Александр Зорич - Денис Котик и царица крылатых лошадей

— Это все было "во-первых". А что же "во-вторых"?

— А во-вторых, ты когда-нибудь слышал про любовь с первого взгляда?

— Куда это ты клонишь? Уж не влюбилась ли ты часом в доктора Микстурьева? — с подначкой поинтересовался Денис.

Кончик носа у Влады едва-едва покраснел, но в целом она не потеряла самообладания. Она посмотрела Денису прямо в глаза и очень важным тоном произнесла:

— Нет, я не влюбилась в доктора Микстурьева. И в месье Массажу я тоже не влюбилась ни капельки. А влюбилась я в Аптечкин посад! Здесь — как дома, только лучше!

— Тогда понятно, — грустно вздохнул Денис.

— Да ты не расстраивайся, — попробовала утешить его Влада. — Где бы ты ни учился, сможешь приезжать ко мне в гости на канатной дороге хоть каждый день!

Первая поездка на канатной дороге через реку Дунайку — вот это было впечатление!

Катание на картинге — и то меркло перед этим. Даже настоящие американские горки, на которых единожды довелось покататься Денису, были по сравнению с канатной дорогой просто скучищей.

Кабинки, выполненные в виде раскинувших крылья лебедей, медленно плыли в вышине, почти невесомые, по направлению к Пятихолмью.

Озорной ветер играл золотыми волосами Дениса, отчаявшись сдуть бейсболку с его головы (все бейсболки, кепки и шапки были припечатаны к головам учеников антисдувательными заклинаниями).

А вдали простирались сказочные ландшафты острова Буяна.

Широкий чистый пляж в излучине Дунайки, укрытый медово-желтым песком. А у кромки сине-зеленой воды — лодки и водные велосипеды, плоты и надувные фигуры животных (вероятно, это для лицеистов, не умеющих плавать — сообразил Денис).

Величественное Пятихолмье, на меловых кручах которого располагались еще три посада, Обсерватория, Ботанический сад и Дом Зверей на севере плавно перетекали в изумрудно зеленые леса, среди которых светлел нарядный прямоугольник Гуслярской поляны. Конечно, эти леса были видны отсюда, с высоты, не полностью — а лишь там, где на них открывался вид сквозь седловины между холмами.

Пейзаж был затянут нежным маревом утреннего тумана (ведь время было ранним) и выглядел очень многообещающе.

И даже облака, что теперь стали совсем близкими, при детальном рассмотрении оказались цветными, словно великан прошелся по ним кистью с акварельными красками.

Некоторые облака имели лиловые каемочки, некоторые — бордово-розовые, некоторые — нежно-голубые и перламутровые!

— Эге-гей! Вот классно-то! Даже облака кажутся цветными! — в сердцах воскликнул Денис

Максим, который в тот раз ехал в паре с Денисом в двухместной кабинке, не упустил случая показать, как хорошо он во всем разбирается. Изучающе поглядев на ближайшее оранжево-розовое облако, Максим изрек:

— Правильно, цветные. А почему они цветные, ты знаешь?

— Наверное… наверное, какие-нибудь оптические явления, — вспомнил Денис из курса физики. — Рефракция какая-нибудь. Или дифракция.

— А вот и не правильно! — с трудом скрывая свое торжество, заявил Максим. — Облака в Архипелаге бывают разноцветными, потому что здесь вместе с ними иногда летают воздушные шарики. Нам так месье Массажу объяснил.

— Какие еще воздушные шарики?

— Обыкновенные. Только сбежавшие. Вот у тебя когда-нибудь улетал воздушный шарик? — спросил Максим.

— Ха! И не один! Был даже случай, мне мой дядя Вова на день рожденья как-то подарил целую охапку красивых, красных шаров с эмблемой банка, где он работает. Между прочим, целых восемнадцать штук. А Тигра, мой друг — помнишь я тебе про него рассказывал? — попросил меня, чтобы я дал ему их подержать. Ну я, конечно, дал. Не знаю уж, как он умудрился зазеваться, да только веревка, которой были связаны шарики, из руки у него выскользнула и — фьюить! Поминай как звали! Ведь дело-то на балконе было…

— Вот видишь! И у меня бывало, что шары улетали. Так вот, ты никогда не думал, куда все эти шары деваются после того, как из рук выскальзывают?

— Ну… думал, конечно! В детстве я вообще уверен был, что все воздушные шары улетают на Луну.

— А теперь?

— А теперь… Даже не знаю. Наверное, так и летают там, высоко-высоко в небе, пока их самолет какой-нибудь крылом не заденет. Или пока птица не клюнет и тогда они — ба-бах! — лопаются…

— А вот и неправильно. Все сбежавшие шарики из Закрытки направляются прямиком сюда. Для них волшебная стена, которая отделяет наш мир от мира Архипелага, не препятствие. Так они и летают здесь, прибившись к облакам, потому что здесь им лучше!

— Еще бы! Так что же получается, вот это облако, ну, которое с красненькой каймой, оно, может быть, состоит из тех самых красных шаров, которые мне подарил когда-то дядя Вова?

— Ну, не все облако. А только один какой-то его кусочек.

— Не важно! Главное, выходит, что какой-то кусочек того облака может быть моим собственным? Ведь так? — воодушевленно спросил Денис. Ему понравилась эта идея — владеть, хотя бы мысленно, частью облака, которое летает над Лицеем.

— Ну… Выходит, так!

"Вот здорово!" — решил Денис и от этой мысли Лицей показался ему еще более родным. Выходило, что он тоже здесь пусть не большой, но хозяин!

— А еще Марвин говорил, что когда воздушный шарик от тебя убегает, нужно сказать: "Лети не майся, прилетишь — не балуй".

— Это еще зачем?

— Марвин сказал, это все равно как нам, людям, пожелать друг другу "счастливого пути!".

— А здесь делают музыкальные шкатулки, — гордо сообщил Данила-мастер, указывая на избу, где пятеро довольно взрослых ребят в широких фартуках, прилежно склонившись над резными коробочками, ковырялись отвертками в их мудреных внутренностях. — И, между прочим, на выставке, которая проводилась в прошлом году, наши, лицейские шкатулки получили первое место! А английские да немецкие мастера остальные места между собой поделили.

— Как приятно! — умилилась Люба Спицына.

— Только зачем нужны музыкальные шкатулки, когда есть магнитофоны? — подбоченясь, дерзко спросил Роман.

— А вот зачем: магнитофоны ваши, что в Закрытке есть, любую музыку играют. В том числе и плохую, прямо даже гадкую! А музыкальные шкатулки никогда гадкой музыки не играют. Ни-ког-да!

"Вот бы соседу из сорок второй квартиры магнитофон такой шкатулкой подменить", — вздохнул Денис, вспоминая те жуткие звуки, что неслись из-за стены иногда по три часа кряду.

Какие-то дикие вопли, будто пятьдесят ослов одновременно тянут за хвост, упорный глухой стук, словно в стену лбом кто-то колотит, да еще слова идиотские вроде "Все люди козлы! Весь мир — дурдом!". И так далее, только по-английски.

"Нет, определенно, если бы ввели моду на музыкальные шкатулки, жизнь стала бы лучше!"

— А что в той избе? — спросил Максим, указывая на утопающее в кустах сирени здание, крытое опрятной соломенной крышей.