Пол Стюарт - Вольная Пустошь

Горожане, библиотекари, воздушные пираты и Духи Тайнограда единогласно решили, что будет лучше, если по пути в Вольную Пустошь их будут сопровождать парящие в небесах отважные разведчики.

— Не отставай, — поторопил Каулквейп Ксанта, быстро шагая по мшистой земле к ближайшей сосне. — Близится ночь, нам пора укрыться наверху.

К дереву были привязаны несколько круторогих ежеобразов. Утомлённые длинной дорогой, животные крепко спали. Каулквейп быстро нашёл верёвочную лестницу, привязанную к крепким ветвям, и стал карабкаться наверх. Ксант полез следом за Высочайшим Академиком. Повсюду были развешаны факелы и фонари, коробки, сундуки и баулы, на ржавых крюках болтались походные кухни, а на каждой из гигантских ветвей сидели по пять-шесть переселенцев.

Вскоре Ксант с ужасом понял, что вокруг собрались одни библиотекари. Юноша предпочёл бы коротать ночь на любом другом дереве, где пристроились простые горожане. Семьи симпатичных городских гномов, крох-гоблинов и лесных троллей, шумные отряды глыботрогов, дружелюбные компании душегубцев — все они торопливо готовились к ночлегу, повинуясь командам бравых воздушных пиратов и неуловимых Духов Тайнограда, которые ловко перепрыгивали с ветки на ветку, с дерева на дерево, только мелькали гарпуны и лассо.

Ксант кожей чувствовал враждебные взгляды и слышал злой шёпот у себя за спиной, но окончательно понял, что пропал, когда Каулквейп остановился на одной из веток.

— Ну, как наш ужин, Гарулус? — поинтересовался Высочайший Академик.

Помощник библиотекаря поднял глаза.

— Почти готов, — отрапортовал он, поднося к губам деревянную ложку и пробуя густую похлёбку. — М-м, — протянул он, наморщив лоб. — А если ещё чуть-чуть посолить? — Он протянул ложку Каулквейпу: — Как вы думаете, профессор?

— Я уверен, ты прирождённый кулинар, — улыбнулся Каулквейп и подтолкнул вперёд Ксанта. — Пусть попробует паренёк.

Гарулус зло прищурился, набрал полную ложку похлёбки и протянул Ксанту, но не успел тот попробовать, как он отдёрнул руку, замарав юноше рубаху коричневым бульоном.

— Ой-ой-ой, какой же я неуклюжий, — пропел Гарулус.

— Ты, ты. — Ксант затрясся от ярости. Это была последняя капля.

Гарулус трусливо задрожал и спрятался за спиной у Каулквейпа.

— Высочайший Академик! Вы же видели, что это случайность! — заныл он.

Ксант, стиснув кулаки, бросал на помощника библиотекаря испепеляющие взгляды.

— Вы только посмотрите на него, Высочайший Академик. Это же животное, дикое животное! — визжал Гарулус.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Каулквейп, вытирая платком мокрое пятно. — У тебя был тяжёлый день, Ксант. Ты устал. Гляди, всё высохло.

— Страж Ночи — это призвание, — прошипел расхрабрившийся Гарулус. — Погоди, вот придёт церемония Расплаты, и ты ответишь за всё.

— Достаточно, Гарулус. — Каулквейп смерил подчинённого холодным взглядом.

— Как скажете, Высочайший Академик. — Гарулус пожал плечами. — Но я бы на вашем месте был осторожен.

— Хорошо, хорошо. — Каулквейп раздражённо указал выскочке на лестницу. — Не волнуйся, Гарулус. Мы с Ксантом старые друзья. Так ведь, Ксант?

Бормоча что-то себе под нос, помощник библиотекаря полез вниз, а Каулквейп подошёл к котелку и разлил дымящуюся похлёбку по двум мискам.

— Друзья? — осторожно спросил Ксант, когда они позже мирно сидели на тёплом одеяле, возле походного котелка. — Вы имеете в виду, что я был вашим тюремщиком в Башне Ночи?

Каулквейп улыбнулся:

— Даже когда ты был Стражем Ночи, Ксант, я знал наверняка — у тебя доброе сердце. Ты навещал меня, говорил со мной, внимал всем моим рассказам о чудесах Дремучих Лесов.

— Но не переставал быть вашим тюремщиком, — горько проговорил Ксант, отставив в сторону нетронутую похлёбку. — И служил Верховному Стражу Ночи. Библиотекари знают это и никогда меня не простят.

— Потерпи до церемонии Расплаты, — посоветовал ему Каулквейп.

— До церемонии Расплаты? — повторил Ксант.

— На ней кто-то должен вступиться за тебя, — объяснил Каулквейп, отставляя в сторону пустую миску. — Я бы хотел быть этим «кем-то», но, к сожалению, несмотря на нашу тёплую дружбу, моего слова будет недостаточно. Видишь ли, я знал тебя Стражем Ночи. А тебе нужен кто-то, кто видел, как ты творил добро. — Высочайший Академик обнадежявающе улыбнулся. — Ладно, доедай свой ужин. Ты совсем ничего не съел.

— Я не голоден, — буркнул Ксант, и это была чистая правда. При упоминании о церемонии Расплаты, ожидающей его в Вольной Пустоши, аппетит куда-то пропал.

— Тогда полезай в гамак, паренёк, — сказал Каулквейп. — Ты же устал.

— Хорошо, — покорился Ксант.

— И не переживай, — крикнул ему вслед Каулквейп. — Утро вечера мудренее.

Ксант коротко кивнул. Высочайшему Академику легко говорить. А вот ему, Ксанту Филатайну, было трудно уснуть в ту ночь. О чём думал он, глядя на пушистые ветви, нависшие над его головой, да на жёлтые фонари, горящие повсюду, как звёзды? «Вернётся ли к Плуту память? И где сейчас Магда? — Ксант закутался с головой в одеяло.

— Возможно, Высочайший Академик прав, и утро вечера мудреней», — думал он, засыпая.

Ксант спал очень чутко, в сон то и дело вторгались незнакомые звуки ночного леса — крики бритвокрылов, вой губошлёпов, переклички толстолапов со своими сородичами. С восходом солнца прилетели кровососущие мышеумы — злые птицы с огромными тёмно-лиловыми глазами — и разбудили лагерь своими воплями. Кляня их на чём свет стоит, глыботроги и плоскоголовые гоблины схватились за палки и не без труда отбили нападение.

Ксант откинул одеяло и огляделся по сторонам. В светлое время суток привал переселенцев выглядел ещё необычней, чем ночыо. Солнце, пробивающееся сквозь хвою, казалось теплей и ярче обычного. Ксант улыбнулся: Каулквейп прав, утро вечера мудрёнее. Возможно, день тоже не подкачает.

— С востока движется эскадрилья! — закричал часовой, примостившийся на самой вершине свинцовой сосны.

Ксант торопливо вылез из гамака. Лагерь пришёл в движение, глаза всех устремились на восток.

— Это отряд из Сумеречного Леса!

— Эскадрилья Профессора Тьмы!

Фенбрус Лодд свесился с соседней ветки и протянул Каулквейпу подзорную трубу.

— Да, это Таллус, — проговорил Высочайший Академик. — Будем надеяться, что у него хорошие новости.

Щурясь от яркого солнечного света, Ксант глядел, как летящие с востока мелкие точки становятся всё больше и больше. Вскоре уже можно было разглядеть полощущиеся паруса и подвижные противовесы. Вот небоходы пошли на посадку, спугнув окончательно присмиревших мышеумов.