Александр Грэй-Биркин - Дракон острова Кенгуру

По приказу Чарли, все разбойники Дракона окружили деревню, после чего, Чарли дал приказ начать разбой.

Разбойники Дракона, вооружённые ружьями, пистолетами, саблями и кинжалами, стали врываться в дома и сгонять безоружных, здоровых молодых людей к берегу. Некоторые мужчины пытались сопротивляться, но разбойники Дракона их, безоружных, тут же, убивали.

Всюду, слышались ружейные и пистолетные выстрелы, стоны и крики женщин и детей.

Лихие разбойники свирепствовали, и поджигали жилые дома своих жертв. Бандиты не щадили, при сопротивлении, ни женщин, ни стариков, ни детей, и, заодно, отнимали у них всё, что представляло из себя, хоть какую-то ценность, а также монеты и украшения. Напоследок, пираты подожгли несколько домов в разных местах, и, вскоре, вся деревня запылала красным пламенем, и очень быстро сгорела дотла.

Разбойники, не спеша, отобрали триста юношей и девушек, согнали их к шлюпкам, всех их связали, после чего, стали переправлять их на свои корабли, оставив всех остальных, как непригодных и малопригодных к работам, на берегу.

Через час, все захваченные молодые люди были закованы в цепи и кандалы, заперты в трюмах, и пират-разбойник Чарли дал приказ к отплытию. Чарли потирал руки, от удовольствия. Корабли плыли на остров Кенгуру, и все разбойники Дракона были очень довольны результатом очередного, произведённого разбойного налёта. Ещё несколько сотен, обращённых в рабство молодых людей, должны были, по замыслу Дракона, увеличить производство экспортного хлопка и серебряной руды на его полях и рудниках.

Где-то, в других краях и странах, орудовали другие разбойники Дракона, также добывая, путём разбоя, рабов и ценности для своего хозяина. Но, Чарли доставлял для Дракона самое большое количество рабов — гораздо больше, чем любой другой капитан разбойного флота Дракона. И поэтому, Чарли был у Дракона на самом хорошем счету. И, только придворные Дракона омрачали и отравляли ему жизнь, постоянно, срывая награждение его орденом. Но, Чарли не унывал. Друзья, во дворце Дракона, у него тоже были, на которых он, часто опирался, спасаясь от гнева министров. На сей раз, Чарли надеялся получить, уж точно, из лап Дракона, орден "Чугунная кандала". В паруса его кораблей дул попутный ветер, а сладкие мысли о деньгах и наградах, радостно обогревали его тщеславную душу.

__

Ночью, Хилл и его помощник, по прозвищу Колода, вместе со своими двадцатью подчинёнными, на лошадях, отправились в сторону серебряного рудника. Через четыре часа, все они вошли в барак, где, после тяжёлого дня, спали невольники. Дверь открылась и громко звякнула, а помещение барака осветилось десятью факелами. Установился хохот, шум и гам.

— Просыпайтесь, свиньи! — заорал Хилл, беря в руку плеть у начальника серебряного рудника Билла.

— Дракон хочет деликатесного мяса! Ха-ха-ха!!! — захохотал Колода, а вслед за ним Билл и Хилл.

Захохотали все охранники. Рабы повскакивали с нар, не совсем понимая, в чём дело.

Хилл показал пальцем на Кляксу, и приказал ему:

— Выходи!

— Ты, тоже, — ткнул пальцем, в живот Фиксе, Колода.

— На шашлык Дракону. Ха-ха-ха!!! — вновь, захохотал Хилл.

Все охранники, вслед за Хиллом, разразились диким хохотом.

Хилл и Колода стали осматривать невольников. Билл подошёл к капитану, ткнул его рукой, в плечо, и приказал ему:

— И ты, тоже. Бунтари здесь не нужны.

Клякса, Фикса и капитан вышли в группу, таща за собой кандалы, и встали возле Колоды.

Невольники стояли у своих нар, и ожидали тяжёлого жребия. Хохот и улюлюканье охранников не прекращались ни на минуту.

— Ты, ты, ты, — скомандовал Хилл троим несчастным.

— Ты тоже, и ты, — приказал Колода ещё двоим.

Хилл оглядел группу, из восьми рабов, и решил:

— Здесь, пока хватит! — сказал Хилл. — Остальных, наберём в других загонах.

Колода, осмотрев отобранных на шашлык Дракону рабов, дал, всей группе, команду, грубым и наглым голосом:

— Шагом, марш!

Вся группа двинулась к выходу.

— А эти, могут спать, — сказал Биллу Хилл.

Билл, махая плетью, крикнул:

— Эй, вы, свиньи! Спать! Спать!

Рабы, моментально, попрыгали на нары. Надзиратели Билла, с хохотом и улюлюканьем, стали осыпать лежащих рабов ударами плетей. Особенно, старался сам Билл.

— Я вас заставлю Дракона любить! — кричал Билл, от удовольствия, стегая плетью рабов.

— Свиньи!… Паразиты!… Бездельники!… - орали надзиратели и охранники, осыпая невольников градом плёточных ударов.

Наконец, охранники устали, и, с хохотом, толпой, покинули барак. Они вышли, и дверь звякнула железом.

__

Стояла ночь, и только факелы охранников освещали дорогу. Отобранную, на шашлык Дракону, группу рабов повели в сторону дворца, где все, в другом загоне, должны были пройти трёх-четырёхмесячный период откорма. По пути, из числа рабов, обслуживавших хлопковые плантации, к ним, Хилл и Колода запланировали добавить ещё двенадцать несчастных.

Не успели невольники прошагать получасовой путь, как на них, под ругань и нецензурную брань, посыпался град ударов плетьми.

— Шевелись! Шевелись! — кричали охранники, стегая рабов плетьми.

— Свиньи! — кричали другие, избивая невольников, под мерцающий свет факелов, которые несли несколько других охранников.

— Мы, из вас, сделаем шашлык Дракону! — кричали третьи, явно, получая удовольствие, стегая невольников.

— Шевелись! Шевелись! — орали, нагло орудуя плетью, надзиратели.

Кандалы и цепи мешали быстро идти, но, под градом плёточных ударов, рабы ускорили шаг, насколько могли. Наконец, через десять минут, охранники, устав, перестали стегать невольников, и группа, вновь, слегка, замедлила движение. Как обычно, время от времени, то один, то другой охранник, по привычке, и для собственного удовольствия, подбегал к группе, и стегал изо всех сил, того из невольников, кто под удар подвернётся, а заодно, и тех, кто оказывался возле того. К такой жизни, все невольники давно привыкли, и принимали все ужасы рабства, как наказание судьбы. Процессия шла. Хилл, Колода, и ещё двадцать охранников ехали верхом на лошадях, десять надзирателей освещали путь, факелами, рассосредоточившись вдоль всей колонны, и шли пешком; а ещё пятнадцать пеших надзирателей, с плетьми, непосредственно, подгоняли всю группу рабов.

Когда, через час пути, надзиратели устали размахивать плетьми, Клякса, оглянувшись, осторожно и полушёпотом, спросил Фиксу:

— Неужели, всё, жизнь закончилась?

Клякса знал, и понимал, что Фиксе известно не больше, чем ему, и он задал этот вопрос, скорее, от досады и безысходности, а также, в надежде, что Фикса, как-нибудь, может придумать хоть что-нибудь, чтобы изменить ход судьбы.

— Такую жизнь, мне не жалко, хоть она и моя, — ответил Фикса, дав понять, тем самым, что у него рецептов спасения нет.