Дэвид Класс - Огненный шторм

Но Эко еще быстрее. Как только миниатюрной девушке удается развивать такую скорость? Она в прекрасной форме. Руки — как насосы, колени — как поршни. Ни на что не натыкается. Она что, в темноте видит?

Когда мы наконец шлепаем по последнему темному ручейку и добираемся до того места, где болото становится бухточкой, мне хочется только одного — шлепнуться ничком на песок и выблевать все мюсли.

Нас ждут две оранжевые байдарки. Эко тащит одну к воде. Видит, что я стою на коленях.

— Что ты делаешь?

— Это называется «отдыхать», — отвечаю.

— Вот твоя байдарка.

— Подожди. Дай передохнуть две минуты.

Сержант-ниндзя не хочет ждать.

— Сюда, — говорит она.

07.00. Гонки на байдарках.

Эко ведет свою байдарку легкими, уверенными гребками, без единого всплеска. Покахонтас из будущего. [14] Покахонтас (1595–1617) — дочь вождя Поухатана. Спасла жизнь первому вирджинскому колонисту капитану Джону Смиту.

Я пытаюсь соответствовать. После пробежки совсем выдохся. Колени горят. Спина бунтует. Из-под весла во все стороны летят брызги.

Вдруг Эко останавливается и показывает мне на пролетающую над нами белую птицу.

— Египетская цапля. Питается насекомыми, которые роятся вокруг диких лошадей.

Причаливает к берегу. Взбирается на крутой откос.

Следую за ней. И что же особенного в египетских цаплях?

Отвесный берег. Луга. Пасутся лошади. Никогда не видел диких лошадей. Совсем не такие, как обычные. Цвет и движение. Мощные ноги и развевающиеся гривы. Серые, вороные, каурые.

— Большая семья? — спрашиваю.

— Гарем. Вон там жеребец. — Эко показывает на лошадь покрупнее остальных. — Ближе не подходи.

Жеребец смотрит в нашу сторону. Уже учуял нас. Глаза сужаются. Тысяча фунтов мышц и тестостерона.

Останавливаюсь. Спокойно, султан. Я тебе не соперник.

Мы с Эко смотрим на лошадей, пока они рысью не убегают прочь. Эко провожает их глазами. Я снова чувствую, какая в ней поднимается буря.

Благоговение. Тоска. Глубокий, медленно кипящий гнев.

Дикие лошади переходят на галоп и мчатся прочь по высокой траве, подгоняемые утренним ветерком.

— Красиво, — говорю я.

— Да. — То ли ответ, то ли вздох. А потом, испугавшись, как бы ее не заподозрили в сентиментальности, Эко рявкает: — Пошли!

— А что мы теперь будем делать? — спрашиваю я.

— Драться, — отвечает она.

09.00. Учебный поединок.

Эко медленно показывает мне несколько приемов. Удары ногой в полете. Нырки с перекатами. Прыжки с поворотом. Прямые выпады. Один переходит в другой. Эко показывает мне их очень подробно.

Я стараюсь изо всех сил, но ей все не нравится.

— Ты просто машешь руками и ногами. Нужно действовать всем телом.

— А чем еще я могу действовать?

Эко делает для разгона перекат и взмывает с земли. Приземляется на дерево. Смотрит на меня сверху вниз.

Пытаюсь проделать тот же трюк. Авария при взлете. Шлепаюсь на песок.

— Ты наш маяк надежды, — сообщает мне Эко, — но грации в тебе — как в бескрылой индюшке.

11.00. Обед. Симпатичный уединенный пляж. Я голоден как волк. Эко достает пакетик. По кусочку чеддера на каждого. Зеленое яблоко. Рисовые шарики.

Заглатывая этот кроличий рацион, я пытаюсь воспользоваться перерывом и добиться еще кое-каких ответов.

— Ты сказала мне, как зовут мою маму и что она жива. А отец? Он тоже жив? Что он делает?

Эко доедает последний рисовый шарик. Встает.

