Пол Стюарт - Наследник пиратов

Хьюго открыл глаза. У подножия его кровати сидела настоящая чайка. Она громко закричала и захлопала крыльями.

Хьюго сел. На его кровати было полно птиц. Несколько голубых скворцов с ярко-желтыми глазами, по меньшей мере пять взъерошенных воробьев, пара чаек и почти на самой подушке толстый голубь. Окно в спальню было открыто, а на подоконнике стояла пустая коробка из-под пирога.

Птицы не оставили ни крошечки. Чайка снова закричала; Хьюго слез с кровати и подошел к окру.

«Как много желающих полакомиться, — сонно подумал он. — В Харбор Хайтсе и без Снежных Великанов полно сладкоежек».

Замахав руками, Хьюго не без труда выдворил пернатых гостей из спальни. Только толстый голубь так и остался сидеть у изголовья, насмешливо глядя на запыхавшегося мальчика.

— Улетай, глупая птица! — рассердился Хьюго. — У меня больше нет пирогов, слышишь?

Но голубь даже не пошевелился. Он лишь склонил голову набок и заворковал. И вдруг Хьюго заметил маленькую металлическую капсулу, привязанную к красной лапке. Хьюго протянул руку, щелкнул крошечным, как у браслета, замочком, и снял капсулу. Голубь не сопротивлялся, а лишь продолжал внимательно смотреть на мальчика.

Хьюго раскрутил капсулу и обнаружил внутри сложный вчетверо кусочек бумаги. На нем было написано:

Институт? Уж не тот ли это таинственный институт с накрепко закрытыми ставнями и надежно запертыми дверями, о котором он слышал так много горьких слов? Институт, издающий лживый, грязный журнал? У Хьюго голова пошла кру гом. Записка явно предназначалась не для его глаз. Если бы не пирог Лили, голубь никогда бы не залетел в это окно.

Так кому же оно адресовано? Был только один способ это выяснить.

Хьюго снова сложил бумажку, сунул ее в капсулу и пристегнул к голубиной лапке. Потом он сам отнес птицу к окошку и выпустил ее на свободу. Голубь расправил крылья и полетел в первых лучах рассветного солнца к кому-то, кто его очень ждал.

Воздухоплавательный зимний экипаж стоял наготове на крыше, но, в конце концов, отлет можно перенести на другой день. Мальчик с любопытством поглядел на темнеющий институт.

— В полночь, — прошептал он одними губами.

— Хьюго, дорогой, просыпайся, — раздался мелодичный голос Дейзи. — У нас на завтрак свежевыловленные жареные сардины!

Хьюго закрыл окно, торопливо надел матроску, широкие штаны и китель и, оставив зюйдвестку на кровати, сбежал вниз по лестнице.

— Хьюго, я погладила твою шерстяную одежду. — Лили отошла от жаркого очага, перед которым сушила свои роскошные янтарные волосы. — Разве в ней не теплее лететь над облаками.

— Я, пожалуй, еще немного задержусь здесь, — пояснил Хьюго, присаживаясь за большую бочку, служившую сестрам столом. — Если вы с Дейзи не будете против.

— Конечно нет! — воскликнула Дейзи, ставя перед ним тарелку с жареными сардинами и гренкой, приправленной водорослями. — Ты, дорогой, всегда желанный гость в нашем доме.

Сестры Нептун с умилением глядели, как мальчик уничтожает их стряпню.

— Вы случайно не знаете человека по имени Элфи? — Хьюго запил сардины «Солнечным» чаем Камомилло.

— Элфи. — Лили теперь тоже отошла от очага и остановилось подле Хьюго и Дейзи. — Элфи… Элфи… Знакомое имя. Был такой лодочник Алфред Эмплсайд. Мы называли его Фредди Рыбий Глаз…

— А еще сын мясника, помнишь, Лили? — вмешалась Дейзи. — Он всегда был таким несчастным и угрюмым, как море в грозу. Вот его-то точно звали Элфи.

— Верно! — поддержала Лили сестру. — Элфи Спенгл.

— Он работает в институте? — продолжил расспросы Хьюго.

— Юный Элфи Спенгл? — Дейзи расхохоталась. — Конечно нет, дорогой. Много лет назад его отец Сид Спенгл продал свою мясную лавку и перебрался на Солнечный Юг. С тех пор мы не видели ни Элфи, ни его смешного велосипеда.

— Элфи работает в институте, — хихикнула Лили. — Надо же такое придумать. Как тебе это в голову пришло, Хьюго?

Мальчик не успел ответить, как в отверстие для писем втиснулся свежий номер «Светлячкового вестника» и приземлился на коврик с радушной надписью «Добро пожаловать». Лили и Дейзи притихли и обменялись встревоженными взглядами.

После завтрака Хьюго оставил сестер Нептун бранить на чем свет стоит «желтый» журнал, а сам отправился в магазин ковров.

Тик-Тик соскочил с подушки и, отчаянно виляя хвостом, бросился навстречу мальчику. Хьюго почесал его за ушком и прошел в заднюю комнату.

Мина покачивалась в воздухе, штопая старинный ковер, висящий в раме. Увидев Хьюго, она улыбнулась, щелкнула каблуками и опустилась вниз.

— Хьюго! Дорогой мой! — Она заключила мальчика в крепкие объятия. — Я думала, ты уже улетел.

— Должен был улететь, — кивнул он. — Но когда проснулся… В общем, я решил еще немного задержаться.

— Оставайся хоть навсегда, дорогой. Мы все тебя очень любим.

— Мина, где находится Кошачий фонтан? — спросил Хьюго, когда она наконец отпустила его.

— Разве ты не видел его, когда приземлился? — удивилась Мина. — Впрочем, посадку ты совершил так себе. Счастье, что с тобой был ковер-самолет.

— Я почти не помню ту ночь, — честно признался Хьюго. — Сначала я падал вниз, потом падение замедлилось и я плавно опустился…

— На дерево, недалеко от старого фонтана в центре Светлячковой площади, — закончила за него Мина. — Фонтан украшает скульптура одноухого кота по кличке Подлиза.

— Значит, вот он где, — задумчиво протянул Хьюго.

Но Мина не ответила, она рассеянно смотрела на журнал, который верный Тик-Тик бросил к ее ногам.

Хьюго распрощался с девушкой, она казалась удрученной и подавленной и то брала в руки, то откладывала в сторону «Светлячковый вестник», словно боялась заглянуть внутрь.

Хьюго тем временем уже перешагнул порог чайного магазина Камомилло.

Он нашел Диего на самой верхней площадке винтовой лестницы. Тот был облачен в жилет с десятком маленьких кармашков, из которых торчали ложки всех размеров. На складном столе возле него стояли маленькие весы и банки с чаем разнообразных сортов от «Остроумного голубого куста» и «Храброго широколиста» до «Восхитительно ироничной мяты». Диего по очереди брал по одной ложечке чайных листов из каждой банки и опускал их на чаши весов, которые при ближайшим рассмотрении оказались миниатюрными заварочными чайниками, нагревающимися от спиртовки.