Виктория Хенли - Замок целителей

Ренайя припомнила наставления элловены Таис: «Борьба с шармалем пробудит в нем ненависть. Он будет непрестанно стараться погубить тебя. Шармаль — опасный враг, однако ему необходимо сопротивляться. При малейшей уступке он попытается отобрать у тебя всю силу».

Едва ли сделав несколько глотков, элловена Ренайя покинула столовую. Ее охватило смятение. Она ощущала, что не может разобраться в собственных мыслях. Разве можно предстать в подобном виде перед драденой Эстер и элловеном Дисаком? Заметив дра Джема, она попросила его передать членам Совета, что встреча с драденой Эстер и элловеном Дисаком откладывается на следующий вечер.

Сара проснулась рано, окруженная давящей тьмой. Выглянув из окна, она заметила, что рассвет уже брезжит, и ощутила некоторое облегчение, хотя на краю неба маячила еще совсем слабая полоска зари, не способная разогнать укрывший землю густой туман.

Ей было известно, что печати снимаются достаточно рано. И, ощущая некое беспокойство, Сара надела свой простой ученический наряд. Выходя из спального корпуса, она не заметила никого из учеников.

Быстрым шагом она направилась в глубь сада и далее — к деревьям, укрывшимся в клубах тумана. И уже вскоре она пересекла первое из священных колец. Присев на камне посреди широкой прогалины, она принялась вслушиваться в первые крики пробуждающихся птиц. Ей было приятно побыть какое-то время наедине с собой — подальше от строгих обрядов и правил школы. Она подумала, что, быть может, сегодня вместе с Дорьяном и Берном узнает название собственного дара. «И если элловена Ренайя действительно является Великой мистивой, как говорят все вокруг, она сегодня наречет меня трианой».

Сара услышала вдалеке чьи-то шаги. Появившаяся на прогалине элловена Ренайя в своем серебристом платье показалась девочке похожей на призрака. Саре первым делом подумалось, что элловена следит за ней.

Однако Ренайя явно ничего не замечала. Платье ее колыхалось вокруг ног, ступавших по сырой земле, серые волосы свисали на лицо.

— Что же мне делать? — спросила она у себя самой и полным мольбы жестом простерла руки к небу. А потом опустилась на сырую траву, откинулась на спину и недвижно застыла.

Сара соскочила с камня. Нагнувшись к элловене, она взяла обеими руками холодную ладонь и принялась растирать ее.

Ренайя вздрогнула, газельи глаза ее широко распахнулись.

— Сара? Что ты делаешь здесь?

— Я рано проснулась.

— Но что ты делаешь здесь?

— С вами все в порядке?

Элловена села.

— Со мной не случилось ничего такого, чего не могли бы излечить несколько мгновений уединения.

Сара выпрямилась, опустившись на пятки.

— Почему вы меня не любите? — выпалила она вдруг.

— Не люблю?

— Вы ведь знаете, кто я такая, правда? И не симпатизируете мне.

— Как член Совета Замка я обязана знать. Но кое о чем мне бы знать не хотелось. — Элловена Ренайя побелела едва ли не как поднимавшийся от земли туман. — Твой дед причинил мне очень и очень много горя.

— Но при чем тут я? Меня тогда еще не было на свете. — В голосе Сары зазвучали острые нотки, о которых ей напоминали несчетное число раз. «Но у нее нет никакого права обвинять меня».

— И ни при чем, и при всем сразу. По совести говоря, мне бы хотелось, чтобы все стало так, как было когда-то.

— Неужели в Белландре до прихода Архельда царили идеальные порядки? — Сара попыталась сдержать раздражение, но оно все-таки прорвалось. — Признайте же, элловена, и остальное. Не потому ли Белландра оказалась беззащитной, что многие годы здесь были отданы пустым ритуалам?.. Как это делается и в Замке.

Поднявшись с земли, она пошла прочь, ощущая на лице краску стыда. Она вновь совершила этот проступок — наплевала на чужие убеждения. Что ей делать в Замке целителей? «Я никогда и никого не исцеляла… только делала так, что всем становилось хуже».

Она шагала по тропе, гадая о том, что скажут родители, если окажется, что ее выставили из Замка, даже не назвав дарования.

— Доброе утро, Сара. — Из тумана вынырнуло полное дружелюбия лицо Берна. Он прикоснулся к ее руке. — Ты плачешь. Что случилось?

Ей хотелось стряхнуть его руку и поскорее удалиться. И Сара едва не поступила так, только в голове ее вдруг поплыл туман, как и в предутреннем воздухе. Она помедлила.

— Я только что обидела…

Она умолкла. Трудно было понять, можно ли доверить Берну секрет, да и Дорьяну он не нравился.

— Обидела? Ну, это не слишком серьезно. — Опустив руку в карман, он извлек оттуда шелковый платок. — Увы, не совсем соответствует правилам Замка целителей. — Он подмигнул Саре. — Но тем не менее очень удобно.

Берн передал платок Саре, и она торопливо утерла глаза.

Она вдруг ощутила непреодолимое желание рассказать ему все — всю свою жизнь, поведать о своих слабостях, своих устремлениях и желаниях, открыть секреты.

— Берн, если я расскажу тебе…

Он взял ее за руку. Из ладони его буквально исходил поток умиротворяющего тепла. Неужели они обмениваются геном?

Сара пошатнулась, ощутив головную боль.

Протянув руку, Берн обнял ее за плечи. Она не стала сопротивляться. Ласковыми пальцами он повернул к себе ее лицо.

— Пожалуйста, не надо плакать.

Нагнувшись, он прикоснулся губами к следам от слез на ее щеках. Теплый рот его медленно и неторопливо перемещался с поцелуями по ее щеке. Она не сопротивлялась, когда он привлек ее к себе настолько близко, что тела их соприкоснулись. Так вот, значит, как целуются по-настоящему!

Сара больше не плакала. Неприятный разговор с элловеной Ренайей растворился как в тумане, она ощущала теперь только тепло, исходившее от тела Берна, тепло, разогнавшее утренний холодок. Сара ни о чем не думала — ей было приятно находиться возле Берна, прикасаться к нему — ртом, руками.

Вдалеке настойчиво заголосил колокол. Берн перестал целовать ее.

— Ты проголодалась, моя очаровательная Сара?

Голода она не ощущала. Ей хотелось только целоваться и целоваться с ним. Однако она послушно взяла его за руку и пошла следом. Когда они приблизились к дорожкам, где их могли заметить другие студенты, и Берн выпустил ее пальцы, она ни слова не сказала о том, как ей хочется всегда ощущать тепло его руки.

Заметив Дорьяна, она не обратила на него никакого внимания. Взгляд этих отстраненных глаз никогда не позволял понять, о чем думает их владелец, — в отличие от Берна, всегда открытого и приветливого. Дорьян никогда не поймет ее отношения к Берну.

Маэва понимала, что ищет Девина, однако не знала, где находится. Она шла по серым коридорам, в стенах которых находились серые двери. Даже свет казался здесь серым и безжизненным, не выделявшим углы, на которые ложился. Касаясь стен, она ощущала их холод, словно они были из стылого металла. Слуха ее достигали возмутительные шепотки, превращавшиеся в неразрывное шипение: «Бедная девушка не представляет себе, куда идет… Нет, никто не знал… И она не знает, что делать, если только кто-то не подскажет ей… она заблудилась».