Пол Стюарт - Последний воздушный пират

— Влезай! — крикнул он Варис. — Скорее!

Отряд гоблинов неистово завыл и в ярости бросился за ними.

— Идиоты! — бешено взревел Хамодур.

Кастет спикировал в третий раз, снова просвистел болт.

Как только Варис крепко уцепилась за небоход, Плут отпустил канат. Кораблик тряхнуло, и он грозно накренился набок, когда девушка перекинула ногу через седло. Уже через секунду небоход взмыл в небо. Сердце Плута пело, когда он тоже вспорхнул ввысь и полетел рядом с Варис.

— Какие мы молодцы! — в восторге закричал Плут.

— Спасибо тебе, Плут, — отозвалась Варис. — Ты спас мне жизнь.

Кастет, развернувшись, подлетел к ним.

— Пора убираться отсюда! — крикнул он.

— А как же толстолапы? — откликнулся Плут. — Они спаслись?

— Посмотри. — Кастет указал в сторону леса.

Там, где кончалась лужайка и начинались деревья, толстолапы один за другим ныряли в заросли. Гоблины с ожесточением преследовали огромных зверей, а Хамодур, отчаянно бранясь и размахивая руками, грозил палкой вслед небоходам.

— Убейте их! — визжал он.

На пилотов градом посыпались смертоносные арбалетные стрелы.

— Врассыпную! — скомандовала Варис Лодд.

Сделав низкий вираж, Плут пролетел над хибарками и скрылся из виду, вслед за толстолапами скользнув под прикрытие зелёных крон.

Последний из толстолапов оглянулся. Это была крупная толстолапиха со странным чёрным пятном на морде, шедшим от глаза к носу. Плут уже был знаком с ней: это она накануне выходила из литейного цеха.

Глаза их встретились.

— Берегись! — прокричала Варис откуда-то сверху.

Плут оглянулся и увидел гоблина, вставшего на колено у одного из пустых фургонов. В руках он держал арбалет, пристрелянный на толстолапах.

В воздухе просвистел болт. Плут направил свой пебоход вперёд, чтобы прикрыть толстолапиху.

С глухим ударом остриё воткнулось в плечо мальчика, и он вскрикнул от боли, пронзившей всё тело.

— Держись! — закричала Варис, спланировав к нему.

Гоблин уже доставал из колчана второй болт, когда стрела, выпущенная Кастетом, вонзилась ему между глаз. Он рухнул наземь. Варис протянула руку и ухватилась за канат, свешивающийся с «Буревестника». Обняв мальчика за плечи, она отвела не-боход своего раненого ученика в безопасное место в лесных зарослях.

— Вух-вух, — завыла им вслед толстолапиха и тяжело заковыляла в глубь чащи.

— Всё будет хорошо, — еле слышно прошептала Варис Плуту. Сопя от усилия, она обвязала канат вокруг шеи своего «Ястреба», а затем поправила паруса. Петляя между высокими деревьями, они с трудом увёртывались от града арбалетных стрел, пущенных им вдогонку.

— Держись, Плут! — плакала она. — Держись!

— Я держусь, — заплетающимся языком пробормотал Плут. — Держусь.

Он наклонился вперёд и обнял за шею «Буревестника». Серебристые кроны деревьев, кружась и мерцая, слились в сплошное пятно. Он закрыл глаза.

Кастет подлетел к ним.

— Ему плохо? — крикнул он, и ветер подхватил его слова.

— Арбалетный болт попал в него, — отозвалась Варис. — Наверное, отравлен ядом, насколько я знаю этих длинноволосых гоблинов. Нужно поскорее доставить его в Озёрную Академию. Если мы не поторопимся, он погибнет.

Молочно-белый тусклый свет пробивался сквозь решётчатые двери спальной кабинки, скудно освещая комнатку. Рассветные лучи падали на позолоченные резные украшения в изголовье кровати, на которой, обливаясь потом, метался исхудавший подросток с перевязанным плечом. Спал он тревожно, сбивая одеяло из тильдячьей шерсти и переворачиваясь с боку на бок; щёки у юного Библиотечного Рыцаря ввалились, веки закрытых глаз подрагивали во сне.

Волки. Лесные волки окружили его со всех сторон, уставясь жёлтыми, горящими, как угли, глазами. Они рычали и выли. И ещё голоса. Злобные окрики, яростные вопли и испуганный шёпот.

— Нет, нет, — жалобно захныкал он во сне, размахивая руками.

Он остался один в дремучем, непроходимом лесу, убитый горем, а вокруг стояла тишина. Он снова стал четырехлетним малышом. Слезы душили его, и он зарыдал, громко и безутешно. Он был одинок и заброшен, и ему было холодно, очень холодно.

Ночные кошмары вернулись к нему.

Внезапно из тьмы вырисовалась какая-то фигура. Что-то огромное и страшное. С острыми клыками и горящими глазами.

— Тихо, тихо, — послышался голос.

Плут вздрогнул и открыл глаза. Плечо у него горело, как в огне.

Над ним склонился Пинцет. В одной руке он держал лампу, а в другой — прохладный влажный туманный лист, который он приложил к горящему лбу больного. Огромное прозрачное насквозь тело шпинделя, казалось, заполнило всю спальную кабинку.

— Не сдавайся, мой храбрый друг, — говорил он, и в его старческом, глуховатом голосе звучало глубокое сочувствие к раненому. — Лихорадка скоро пройдёт, наступит кризис.

Он потянулся, взбил смятую подушку и поправил одеяло, укрыв мальчика. Плут смежил веки.

Когда он снова открыл глаза, шпинделя уже не было, но лампа, шипя и разбрызгивая остатки масла, псе ещё горела на столике напротив. Плут оглядел обитую панелями из летучего дерева крохотную полутёмную кабинку с незатейливой обстановкой. С того момента, как Парсиммон показал ему эту комнату, когда он впервые появился на Озёрном Острове, прошло уже больше года. В своём похожем на кокон, уютном, пахнущем деревом жилище Плут чувствовал себя в полной безопасности.

Он уставился в потолок, разглядывая узкие деревянные планки, изучил углы, а затем перевёл взгляд на стены. Мягкий янтарный свет мерцающей лампы отражался в лакированных панелях. Веки у Плута отяжелели. Прямые чёрточки между планками начали загибаться, превращаясь в зигзагообразные пучки. Плечо пульсировало от тупой боли, распространявшейся по всему телу, как лесной пожар, лишая его последних сил.

Он закрыл глаза. Дыхание стало ровным и тихим, и он провалился в глубокий сон. Спал он без сновидений, но, проснувшись, снова почувствовал сильный жар.

Всё его тело пылало; казалось, что кожа раскалилась докрасна, а постель была насквозь мокрой от пота. Затем его бросило в холод — будто сунули в ледяную воду, и он свернулся в комочек на широкой кровати, примостившись у изголовья. Зубы выбивали дробь, а по телу пробегала крупная дрожь.

Внешние шумы преследовали его и в тяжёлой дрёме. Крики птиц, перекличка ночных обитателей Дремучих Лесов, торопливая поступь учеников, переговаривавшихся приглушёнными голосами за дверью, шум дождя, хлещущего по крыше, или завывание ветра, иногда — плеск вздымающихся волн на озере, подступающих к его ногам, а однажды до него донёсся далёкий крик толстолапа.