Пол Стюарт - Академик Вокс

Плута держали за руку железной хваткой.

Перед ним стоял гоблин преклонных лет, тощий, сутулый, с глубокими морщинами на лбу и седыми кисточками на ушах. На первый взгляд старик еле держался на ногах, но он явно обладал силой и властью.

— Номер одиннадцать, не так ли? — пробормотал старик, разглядывая цифры, намалёванные на куртке Плута. — Сейчас Костоглот отведёт его на кухню. Костоглоту не нужны неприятности. Костоглот делает то, что ему велят.

Гоблин махнул рукой, жестом приказав Плуту следовать за ним, и зашагал по прохладным мраморным плитам, выстилавшим приёмный зал.

Когда глаза Плута привыкли к призрачной игре теней в полутёмном помещении — лучики света проникали сюда лишь сквозь щели наглухо закрытых ставней, — он увидел статуи, сотни статуй, изваянных мастерами разных эпох. Несметное полчище фигур, водружённых на рифлёные пьедесталы и фестончатые постаменты, теснилось по всем четырём стенам зала; скульптуры прятались в альковах и нишах, украшали парадную лестницу, маячили на высокой балюстраде.

Каждый монумент здесь, подобно тем, что размещались на фронтоне, был создан в честь какого-либо члена Лиги. Возле Плута стоял низенький тучный купец, сжимающий в руке обрывок выточенной из мрамора верёвки, — вероятно, она символизировала товар, на котором предприимчивый делец нажил своё состояние; другая скульптура изображала звездочёта, приставившего к глазу подзорную трубу, третья — охотника с ежеобразом у ног. Все как на подбор были в длинных мантиях со шлейфами, их роскошная одежда с пуговицами из драгоценных камней, меховыми воротниками и кружевными манжетами сверкала белизной. Идолы уставились на Плута немигающими глазами, и юноше показалось, что статуи насмешливо прищуриваются, кривя губы в ухмылке.

— Они следят за стариком Костоглотом, — проворчал гоблин себе под нос, подталкивая Плута. — Они следят за тобой, старик, поджидая удобного момента, чтобы свалиться тебе на голову, когда ты этого совсем не ждёшь. Только Костоглот не дурак. Его на мякине не проведёшь.

— И гоблин изо всех сил пихнул Плута в спину.

На теряющихся во мраке статуях, догадался Плут, были вовсе не плащи и не мантии — все фигуры были опутаны серой паутиной, на которую осела стародавняя пыль. Паучья сеть оплетала пальцы, свешивалась, как истрёпанная кисея, с простёртых рук, густой вуалью укутывала лица.

Они с Костоглотом добрели до противоположного конца зала, гоблин приблизился к обитой панелями двери, врезанной под приземистой аркой. По обе стороны её возвышались каменные стражи, плотно укрытые паутиной. Костоглот нащупал ручку и изо всех сил навалился на тяжёлую дубовую дверь. Наконец дверь поддалась.

— Проходи, номер одиннадцать, — хмыкнул гоблин. — Нехорошо заставлять её ждать! Гестера Кривошип этого не любит! Костоглоту это хорошо известно! Да, да, очень хорошо…

Плут, оступившись, шагнул вперёд и оказался на площадке лестницы, круто сбегающей вниз.

— Ступай туда, — скомандовал Костоглот, — по ступенькам. Гестера тебя заждалась.

Дверь захлопнулась. Юноша глянул в проём лестницы. Там теплился ядовито-оранжевый свет. Вцепившись в перила покрепче, Плут на подгибающихся от страха ногах стал спускаться вниз.

Всё ниже и ниже уводили его ступени в мрачные дворцовые подземелья. Он шагал по осклизлым, истёртым деревянным доскам — грубым поперечинам, вмонтированным в каменные подпорки здания. Ступени скрипели, вибрируя под ногами, и Плуту приходилось идти очень осторожно, чтобы не потерять равновесие. Чем ниже он спускался, тем горячее становился воздух, насыщенный странными испарениями. Едкие, пахучие ароматы менялись с каждым шагом: то несло кислятиной, то веяло металлом, — и каждый новый запах смешивался с дымом, закрывавшим густой пеленой еле тлеющий оранжевый огонёк.

Дойдя то последнего пролёта, Плут глянул наверх и изумился, как глубоко он спустился по шатким ступеням. Верхняя площадка лестницы терялась в темноте, и дубовой двери не было видно. Просто чудо, что он не сломал себе шею. С замиранием сердца Плут миновал последнюю ступень и оказался в просторной кухне, где что-то варилось на огне. В подземелье потолок был укреплён замысловатым арочным перекрытием, опирающимся на кирпичные колонны, жарища была невыносимая. В дальнем углу кухни полыхало жёлто-оранжевое пятно.

Плут увидел длинный разделочный стол, поверхность которого была безобразно изрезана и исцарапана ножами многих поколений поваров. Стол был беспорядочно заставлен всяческой кухонной утварью. Ложки, половники, ступки с естиками, груды подносов, весы, ножницы, пузырьки с настойками и баночки с жирными мазями, коробочки, мензурки, вертела и шпажки для мяса, большие ножи и сечки, линейки, воронки, свечки и пипетки…

В кухне тоже был страшный кавардак. Пол был завален мешками и заставлен корзинами с дарами Дремучих Лесов — от сушёных крылышек зубогрыза до скукожившихся шарообразных плодов гнойничкового мха. Пучки трав, связки листьев, сухие букеты из ветвей цветоносных кустарников были развешаны по стенам. Повсюду громоздились буфеты, шкафчики и горки. Стеллажи, полки и этажерки ломились от заполненных по самое горлышко бутылей, флаконов и фляг, все они были запечатаны или закрыты пробками, и на каждой красовалась на клейка. В одних сосудах хранилась нарезанная кусочками кора, на наклейках торопливым паучьим почерком были сделаны надписи, с какого дерева она снята: летучее дерево, свинцовое дерево, колыбельное дерево, росистая ива, дуб-кровосос… В других лежали ягоды — сушёные, солёные, маринованные, залитые маслом. Третьи были до отказа забиты орехами, семенами и листьями — от остроконечных серых овальчиков ползучего лесного чабреца до сердцевидных широких пластин сладко пахнущей, но чрезвычайно опасной и ядовитой чёрной лавровишни.

Плут, задумавшись, наморщил лоб. Зачем эта смертельная отрава на кухне? Медленно обходя поварские владения и пристально разглядывая содержимое полок и шкафчиков, он увидел и другие подозрительные предметы. Корзинка с ядовитыми розовыми яблоками сердечком, плоская бутыль с царап-ягодами, дюжина их может убить даже ежеобраза… Кухня была царством злой ведьмы-отравительницы!

Тут над ухом Плута раздался писклявый, льстиво-слащавый голосок:

— Кто там бродит по моей кухне? Это ты, Костоглот? Сколько раз я предупреждала, чтобы ты не смел лазать по моей кухне, мой драгоценный? Ты что, хочешь, чтобы у тебя опять заболел животик, мой дорогой?