Майте Карранса - Ловушка

Цицерон остался доволен, убедившись, что Анхела испытывает то же самое.

— Чем вы тут занимаетесь?

Антавиана улыбнулась во весь рот.

— Потом скажете, что вы незнакомы. Вы сбежали через окно, в одиночестве прогулялись по парку, а теперь пришли сюда немного побродить по Интернету!

Цицерон с ужасом взглянул на Анхелу, заметив подобные эмоции и в ее глазах. Оба принялись энергично опровергать столь наглое обвинение чересчур любопытной коротышки.

— Ты ошибаешься!

— Никто не видел, как она вылезла в окно.

— В парке была собака и какой-то ирландец.

И вдруг Анхела произнесла противным голосом, словно речь шла о совершенно незнакомом человеке, погрозив Антавиане указательным пальцем:

— И он вовсе не мой дружок!

— Вот как? И поэтому вы совершенно неразлучны?

Цицерон собирался вырвать зло с корнем, но Анхела опередила его.

— Этот тип мне совершенно не нравится!

Цицерону тоже не понравилось, что эта наглая девица стыдится его дружбы, называя его, как ей вздумается. Хотя что оскорбительного в том, что они вроде как подружились?

Он обиделся. К тому же его унизили. Однако Анхела явно так не считала и подбросила дров в огонь.

— Он слишком тощий, слишком смуглый и слишком странный.

Цицерон рассердился. Разве нельзя быть смуглым, тощим и странным? Каким же должен быть ее эталон? Ростом два метра, с волосами цвета жареных помидоров, ртом акулы и руками гориллы?

— Ты мне тоже не нравишься со своими плохо прокрашенными волосами и примитивной внешностью! И как тебе не надоело!

Цицерон заметил, что глаза Анхелы, точно ножи, разрезают его на кусочки. Ей совсем не понравились его слова, как и ему не понравилось ни единое произнесенное ею слово. Все это случилось, потому что он доверился ей, утратил бдительность, поверил лживым признаниям девицы, которой захотелось сойти за несовершенство! Все эти рассказы об умении одинаково действовать обеими руками — чистая выдумка. А все ее робкие слова — ложь!

— Если вы оба друг другу так не нравитесь, то почему пришли сюда, смеясь? Над чем вы смеялись?

— А тебе какое дело?

— У нас с Анхелой деловые отношения и ничего больше.

Луси тотчас прервала их:

— Антавиана, к чему сеять раздор? Ясно, что они друг другу не нравятся. Ты же не собираешься выводить их на чистую воду?

Цицерон и Анхела вздохнули с облегчением. Луси точно обладала даром примирять людей.

Антавиана пожала плечами.

— Тогда я вам не скажу, что вы, скорее всего, угодили в переделку, вас повсюду ищут и в любой момент могут вызвать полицию!

Цицерон согласился с ее подозрениями, решив уйти. Анхела мудро последовала его примеру.

Антавиана не заслуживала их внимания.

«В жизни много гораздо более интересных вещей», — подумали оба.

Как ни странно, их мнения совпали, вопреки тому, что они недолюбливали друг друга.

Дама в капюшоне остановилась и щелкнула пальцами. Следовавшие за ней камеристки смазали дегтем факелы, и языки пламени тут же принялись весело потрескивать, осветив мрачную темницу замка.

— Отодвиньте каменную плиту, — приказала хозяйка, снимая капюшон.

Ее золотистые волосы сверкали в красноватых всполохах огня.

Девушки привели в действие рычаг, и каменная плита сдвинулась, обнажив темную щель, уходившую в недра земли. Дама сняла тунику и опустила белые руки в темный сырой колодец.

— Оонаг, королева двора Туата Де Дананн, кланяется вам, король Ада, правящий в Царстве Тьмы. Ваша покорная слуга предлагает вам дары земли и фрукты.

Миа и Эмер, камеристки, подали королеве корзинку с цветами и фруктами, которую Оонаг с присущей ей грацией бросила в бездну.

— Наслаждайтесь ароматом жасмина и гардений моих садов, созерцайте колорит сезама и бабочек моих лугов, утолите ваш голод малиной, яблоками и сливами моих садов, примите мою песню как дар и воздаяние за вашу дружбу! — и Оонаг запела нежную песню, которая осушила влажные стены подземелья замка.

Миа и Эмер подпевали королеве, и их голоса слились в один, способный растопить самое ледяное сердце. Во время песнопения по их щекам текли крупные слезы, падая в колодец.

Наконец чей-то глухой голос поднялся из глубин:

— Приветствую вас, Оонаг, наш прекрасный друг. Я с нетерпением ожидал, когда получу вашу дань и подарки, как это бывает каждые семь лет. По-прежнему на это время вы останетесь моей союзницей, и я оберегу вашу жизнь своим волшебством. Скажите, вы уже раздобыли свежую и молодую кровь?

Оонаг поспешила с ответом.

— Самую красивую, самую нежную, самую чистую. Вы получите образованную милезу с Иберийского полуострова. Ее кровь принесет вам удовольствие.

Хриплый голос, казалось, прозвучал более взволнованно:

— Я сгораю от желания отведать ваш подарок, прекрасная королева.

Оонаг улыбнулась.

— В таком случае вам не следует ждать королевского конного выезда. Я принесу вам дань до нашего праздника, чтобы вы разделили с двором Туата нашу радость по поводу нового урожая. Вас это устроит?

— Еще как устроит!

Оонаг белыми руками обняла Эмер и, парализовав ту взглядом, притянула ее к отверстию колодца.

— Скажите мне, что вы видите? — задала она вопрос Повелителю Тьмы.

— Камеристку.

Оонаг легко подтолкнула девушку, та повисла над пустотой, а потом рухнула вниз.

— Она ваша, считайте ее моим подарком. Она будет служить вам от моего имени.

Эмер падала, не издав ни возгласа и не дыша.

Испуганная Миа отступила назад, а Оонаг, не обратив внимания на ее испуг, снова наклонилась над пропастью.

— Повелитель Тьмы, вы считаете меня достойной проскакать рядом с моим королем?

— Вы, вне всякого сомнения, самая красивая и самая могущественная.

Оонаг гордо подняла голову.

— В таком случае я поеду рядом со своим супругом, как это велит мое достоинство.

— Я из глубин отмечу вашу храбрость, вызвав на дуэль Финвану, толстого короля, который не почитает меня так, как это делаете вы.

Оонаг довольно улыбнулась.

— Я не заслуживаю вашего красноречия!

— Прекрасная Оонаг, вы бесспорная королева Туата Де Дананн, и ни один смертный не может оспорить ваше право владычествовать вечно!

Оонаг с облегчением вздохнула и в покорном поклоне простилась с Повелителем Тьмы. Затем сама вернула каменную плиту на место и погасила факелы.