Александр Светов - Веточкины путешествуют в будущее

– Теперь ты понимаешь, почему то, что ты написал, может вызвать только смех.

И потом не объяснишь ли ты, что такое "штрав"?

– Ну, это вроде страх, – пояснил Гоша. – Предположим, застукает тебя в трамвае контролер, когда ты едешь зайцем, или кто-нибудь бумажку от конфеты на тротуар бросит… Тогда берут штраф.

– Ты что-то опять путаешь, мальчик! – засмеялся мужчина. – Как же это можно превратиться в зайца и ехать в каком-то трамвае? А что это за странное слово "застукает"? И зачем бросать на тротуар бумажки от конфет, когда для этого поставлены урны? А что такое "штрав", ты так и не объяснил. Может быть, это слово встретится где-нибудь в словаре?

– Сейчас я принесу старинный словарь, – отозвался белобрысый паренек. – Я живу здесь, рядом.

Через несколько минут паренек принес толстую книгу в темно-синем коленкоровом переплете и принялся листать ее.

– "Штаб… штандарт… штаны… штопор… шторм…" Вот нашел… "штраф"…

Немецкое слово, означает кару, взыскание, наказание за какую-либо вину или проступок.

– Ну, теперь понятно, почему мы не знаем этого слова, – засмеялся мужчина в соломенной шляпе. – Оно ушло из нашей жизни так же, как и многие другие устаревшие слова, распространенные у людей второго тысячелетия.

– Эх ты! – сказал брату Ваня. – Опять впросак попал.

– Кто? Я? – возмутился Гоша, не любивший признавать свои ошибки. – А я, что ли, виноват, если они забывают слова, которые у нас каждый ребенок знал!

– Нет, в этом ты не виноват, – засмеялся Ваня.

– Знаешь что?.. – вспылил Гоша. – Впрочем, что с тобой говорить!.. – и, схватив лопату, он принялся торопливо копать землю…

Если бы вы спросили у Вани и Гоши Веточкиных, любят ли они музыку, то, вероятно, оба в один голос ответили бы:

– Еще как!

А Гоша обязательно прищелкнул бы языком и восторженно добавил:

– Музыка – это вещь!

Но музыку братья любили по-разному. Ване нравились произведения серьезные – Чайковского, Грига, Моцарта. Веточкин-старший и сам учился играть на скрипке.

Гоша, услышав серьезную музыку по радио, пожимая плечами, говорил: "Завели симфонию! Сыграли бы что-нибудь веселенькое. На саксофоне." Он не захотел учиться музыке, но очень любил эстрадные концерты.

На почве столь различного отношения к искусству у братьев не раз происходили раздоры, а иногда дело доходило даже до потасовки. Это обычно бывало тогда, когда по радио передавались концерты сразу по двум программам. По одной программе передавалась классическая музыка, по другой – легкая.

Обычно после короткой схватки Гоша, изловчившись, выключал приемник и торжествующе восклицал:

– Ни тебе, ни мне!

На это Ваня осуждающе произносил:

– Эгоист несчастный.

– Ну и пусть эгоист! – кричал Гоша. – Эгоист не я! Эгоист тот, кто о себе заботится больше, чем обо мне!

Заканчивалось тем, что братья, позабыв о музыке, отправлялись вместе на стадион. Между братьями устанавливалось согласие. Оба они болели за команду "Спартак" и в один голос кричали то, что обычно кричат болельщики на всех стадионах мира:

– Давай, давай!

– Мазила!

– Судью с поля!

Но сегодня, когда Бабакин предложил пойти в городок искусств на концерт молодых исполнителей, вопрос о том, какую музыку слушать – легкую или серьезную, не вызвал у Веточкиных споров. Они просто не представляли себе музыку третьего тысячелетия.

А вот и городок искусств. Еще издали Веточкины услышали мелодичные звуки, доносившиеся с открытой эстрады.

– Как ты думаешь, на каких инструментах играют? – спросил брата Ваня.

– Ясно, на каких! – с видом знатока ответил Гоша. – На саксофонах, барабанах…

– Только не на барабанах, – покачал головой Ваня. – Я слышу гобой, флейту и, пожалуй, контрабас.

– Нет, барабаны! – настаивал Гоша.

– Ну, чего вы спорите? – засмеялся Бабакин. – Подойдем поближе, все выясним.

Через несколько минут мальчики подошли к полукруглой эстраде. Перед эстрадой в удобных креслах сидели люди и наслаждались музыкой.

Но что это? В руках у музыкантов нет никаких инструментов – ни гобоев, ни флейт, ни саксофонов, ни барабанов! Музыканты в белоснежных костюмах проделывают в воздухе какие-то странные движения руками. То замедленно-плавные, то быстрые и порывистые. Сначала Веточкиным показалось, что это вовсе и не музыканты, а люди, делающие утреннюю зарядку. Но откуда же звучит музыка? Мелодия то замирает, то вновь вспыхивает в такт их движениям, словно пламя костра. Казалось, мелодия возникала прямо из воздуха. Ване чудился в ней плеск морской волны, шелест листьев, легкое дуновение ветерка. Гоше слышались рев бури, яростный свист ветра и грозный шум морского прибоя.

Но вот музыка стихла, музыканты раскланялись и ушли с эстрады.

Гоша тотчас взобрался на эстраду, чтобы выяснить в конце концов, что это за удивительный оркестр? Вдруг лицо его расплылось в улыбке.

– А я знаю, в чем дело! – крикнул он брату. – Инструменты за кулисами! Там множество проводов и светятся какие-то лампочки.

Ваня тоже поднялся на эстраду.

– Вижу, что лампочки. Но при чем здесь музыка?

– Может, Бабакин знает.

– Видите ли, – пояснил Бабакин, – все дело в электронике. Этот инструмент преобразовывает световые лучи в потоки электрических частиц. А электричество превращается в звуковые волны.

– А зачем музыканты размахивали руками? – спросил Гоша.

– Они играли на световых лучах так же, как раньше играли на клавишах рояля, – пояснил Бабакин.

– Хорошо играли, – одобрил Гоша. – Вот что значит знаменитые музыканты.

В это время оркестр вновь вышел на эстраду.

– Они действительно знаменитые, – подтвердил Бабакин. – Вон тот справа – знаменитый сталевар. Он работает на атомных печах. Рядом – известный врач-гигиенист, а тот, высокий – изобретатель. Слева от него – лучший сборщик домов.

– Значит, это самодеятельный оркестр? – догадался Ваня. – А настоящие, профессиональные музыканты у вас есть?

– Что значит настоящие? – не понял Бабакин. – У нас все настоящие! Вот и они…

– Я о тех, которые занимаются только музыкой.

– Видишь ли, музыка доставляет людям много радости, – задумчиво сказал Бабакин. – Она полезна обществу. Поэтому, если, например, у тебя открылись способности, тебя пошлют в консерваторию и через несколько лет ты станешь хорошим музыкантом. Но ты должен стать отличным музыкантом. А для этого надо все время совершенствовать свое искусство. Все, что тебе понадобится, ты получишь от общества. Только играй, пожалуйста!

– Понятно, – сказал Ваня. – Значит, и в третьем тысячелетии музыка остается профессией?

– Конечно, – кивнул Бабакин. – Так же, как работа архитектора, химика, врача, металлурга… У нас много хороших музыкантов. Некоторых знает весь мкр. И в самодеятельных оркестрах немало талантливых музыкантов.