Юрий Самсонов - Последняя Империя

– Да и вы изрядная шельма, – лукаво ответил король. – А кто вздумает продавать грамоты из-под полы, того мы лишим короны!

– Но пока не проведали другие, мы успеем снять сливки, – сказал Джип.

– Значит, решено? Вы вступаете в наше общество?

– Разумеется! – сказали короли.

Джип сказал:

– Делайте вступительные взносы.

Король Людовик надвинул корону на лоб.

– Гм… Кхм… Это сложно, милый Сан-Доминго… Впрочем, Филипп, принесите тот луидор – знаете, в жестянке из-под леденцов.

– Герцог ди Тонтуррадо, по-моему у вас в кармане случайно завалялось три пиастра, – сказал король Карл. – Дайте-ка их сюда.

– Не густо, – задумчиво сказал Джип, пряча монеты в карман.

– Это верно, приятель, – король Людовик на минуту задумался. – Впрочем, есть выход. Вы дворянин?

– До н-некоторой степени, – сказал Джип.

– Ясно, – сказал Людовик. – Тем лучше! – он взмахнул шпагой. – На колени! Но-но, не брыкаться! – Людовик ударил Джипа шпагой по плечу. – Король Франции дарует тебе рыцарское достоинство. Это – сто тысяч моего вклада в вашу фирму. Встаньте, рыцарь!

– Один момент! – проскрипел король Карл и ударил Джипа по другому плечу. – Станьте рыцарем также испанской короны. Хотя, – прибавил он задумчиво, – нечего скряжничать: жалую вам титул виконта. Всего, значит, шестьсот тысяч.

Король Людовик побагровел.

– Переплюнуть меня захотели? Рыцарь, с этой минуты вы граф! Два миллиона сто тысяч!

– Ди Тонтуррадо, – невозмутимо произнес король Карл, – приготовьте синьору грамоту на титул маркиза. По меньшей мере три миллиона.

– Так-так, ваши величества, кто больше? – сказал Джип.

– Филипп! Грамоту на титул герцога! – закричал король Людовик.

– Сан-Доминго, – произнес король Карл, – вы – дважды герцог! Тонтуррадо, произведите подсчеты.

– Герцог в квадрате, – сказал Джип. – Тонтуррадо, не трудитесь. – Арифметика – моя страсть. Что ж, ваши величества, спасибо за доверие. Мы немедленно приступим к работе. Прощайте.

– Прощайте, герцог, – сказали короли.

– Прощайте, ваша светлость, – сказали Филипп и ди Тонтуррадо.

– Моя – что? – переспросил Джип. – Ах, да! Дорогая принцесса!

– Милашка, – шепотом поправила Марго.

– Кстати, что вы делаете сегодня вечером? – шепотом спросил Джип. И они еще немного пошептались у крылечка, пока король Людовик говорил:

– Филипп! Объявите указ о помиловании королевского повара. После всех этих волнений я что-то… гм… – он выразительно похлопал себя по животу.

В ближайшем переулке, откуда королевский особняк уже не был виден, Пип, дождавшись, когда Джипа перестанет корчить от смеха, мрачно сказал:

– Слушай, зачем мы связались с этими салагами? Голоштанники какие-то. Тоже мне, короли. Джип, Джип!

Джип разъяснил:

– Не Джип, а ваша светлость. Зато мы теперь существуем легально. Фирма! И, – он подкинул на руке монеты, – я знаю одного хрыча – тут, за углом, – который скупает всякие древности, особенно золотые. Пойдем-ка, отпразднуем день моего рождения.

– Джип, Джип! – снова заныл Пип.

– Заткнитесь, шевалье!

Несмотря на объявленное чрезвычайное положение, город почти не изменился внешне и жизнь продолжала течь по заведенному распорядку. Шумел, одурял запахами влаги и зелени рынок, на улицах рабочие выламывали ломти асфальта: укладывалась новая мостовая из булыжника. Посреди прежней автомагистрали, пересекавшей город с юга на север, продолжалось строительство новых городских кварталов – между рядами облупленных закопченных домов современного типа уже засияли первые новехонькие средневековые домики с выступающими верхними этажами. Вместо одной широченной улицы должны были появиться две тесные и узенькие. Все равно ведь через два-три года в столице и стране покончат с автотранспортом, так что магистрали уже ни к чему, телегам и каретам не требуется простора.

Но спокойно было только с виду. По городу, словно круги по воде, расходились тревожные странные слухи. Из уст в уста передавались жуткие подробности раскрытого этой ночью заговора. Горожане с особенным вниманием прослушивали ежечасную порцию последних известий и инструкций.

Трактирщику не было до этого никакого дела. Навалившись на стойку, он думал свое: "Разбередили душу, ироды… Какая публика была! Окна зеркальные. Дым коромыслом… – трактирщик с отвращением оглядел углы. – Паутиной зарастает. Редко кто зайдет. А соберутся трое, так один – слухач, другой – стукач, глядишь, третьего, раба божьего, повели-и… Кому охота… Сидишь день-деньской одинешенек…"

Тут послышался тихий вежливый стук в дверь погреба. Трактирщик выскочил из-за стойки, подбежал, отпер. Вышел профессор с книгой в руках.

– У меня свеча кончилась, – сказал он. – А вы дверь заперли. Зачем?

– А затем, чтобы вы не ушли, – ворчливо ответил трактирщик.

– Почему такое недоверие? – обиделся профессор. – Я же обещал вам, что не уйду.

– А вы сами не заметите, как уйдете.

– Разве? Впрочем… Практика показала… Он еще не появлялся?

– И не думал.

– Вы обещали навести справки.

– Будьте спокойны, – сказал трактирщик, – уж я-то знаю, где его искать, если он только появится в городе. От меня не уйдет.

– Боюсь, что вы меня просто успокаиваете.

– А чего мне успокаивать? Наводил я справки, наводил! У "Пудреных париков" – бывшая "Фемида" – его не было, это понятно, у "Горячей собаки" – бывший "Лукулл" – его тоже не было, это уже странно, в "Веселых молодчиках" – бывший "Барабан" – в глаза его не видали, к "Дядюшке Мирбо" он не ходит, а "Трое калек" закрыты на ремонт. Так что, похоже, нет его в городе. Но еще не все потеряно. Для улицы Фонарных Столбов сейчас рановато, к тому же он наверняка не при деньгах, а это значит – сюда придет. Чтобы удрать, не заплативши. Только уж на этот раз я его, голубчика, сразу за ворот, – сказал он, свирепея. – Я с ним за все посчитаюсь, коли появится!

– Не надо обижать мальчика, трактирщик. Это негуманно.

– А пить и жрать задарма – гуманно? – яростно жестикулируя, ответил хозяин трактира. – Да еще нос из дверей состроит, вот так!

– Он часто вам оставался должен? – сказал профессор. – Я не знал. Я заплачу.

– А я все к вашему счету приписывал, – угрюмо сказал трактирщик. – Так что не надо, баланс в порядке.

– Тем более не стоит волноваться…

– Тс-с! – трактирщик сунул профессору в руку свечу. – Спрячьтесь, идут!

Он схватил старичка за плечи, увел назад в погребок и вернулся к стойке, ворча:

– Ох-хо-хо, чистый младенец, несмышленыш, ей-богу! "Не обижайте мальчика!" Буду я наводить справки, как же, дожидайся! "Рано или поздно все равно придет". Да его уж, наверно, повесили десять раз. Или пристрелили, как собаку. И это к лучшему, он бы тебя до кондрашки довел, сорванец лопоухий, бродяга, шаромыжник, фокусник нестриженный!