— Сейчас не время об этом разговаривать.

— Почему?

— Потому что ты должен освободить сознание от всех тревог и вопросов.

— Так ничего же не останется, — острю я.

— Вот именно, — кивает она. — Это нам и нужно.

13.00. Дзен вверх ногами.

— Сначала надо сесть вот так, — говорит Эко. Она завязывает ноги таким узлом, что от него цирковой гимнаст побежал бы глотать аспирин. Потом изгибается и встает на голову.

— Ну и шуточки у тебя! Я так не могу!

— Попробуй, — отвечает она.

Я едва не вывихиваю себе практически все суставы.

— Хорошо, теперь сядь и освободи сознание.

Сижу — неподвижно и тихо.

Оказалось, что освободить сознание — очень трудная задачка. Все равно что заставить себя заснуть. Преднамеренная попытка это сделать превращает все предприятие в практически неосуществимую затею.

Не думай о еде. Но хороший бифштекс и печеная картофелина были бы сейчас очень кстати.

Не думай о сексе. Вот интересно, успела ли уже Пи-Джей найти себе другого парня? Прошлым летом на пляже она выглядела что надо.

Взгляд украдкой в сторону Эко. На ней бикини. Глаза полузакрыты. Сознание, несомненно, абсолютно свободно. Эротики в ней — как в стиральной машине.

Ой. Открыла глаза. Неужели подслушала?

— Надо постараться, — говорит она. — Сядь прямо. Руки на колени ладонями вверх. Дыши поверхностно. Сосредоточься на какой-нибудь очень простой задаче.

— Например?

Она чертит на песке линию.

— Изогни ее — передвигай по одной песчинке.

— Опять шуточки? Так никто не может!

— Я могу, — отвечает она.

— Я не такой, как ты. Я не могу делать того, что ты делаешь.

Оп-па! Эко ни с того ни с сего улыбается. Впервые. Сарказм и остроты на нее не действовали — а это почему-то подействовало.

— Ты настолько талантливее меня… — говорит она.

Улыбка у нее неожиданно милая. Но длится недолго.

17.00. Учимся летать.

Углубление между двумя дюнами. Поднялся вечерний ветерок. Эко заставляет меня бегать, раскинув руки в стороны. Ветер бросает мне в лицо песок.

Она сидит на камне и смотрит.

— Почувствуй ветер. Пусть он тебя захватит. Рули всем телом. Ногами, торсом.

Несколько минут я стараюсь как могу. Ощущение идиотское.

— Хватит, Эко. Я не птица, так что перестань надо мной издеваться.

Она слезает с камня.

— Я тебя учу самому прекрасному, что только есть в жизни. Давай, делай как я.

Раскидывает руки. Бежит по естественной аэродинамической трубе. До странности напоминает птицу. Такой я увидел ее тогда, в сарае, когда она планировала на пол в черном плаще ниндзя.

— Давай, Джек, — зовет она. — Летим со мной.

Мне еще ни одна девушка такого не говорила.

Так что я пытаюсь полететь вместе с ней.

20.00. Ужин.

Тушеные баклажаны. Мисочка риса. Ягоды.

21.00. Отбой.

Перед тем как лечь в постель, я вспоминаю давешний кошмар и выглядываю в окно. Никакого лика смерти во тьме не таится.

Ой, нет! На крыше сидит какое-то чудовище!

Нет, не горгулья. [15] Горгулья — скульптурное изображение диковинного уродливого зверя, с крыльями как у летучей мыши, архитектурное изображение многих готических, сооружений, маскирующих водостоки. Это Эко. Смотрит на звезды над болотом. Вид у нее грустный-грустный.

Подавляю в себе желание ее окликнуть. Или сесть рядом с ней. Джек, она тебе не друг. Она вся в себе. А в сарае вышибала из тебя дух почем зря. И сейчас тренирует тебя без всякой жалости. По-моему, ей на меня наплевать. А может, она и не умеет никому сочувствовать. Может, ей нечем.