Владислав Крапивин - Гваделорка

— Это, друзья мои, не щит, а старинное восточное блюдо для плова. Скорее всего, из Бухары, с которой торговало здешнее ханство. Вещь интересная, но вполне мирного назначения…

— А дырки? — не захотел сдаваться Федя. — Они же для ручек, как на щите! Получается что же? Как детский горшок для малогабаритной квартиры?

Герман Ильич с интересом наклонил голову:

— Поясни…

— Ну, анекдот такой. Одна фирма для экономии места придумала ночные горшки с ручками внутри…

— Блистательная идея!.. Но здесь не было ручек ни внутри, ни снаружи. В эти отверстия вставлялись ножки, чтобы блюдо не качалось на столе и не сыпало рис и баранину на расшитые халаты гостей… А иногда хозяева вешали такие блюда на стены, чтобы похвастаться утварью… — И Герман Ильич прошелся глазами по своим стенам, словно подыскивая место…

Лорку осенило:

— Герман Ильич! Вот вы и повесьте это блюдо здесь! А мы будем приходить к вам и смотреть. А то ведь у себя — то, у всех сразу, мы его повесить все равно не сможем…

— Правильно! — завопили Трубачи. И Ваня с Никелем сказали, что правильно (хотя и не так громко, потому что дома их учили быть воспитанными).

— Да ну, ребята, что вы… Такой подарок…

— А подарок и должен быть такой , — мудро рассудила Лика. — А иначе это просто мелочь, которую дарить даже неприлично… А вы нас сфотографируйте с этим блюдом всех вместе, ладно? А мы карточки повесим у себя…

— Я давно заметил, девочка, что ты умна не по годам, — с удовольствием заметил художник. И достал мобильник с аппаратом. — Берите эту штуку и становитесь плотнее…

Затем они «приспособили» блюдо на железном штыре — он торчал между этюдом «Спящие баркасы» и деревянной маской улыбчивого пирата.

— Вписалось, — покивал Герман Ильич. — Хотя привередливая Анжелика Сазонова сказала бы, конечно, что композиция «не та»… А теперь вот что, друзья — следопыты. Я вам сделаю ответный подарок… Я вообще — то хотел сделать его безвозмездно, без подношения с вашей стороны, а раз уж так вышло, то одно к одному… Я выпросил эту вещь у одного своего приятеля специально для вас. Учитывая ваш интерес к бригам…

Он сходил в другую комнату и вернулся с плоской, потрепанной по углам книжкой. Сразу видно — не нынешней. У нее был потертый кожаный корешок и серо — пятнистые корочки. Герман Ильич откинул обложку. На сероватом титуле выделялись крупные слова:

Кругосвҍтное Путешествiе

на бригҍ Рюрикъ

Флота лейтенанта Отто Коцебу

в 1815, 1816, 1817 и 1818 годахъ

— Ни фига себе… — шепнул воспитанный Никель. И восторженно задышал.

— Этот бриг, насколько я помню, чем — то был похож на «Артемиду», — сказал Герман Ильич. — Можете сравнивать, когда строите… свои гипотезы…

— Когда придумываем напропалую, — высказался прямолинейный Федя.

— В придумывании порой больше истины, чем в не окрашенных фантазией фактах, — сообщил Герман Ильич и поднял коричневый палец с мелкими пятнышками белил…

Главным читателем книги про «Рюрика» сделался самый юный член «Артемидовой команды» — Тростик. За прошедший год он так приохотился к чтению, что любая книжка была для него удовольствием. Пускай даже «Справочник по уходу за комнатными растениями» или мемуары княгини Дашковой. А уж если про бриг!.. Поднаторевший на старинном «Коньке — Горбунке», он глотал станицы с «ятями» и допотопными «i», выбирал на свой вкус наиболее интересные места, а потом — на сеновале Квакера или во дворе у Чикишевых — эти отрывки читали вслух. Нельзя сказать, чтобы всегда было очень увлекательно, однако приобщение к морской старине превращало такое чтение в обычай. И паруса «Артемиды» незримо вырастали над кудлатыми, украшенными репейными шариками головами…

Такими вот пятиминутными чтениями чаще всего и заканчивались долгие, прожаренные солнцем, пропахшие уличными травами дни. Когда солнце уходило за решетчатые вышки недалекого стадиона, команда разбегалась. Ваня шел провожать Лорку. Дорога была не длинная, велосипеды оставляли в Андрюшкином сарае или на дворе у Квакера и шли пешком. Раздвигали ногами теплую лебеду, от которой на коричневых ногах оставалась алюминиевая пыльца…

От Лорки Ваня вещал по телефону тете Ларе:

— Ну, не могу я бежать сразу, Любовь Петровна оставляет пить компот. И Лорка вцепилась… Кто «безответственная особа»? Любовь Петровна?.. А, Лорка! Ладно, передам. — И он показывал Лорке язык. А она пританцовывала у стола, расставляя запотевшие от холода кружки…

Любовь Петровна смотрела на внучку и Ваню и напевала привычную мелодию. Про стальной волосок. Ваня в этом доме совершенно не стеснялся, поэтому однажды продолжил мотив.

— По — моему, ты исполняешь данную тему несколько в иной тональности, — заметила Любовь Петровна.

— Ну, конечно! Я ее протянул дальше, а она вдруг поехала на Бетховена. На вторую часть Восьмой сонаты! Там похоже немножко…

— Ну уж… — сказала Любовь Петровна с сомнением и в то же время с любопытством.

— Нет, в самом деле! Немножко по мелодии, а главным образом по настроению… Но вообще — то у меня «чудовищно субъективные музыкальные ассоциации», это папа однажды сказал. Когда я довел его до «состояния барабанной колотушки».

— За что ты так папу?

— А мы поспорили. По каналу «Культура» передавали «Ленинградскую симфонию», и я «осмелился сделать наглое заявление», что Шостакович главную тему позаимствовал из Пятой симфонии Чайковского. Папа сказал, что я безмозглый цыпленок и что надо различать заимствование и развитие музыкальных традиций… Я обиделся на «цыпленка» и добавил, что романс Шостаковича из фильма «Овод» похож на «Итальянское каприччио»… Папа раскричался, велел мне убираться на кухню и не выходить до вечера… Это давно было, когда мы жили вместе и я ходил в музыкалку…

— А почему ты не стал ходить в музыкальную школу?

— Ну, Любовь Петровна, никаких же способностей! Кроме умения барабанить гаммы и пиликать простенькие песенки на флейте. Вроде бетховенского «Сурка»…

— Тогда почему же папа хочет устроить тебя в музыкальный кадетский корпус?

— Потому что «сын, достигший подросткового возраста, должен быть как — то определен в жизни»…

— А ты не противишься?

— Я пробовал… слегка. А мама с папой говорят: «Предлагай тогда альтернативные варианты». А у меня нет пока никаких вариантов. Я еще ничего не выбрал… Да там не совсем настоящий корпус, а вроде продленного дня. Сначала общие занятия, потом музыкальные. А вечером — домой. Главное отличие от школы в том, что форму носят. Из — за этой формы туда многие и хотят попасть… Ну, интересно же: погоны, аксельбанты, участие в парадах…

— А тебе это неинтересно?