком поздно.

— Но наверняка они не могут быть настолько могущественны. Даже при том, что Одри их так оберегает.

— Одри — самая малая из наших забот. Дети все еще слабы, я с этим согласен, но в этом и состоит их величайшая сила.

Лючия развернулась к нему, сдвинув брови.

— Может быть, ты перестанешь говорить загадками в духе дзен?

Генри пожал плечами.

— Хорошо, скажу проще. Аарон нарушил наши правила и выявил способности Фионы. Кто-то из другого семейства сделал то же самое с Элиотом, проявив его музыкальный дар. Согласно данным моей разведки, милейшая Даллас тоже нанесла детям визит. Можно только гадать, какие хитрости она вплела в нити судьбы.

Лючия задумалась.

— Похоже, они оказывают влияние на некоторых из нас. Тем больше причин действовать быстро.

Генри накрыл ее руку своей. Отчасти в этом жесте было утешение, отчасти — соблазнение.

— Было время, — прошептал он, — когда мы находились в таком же положении. Когда вокруг нас поляризовались могущественные силы — и некоторые желали нашей смерти, а другие хотели проявить то хорошее, что в нас было, и воспитали нас среди звезд.

Лючия разжала губы, вспоминая то, о чем говорил Генри.

— Как мы были молоды, — продолжал он, — порождения кровосмешения, невежественные, мало что знающие о своей силе.

— Но мы взрослели и учились всему так быстро, и…

— И убили Титанов, — сказал Генри. — А потом заняли их место.

Лючия снова задумалась. В тишине стало слышно, как плещут волны у борта «Заблудшего».

— Быть может, нас наконец настигла эволюция, — сказал Генри.

— Нам пора. — Лючия встала и потянула его за руку. — Скорее. Мы с тобой должны с ними повидаться.

— А как же Сенат?

— Думаю, заседание закончено, — сказала она. — И вообще пора мне брать дело в свои руки. Нельзя позволить, чтобы другое семейство обрело такую власть над будущим. Необходимо сделать этих детей нашими.

— А если это нам не удастся?

— А если это нам не удастся… — Лючия вдруг стала печальной и усталой. — Если не удастся, я сама их убью. Одри и Аарон объявят мне вендетту, но семейство уцелеет.

Генри вздохнул. Порой он жалел о том, что не является хотя бы наполовину романтическим глупцом, каковым он иногда хотел бы себя видеть. Потому что сейчас, к его полному разочарованию, Генри был целиком и полностью согласен с Лючией.

Беал 3. Буан, Господин Всего Летающего, редко чему-либо удивлялся. В последний раз такое случилось, когда он постарался заменить эрцгерцога Франца Фердинанда двойником, и в итоге этого человека у него на глазах прикончил боснийский студент. [81] Считается, что это событие спровоцировало начало Первой мировой войны. (Прим. ред.)

Конечно, то семейство предприняло все меры, чтобы обратить печальные события себе на пользу. Это был план Луи, но Беал всегда считал, что его изначальная стратегия сработала бы лучше.

Утром он получил сообщение о том, что совет собирается на поздний завтрак и это заседание созвано другими членами совета. Технически такое было позволительно, но прежде никогда не делалось. Созыв собраний был в компетенции председателя. Главная функция совета состояла в том, чтобы спорить, а затем драться за объедки власти, брошенные им.

— Поезжай быстрее, — велел он Ури.

Ури нажал на газ, и «кадиллак» на полной скорости понесся по дну высохшего озера и дюнам пустыни Мохаве.

Позади в лучах утреннего солнца таял Лас-Вегас. Впереди мерцал крошечный разноцветный квадратик — цирковой шатер. Ури направил машину к нему, сбросил скорость и припарковал машину рядом с джипами, стоявшими неровной линией.

Беал сильно опоздал. Обычно такое было в порядке вещей. Но не сегодня. Кто-то из членов совета пытался перехитрить его, и он собирался наказать хитреца.

Он выскочил из лимузина, не дожидаясь, когда Ури откроет дверцу, и размашисто зашагал к шатру. Ветер пустыни осыпал его песком.

Широким жестом Беал отбросил полотнище на входе и вошел, готовый разорвать на куски любого, кто успел прибыть раньше его.

Пол в шатре был устлан старинными персидскими коврами, воздух пропитан благовониями. На столике у стенки стояло угощение: печеные страусиные яйца, ветчина из мяса бизона, плоды киви, привезенные из Новой Зеландии, и парижские пирожные. Вдоль противоположной стенки висели видеоэкраны, на которых демонстрировались фрагменты цирковых представлений. На некоторых экранах ярко пылал огонь.

Беал остановился. Ему пришлось удивиться второй раз за сегодняшний день.

Все члены совета до одного сидели за конференц-столом. Когда он вошел, они разговаривали. Мало того — они смеялись.

Разговоры разом стихли. Все присутствующие повернулись к нему.

Нет… не весь совет еще собрался. Не хватало Оза. И на его месте сидела Селия.

Лев поднялся и царственным жестом пригласил Беала занять место во главе стола. Один глаз Льва закрывала повязка, у него недоставало переднего зуба, но, невзирая на это, он улыбнулся.

— Надеюсь, ты не возражаешь, — сказал он Беалу. — Мы начали без тебя.

Беал улыбнулся в ответ, достал из потайного кармана передатчик и щелкнул предохранителем дистанционного детонатора. Он подготовился к попытке мятежа, какой бы нереальной она ни представлялась еще утром.

В багажнике его лимузина лежало достаточно взрывчатки, чтобы поднять на воздух городской квартал, и он с радостью устроит такой взрыв, если члены совета вздумают учинить бунт. Либо он начнет угрожать им взрывом. Обычно этого оказывалось вполне достаточно.

Никто, кроме Льва, не встал. Пока открытой угрозы не было.

Беал с небрежным изяществом прошел вперед и занял свое место во главе стола с таким видом, словно все происходящее не вызывало у него ни капли подозрений.

Он открыл было рот, чтобы высказать протест против того, что собрание было созвано без разрешения председателя, но подавил это желание. Если бы он сделал подобное заявление, то подошел бы слишком близко к вопросу о существовании правил и наличии хоть какого-нибудь порядка в деятельности совета инферналов. На деле во все времена существовала милая традиция беспорядка и отсутствия правил.