Андрей Жвалевский - Гимназия №13

– Слушаемся! – ответил Севка, и раздраженно отбросил инструмент. – Не открывается, – сказал он, – никак.

Все пригорюнились.

– А поговорить с коробкой пробовала? – спросил Антон Лёлю.

– Пробовала, – вздохнула та, – не открывается…

– А как ты ту, первую, открыла?

– Да не знаю, – сердито ответила Лёля, – взяла ее в руки, она сама открылась.

– Хорошо, – сказал Антон, – не злись. Давайте думать, что делать дальше. А эту железяку отложим на время.

– Думайте, – сказала Лёля и встала, – а я пойду прогуляюсь.

– Ну куда тебя опять несет! – взвился Антон.

– Кота покормлю, – объяснила Лёля. – У нас там котик сидит. Голодный.

– Я с тобой! – вскочила за ней Маша.

– Да он скоро треснет, ваш котик, – пробубнил Мишка.

– А ты не бубни, а принеси Столовому таз из кладовки, – заявила Лёля и отправилась к выходу.

Антон смотрел ей вслед, сжав зубы. Он понял, что он сейчас может хоть обкомандоваться, но Лёлю он все равно не остановит, она будет делать только то, что сама считает нужным. Антон решил сделать вид, что все нормально.

– Хорошо, – согласился он, – Лёля с Машей кормят котика, Мишка с Любой идут в кладовку за тазиком. А мы с Севкой тут посидим, подумаем, что делать дальше.

Люба только кивнула и направилась к выходу, Мишка поплелся за ней, по дороге прихватил с собой веник и понес его наперевес, как ружье – видимо, на случай внезапного нападения домовых.

Войдя во внутренний дворик гимназии, Лёля автоматически поздоровалась:

– Здравствуй, домовой-батюшка! Ой… То есть… Васька, привет!

– Привет, привет… – задумчиво ответил кот. – Что-то вас давно не было. Все ключ собираете?

– Собираем, – вздохнула Маша.

– Ну-ну…

– Вась, ты нам ничего не хочешь сказать? – спросила Лёля.

– А ты мне ничего не хочешь дать? – съехидничал кот.

– Ой, извини…

Лёля быстро поставила перед котом миску с едой. Он, как всегда, сделал вид, что еда его не впечатлила, покрутил носом, и через секунду принялся уплетать так, что трещало не только за ушами, но и во всем дворике.

– Мряу, – сказал Васька, вылизав миску и отодвинув ее лапой, – теперь можно и поспать.

– А поговорить? – жалобно спросила Маша.

– А толку с вами разговаривать? – спросил кот, – Вы ж все бегаете, бегаете…

Кот принялся умащиваться на свою лежанку между двумя большими корнями дуба. Но, судя по всему, последнее время котик хорошо кушал – его задняя часть отказывалась там помещаться.

– А что нам делать? – спросила Лёля.

Кот опять, как в прошлый раз, выразительно постучал себя когтем по лбу. Он впихнул между корнями задние лапы и теперь раздумывал, как бы ему поудобнее примоститься.

– Где нам искать часть ключа, которая связана с воздухом? – спросила Лёля.

– Да понятно где, – сказал кот, – в школе.

– В какой части школы? – продолжала гнуть свое Лёля.

– В воздушной, – ответил кот, прижал одну лапу к уху и противным голосом зашипел. – Воздух, воздух, я – земля! Как слышите, прием!

– В радиорубке? – спросила Маша.

– Какие вы все-таки глупенькие, – зевнул Васька и попытался причудливым образом изогнуться вокруг собственных задних лап.

Маша беспомощно посмотрела на Лёлю.

– Я не знаю, что еще спросить, – сказала она.

– А зря, – сказал Васька, – сейчас самое время спрашивать, я сейчас никуда ходить не буду, значит, ни сказок, ни песен временно не предвидится.

Лёля напряженно думала, а Маша заметно оживилась.

– А кто это здесь дрался во дворе, ты знаешь?

– А как же, – ответил кот, – кто ж не знает! Белые с черными.

Васька устал выкручиваться, вылез из щели между корнями и начал укладываться на них сверху. Беда была в том, что одна из лап непременно соскальзывала, и приходилось начинать все сначала.

– А кто такие эти белые и черные? – вступила Лёля.

– Ну, добро и зло, как вариант…

– Наши и не наши? – спросила Маша.

– Неее, – протянул кот, – они все ваши. Так что ваши и… ваши. Ох, что-то неудобно мне… Завтра мне диетического чего-нибудь принесите…

Васька уселся на корень и с тоской смотрел на свое законное, но такое недоступное место. Лёля сжалилась, взяла его лежанку и переложила в другое место, попросторнее.

– О! Это ж совсем другое дело! – обрадовался Васька, развалился поперек подстилки и умиротворенно заурчал.

– А эти, которые наши и… наши, они на нас не нападут?

– А зачем? – изумился кот. – Они, скорее всего пока даже не заметили, что вы здесь…

– Не нравится мне это «пока», – задумчиво сказала Лёля. – Кто-то из домовых сказал, что «пока» они для нас не опасны. Такое впечатление, что все самое интересное у нас еще впереди…

– Умная девочка! – похвалил ее Васька.

Потом потянулся, хихикнул, вытянулся во весь свой кошачий рост и гордо заявил:

– Есть еще такая болезнь… лень.

– Это ты к чему? – спросила Лёля.

– Это цитата, – сказала Маша, – почти цитата. Из «Понедельник начинается в субботу». Нам его как внеклассное чтение задавали. Может, это намек на что-то?

– Да вам намекать – себя не уважать, – зевнул кот. – Я уж обнамекался весь. И спать хочу. Все! Кот не работает. Администрация.

И Васька сладко захрапел.

– Надо брать помощь клуба, – сказала Маша.

В это время в кладовке Мишка стоял на страже с веником наперевес. Люба лазила по полкам и вяло отмахивалась от пыли, пауков и советов Кладового.

– Ты ищи, ищи, деточка, – говорил Кладовой еле слышно, – тут богато всякого добра. Все приходят, все рыщут… А мне что? Мне ничего… Мне б посидеть в тишине, да чтоб тепленько было.

Говорил Кладовой неторопливо, вроде бы даже лениво, но каждую вещь, которую брала Люба, провожал испуганным взглядом. Под руку не лез – скукожился в углу.

– А давно ты тут живешь? – спросила его Люба.

– Да я тут всегда живу, – сказал Кладовой. – Как дом, значить, построили, так я тут и живу.

– А сколько тебе лет, дедушка?

– Мне-то? Ой, много, внученька… Не знаю сколько… Давно стомился считать.

– А до школы ты где-то жил?

– Как не жить, жил, конечно… Хутор тут был, недалёко, там жил. Хозяйка у меня была добрая, затиркой меня потчевала. Потом у дочки ее жил, потом кто-то из правнучек ее мне куточек дал… А потом помёрла она от старости…

– Кто, хозяйка?

– Да не, правнучка. Хозяйка тоже, понятно, помёрла… И подумал я на старое место податься. А тут вона что… Ну, я в кладовку-то и залез. И сижу. Бардак тут у меня, а мне и все равно… Надо ж где-то свой век доживать.

Слово «бардак» Кладовой выделил особо, как будто хвастался: «Вот я какие выражения знаю!».

– А какой у вас, домовых, век?

– Да обычный, как и у всех…

– Любка! – не выдержал Мишка. – Ты долго там?

Люба не ответила, зарывшись в хлам по уши. Из кучи она вытаскивала то один предмет, то другой, досадливо хмыкала и бросала себе за спину.