Гарри Килворт - Последняя тайна

— Спасибо и на этом, — сказала Бриония, все еще расстроенная из-за появления Свелтланы. — Так когда же пришлют этих птиц?

— Мы должны встретиться с ними в полдень во Дворе Мускусных Крыс. — Нюх вынул карманные часы. — То есть как раз сейчас.

Воспользовавшись небольшой картой, которую им дал главный визирь, ласки разыскали Двор Мускусных Крыс. Птицы оказались простыми воробьями-дронго. Один из них вдобавок оказался таким же всклокоченным и не слишком опрятным, как и Грязнуля. Они тотчас подружились. Второй предложил свои услуги Брионии. Еще одна птица подошла к Плаксе, а Нюху достался самый молодой переводчик, дронго по имени Шестерик.

Он пристально разглядывал темные крылья дронго. Похоже, в Катае некоторые птицы в результате эволюции достигли небывалых высот. Это на Поднебесном птицы лишь несут яйца и украшают собой обеденный стол по воскресеньям. Неудивительно, что на Поднебесном они, как правило, злобны, особенно бродяги-малиновки и разбойники-скворцы. Но этот малый казался вполне дружелюбным.

— Я всегда хотел слетать в Туманный, — признался Шестерик.

Они решили начать с опроса дворцовой стражи.

— Здесь много болтают о ваших воробьях, наших ближайших родственниках. Они действительно такие развеселые птички?

— Боюсь, я не очень много о них знаю, — насторожился Нюх.

— Вы с ними не слишком-то дружите?

Нюх кивнул:

— Наши пути редко пересекаются. Воробьи селятся на крышах и каменных оградах садов, а мы, ласки, любим землю. Нельзя быть ближе к земле, чем ласка. Мы касаемся ее животами. Птицы же обожают бельевые веревки и высокие изгороди.

— Значит, вам не позволяет сблизиться не личная неприязнь, а различия в образе жизни?

— Можно сказать и так.

— Что ж, надеюсь, в конце концов мы сумеем подружиться.

— Я тоже надеюсь.

Они допросили нескольких стражников. Некоторые из циветт и леопардов дежурили именно в ту ночь, когда пропали туфли. Все они утверждали, что ничего не слышали и не видели. Один, правда, признался, что слышал какие-то звуки, похожие на царапанье лап по черепичной крыше, но, посмотрев наверх, никого не заметил, кроме светящей в небе луны. Но не луна же украла туфли, правда? Нет, наверное, это дело лап какой-нибудь землеройки! Почему? Да землеройки готовы украсть все, что плохо лежит, не так ли? Какие еще нужны доказательства? Нет, это был не шорох цветов, осыпающихся на черепицу крыши с ветвей потревоженных ветром цветущих деревьев. Скорее всего, это все-таки землеройка!

— Они не больно-то любят землероек, не так ли? — тихо спросил Нюх. — Это старинная антипатия? И давно враждуют циветты с землеройками?

— Землеройки, хоть и не вышли ростом, очень драчливы, — объяснил Шестерик. — А виверровые считают себя лучшими воинами на свете. Поэтому они относятся друг к другу с ревностью. Только представьте, какие противоречивые чувства испытывает циветта или генетта, охраняя скульптуру крылатой землеройки! Так что обвинение в краже предмета, который они должны были охранять, тоже имеет… Простите, минуточку, я, кажется, запачкался…

Шестерик внезапно прервал разговор и, хлопая крыльями и распушив перья, прыгнул в воду ближайшего фонтана. Набрав в клюв воды, он прополоскал горло и сплюнул на клумбу. Затем, энергично отряхнувшись, вернулся к Нюху.

— Да, так на чем же мы…

— Не важно. Послушайте, Шестерик, вам известно, что во дворце поселилась гостья из Слаттленда по имени Свелтлана?

— Я ее видел. Очень приятная и милая дама.

— Особенно не обольщайтесь! Впрочем, если вам не будет затруднительно, я бы попросил вас устроить мне с ней встречу! Вы можете это сделать? На какой-нибудь нейтральной территории. Желательно в каком-нибудь тихом…

— И романтичном?..

— Нет, нет, вы меня неправильно поняли! Эта милая дамочка давно хочет разделаться со мной. Я хочу выяснить, возможно ли этого избежать без применения ответного насилия с моей стороны.

— О, у нас такой публики тоже хоть пруд пруди! — фыркнул Шестерик. — Землеройки в натянутых на морды черных чулках. Они прекрасно владеют боевыми искусствами. Здесь это любимый вид спорта. На местном рынке нанять убийцу проще, чем купить головку чеснока! Всего за две монеты они взбегают по отвесным стенам, прыгают с крыш, залезают в окна и на балконы, раскалывают кирпичи лапой и разрезают доски носом. Чтобы в это поверить, надо их видеть. У них, кстати, имеются маленькие метательные диски. Если услышите в воздухе жужжание, отклонитесь, потому что это, скорее всего, летит металлический диск со смертоносной, острой как бритва кромкой.

— Спасибо за информацию. Так вы устроите мне встречу?

— Попробую. А пока я хотел бы вас научить нескольким наиболее употребительным фразам на местном диалекте.

— Это было бы очень хорошо. Конечно, если у вас есть время, — согласился Нюх.

— И времени достаточно, и диалектов, — последовал загадочный ответ.

Пока Нюх допрашивал стражников, дронго слетал к Свелтлане. Она приняла предложение Нюха. Не придет ли он в ее комнату во дворце за час до полудня? Она с удовольствием с ним встретится, и они поговорят о старых добрых временах. Она отлично помнит бал в Туманном, где они так приятно провели вечер. Именно тогда она метнула в Нюха нож, но промахнулась.

— Спасибо, Шестерик, — поблагодарил Нюх. — Остаток дня можете отдохнуть, а я продолжу искать улики.

— А это что такое?

— Какие-нибудь доказательства: пуговица от пальто, шерстинка с шубки. Какое-нибудь пятно. Детективы вроде меня собирают улики, изучают их и пытаются восстановить по ним картину преступления.

— То есть как бы читают книгу?

— Скорее, разгадывают кроссворд.

— Что ж, в добрый час, — взлетев на ветку, прочирикал дронго. — Увидимся завтра пораньше. Скажем, в шесть?

— Хорошо.

Мэр Недоум сидел за письменным столом, разглядывая две открытки. На первой были изображены два веселых толстых дикобраза в тесных купальных костюмах, загорающие на пляже. Надпись на открытке гласила: «Никто не разлучит меня с моей любимой». Это была стандартная курортная открытка, но Толстопуза разозлило послание на обратной стороне: «Приятно провожу время, рад, что вас тут нет». Внизу стояла подпись Вруна: «Однолюб В., шеф полиции Туманного».

— Больше не шеф, если мое слово здесь еще что-то значит! — злобно пробормотал мэр. — Он, видите ли, решил, что может не выполнять мой приказ следовать за ласками! Этот обормот считает, что на таком расстоянии ему нечего бояться меня! Только на этот раз он просчитался!

Мэр Недоум почесал грудь. Послеоперационный шрам раздражал его. Когда-то на место, подпорченное ржавым пятном, ему пересадили кусочек шкуры зайца-беляка. Пересадка неожиданно затронула его сознание, и некоторое время Толстопуз считал, что превратился в зайца. К счастью, это скоро прошло. Однако теперь ему снова стали мерещиться длинные уши и куцый хвост и опять вернулись непонятные страхи. Ему стало сниться, будто он убегает от собак или, оглушенный выстрелами, попадает в сеть.