Н. Уилсон - 100 шкафов

— Хотела бы я, чтобы моя комната так пахла, — сказала она и, приникнув к шкафу, глубоко вдохнула в себя свежий воздух. Затем она запустила туда руку и пошарила ею по другую сторону.

Генри было известно, что она там найдет то же, что и он, — мягкую и немного влажную землю и мох.

Несколько секунд она оставалась в таком положении, а потом вытащила руку и улыбнулась.

— Я почутвовала тепло солнца на руке, — сказала она и повернулась обратно к шкафу. — Кажется, я знаю, как нам заглянуть по ту сторону.

— Как же? — сказал Генри. Теперь он больше не смотрел в дневник.

— Там не темно, просто солнечный свет почему-то не проникает к нам. Думаю, нам нужен перископ.

Генри засмеялся.

— Перископ? — спросил он. — Где же нам его взять?

— В амбаре. Мама с папой подарили его мне на прошлый день рождения. Его сделал папа. Сейчас принесу.

Она ушла, оставив Генри. Он сидел на кровати и смотрел на дверь, ведущую на Бадонский Холм. Но в таком положении он оставался недолго и вскоре уже обшаривал рукой внутренности шкафа. Он отодвинул в сторону древесную крошку и нескольких жуков и затем запустил руку так глубоко в шкаф, как только мог. Сверху как будто ничего не было. Он нащупал только шероховатые подгнившие поверхности по сторонам и землю снизу. Как вдруг он почувствовал солнце на тыльной стороне ладони. Он отошел от стены и задумался. С перископом могло получиться. Он бросил взгляд на черную дверь. Если перископ сработает здесь, то Генриетта точно захочет посмотреть и в нее, и тогда ему снова будет плохо. Зеленое полотенце все еще лежало на полу, отмечая место его первого конфуза.

Он толкнул полотенце ногой. Потом все-таки нагнулся, вытер им пол и, выскочив из комнаты, побежал вниз, держа полотенце на вытянутых руках и дыша ртом. Он бросил его в раковину на кухне и, прополоскав водой, пошел обратно, прихватив с собой полные пригоршни бумажных полотенец. Он вытер все начисто, по крайней мере насколько это соответствует представлениям мальчиков о чистоте, и пошел в ванную на втором этаже. Там он попытался спустить в унитаз всю бумагу за один раз. Постояв и посмотрев, как унитаз безуспешно пытается справиться со всем тем, что он в него забросил, Генри услышал, как Генриетта поднимается наверх. Посмотрев еще раз на унитаз, Генри мысленно пожал плечами, ибо считал, что уж тут он ничего поделать не может, и пошел обратно к себе.

Еще из дверей своей комнаты он увидел, что Генриетта уже приступила к запихиванию перископа в раскрытый шкаф с Бадонским Холмом. Ей пришлось с этим повозиться, но в итоге перископ скользнул внутрь и остался торчать из двери под небольшим углом. Генриетта издала победный клич и захлопала в ладоши.

— Генри, выключи свет, я хочу посмотреть, проходит ли через него свет.

Генри проскользнул между стеной и кроватью к лампе, но свет не выключил.

— В какую сторону он смотрит? — спросил он.

— В смысле?

— В смысле, твой перископ смотрит в небо, в землю или вбок? Прямо наружу он смотреть не может.

Генриетта непонимающе посмотрела на него.

— Почему это?

— Я думаю, он уткнулся в землю.

Генри оказался прав. Дядя Фрэнк собрал свой перископ из куска старой трубы и зеркал от мотоцикла. К концу трубы была приделана смотровая коробочка, которую Генриетта повернула окошком вверх, чтобы было удобнее смотреть. Труба от нее уходила внутрь шкафа, и на другом ее конце, который Генри с Генриеттой видеть не могли, была другая коробочка, смотревшая в противоположную сторону относительно первой, то есть прямо в землю.

Генриетта склонилась над смотровым окошком и посмотрела.

— Там что-то есть! — сказала она. — Все зеленое.

— Наверное, трава, — сказал Генри.

Генриетта оторвалась от перископа.

— Как же нам посмотреть наружу? — спросила она.

— Наверное, надо снять коробочку с другого конца.

— Сломать?

— Нет, просто снять, чтобы мы смогли увидеть то, что прямо впереди. Если что, всегда можно надеть ее обратно.

Генриетта вытянула трубу из шкафа и передала Генри.

— Только осторожно. Не хочу, чтобы папа думал, что я ее сломала.

— Он в любом случае ничего не заметит. — Генри схватил трубу и потянул на себя коробочку с одного конца. Ему пришлось изрядно попотеть и повертеть ее, прежде чем он освободил конец трубы.

— К счастью, он ее не приклеил, — произнес Генри. — Ее несложно будет поставить обратно.

На этот раз Генри сам попытался затолкать трубу в шкаф, но из этого ничего не вышло, потому что в его руках другой конец всегда во что-то утыкался. Наконец Генриетта забрала у него перископ и протолкнула его сама.

— Теперь выключи свет, — сказала она. Генри сделал, как она просила, и еще закрыл двери. Тут у них обоих перехватило дыхание, потому что из смотрового отверстия перископа прямо в потолок бил широкий пучок света, подсвечивая витающую в воздухе пыль.

— Там свет, — прошептала Генриетта.

— Посмотри, — сказал Генри. Генриетта медленно наклонилась к смотровой коробочке и, поморгав немного, заглянула туда. Через секунду она отпрянула от нее. Ее глаза слезились.

— Что ты там увидела? — спросил Генри.

— Траву, высокие деревья и небо, а потом я нечаянно направила трубу прямо на солнце. Еще там была большая скала. Давай снова наденем коробочку на тот конец. Я хочу посмотреть по сторонам.

— Дай сначала мне тоже посмотреть.

То, что увидел Генри, было зеленым и перевернутым вверх ногами. Около конца смотровой трубы мягко колыхалась на ветру высокая зеленая трава. А за ней виделась поросшая мхом поверхность, судя по всему, большого камня. Еще дальше были верхушки каких-то очень высоких деревьев. Генри опустил свой конец перископа до упора вниз, и обзор в смотровом окошке сместился вверх. Деревья были покрыты листвой, но большую часть видимого пространства занимало невероятное голубое небо. И на этом голубом небе виднелось единственное облачко.

Генри немного приподнял смотровую коробочку и попытался рассмотреть камень. Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать его. А после он увидел нечто, в чем опознал скелет, прислоненный к левой части камня. Повернутый вверх череп покоился, привалившись к каменной стене. Нижнюю его часть покрывал пятнистый черно-желтый мох. Было плохо видно, но Генри разглядел вытянутый профиль черепа, глазницы и верхний ряд зубов с большими клыками. Первой мыслью было — волк. Затем — собака, и наконец — черная собака. Генри резко выпрямился.

Большая часть сна давно вылетела у него из головы, но мысль о черной собаке вернула все назад: перед его глазами пробежали воспоминания о том, как он поднимался по склону, о деревьях и о камне.

— Мы смотрим из расщелины старого дерева, — сказал он.