Кеннет Андерсен - Амулет Судьбы

— Это, должно быть, ужасно, — бормотал Филипп, и перед его внутренним взором появился образ человека, такого истощенного и изможденного, что он больше походил на скелет. Лицо человека приобрело черты Люцифера, как он выглядел, когда был при смерти, оба рога сломаны пополам.

Что-то зашевелилось в голове у Филиппа. Мысль. Глубоко в мозгу. Мысль о том, что…

Мысль исчезла прежде, чем Филипп успел ухватить ее. Кажется, Сатина тем временем что-то сказала ему, и он попросил повторить.

— Я сказала, что это, без сомнения, ужасно. Но я не знаю здесь никого, кто бы голодал. Естественно, кроме грешников, но с ними все обстоит иначе.

— Что значит иначе?

— Они души, а не дьяволы. Им пища не требуется. Хотя они постоянно испытывают голод.

— Но и я не дьявол?

— Ты был им в прошлый раз, — прозвучал ответ. — Давай поговорим о чем-нибудь другом?

— Хорошо, — согласился Филипп и усмехнулся, почувствовав пустоту в желудке. — Я очень хочу есть.

— Судя по всему, отец дома, — заметила Сатина, когда друзья переступили через порог ее дома. Она кивнула в сторону крючка, на котором висел свернутый черный хлыст. — Пожалуй, нужно тебя предупредить. В последнее время он не в духе.

— Что случилось? — озабоченно поинтересовался Филипп. Он однажды видел Чернорога в плохом настроении — находиться поблизости от него было не слишком приятно и не очень разумно.

— Все из-за мамы. Она…

Сатину прервал донесшийся из кухни звон, за которым посыпались проклятья из стольких бранных слов, сколько Филипп услышал за всю свою жизнь и даже чуточку больше.

— Короче, сам увидишь.

Друзья вошли в кухню. Картина, которую они там увидели, был настолько неожиданной, что Филипп чуть не лопнул от смеха. Но что-то подсказываю ему, что если он рассмеется, это станет самой большой ошибкой в его жизни. И, вероятно, последней.

Отец Сатины, огромный черный грагорн таких же внушительных размеров, как и Драная Борода, навис над раковиной с горой немытой посуды. Его руки по локоть покрывала мыльная пена, на животе был повязан белоснежный фартук. К плите была прислонена метла, на полу — гора осколков.

— Привет, пап, — поздоровалась Сатина, и Чернорог резко обернулся, так что с мочалки во все стороны разлетелись брызги.

— Сатина? Как ты меня напугала! — он кивнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Я думал ты у себя в комнате, делаешь уроки!

— Что? Нет… — Сатина растерянно посмотрела на отца.

Филипп тоже не понял, что этим хотел сказать Чернорог. Сатины не было дома почти две недели.

Как мог ее отец быть уверенным в том, что она сидит у себя в комнате? К тому же, по Чернорогу совсем нельзя было сказать, что он рад встрече. Он как будто и не догадывался, что Сатина куда-то уходила.

— Похоже, ты это сказала мне, чтобы не помогать по хозяйству, — насупился Чернорог. — Я должен был догадаться, сам ведь тебя воспиты… — Его взгляд упал на Филиппа, и недовольная мина сменилась удивленной улыбкой. — Что за чертовщина? Неужели это Филипп? Вот это да! Тебя совсем не узнать. Ты вернулся? И снова не в кандалах?

— Я только в гостях, — объяснил Филипп, стиснув от боли зубы, когда черная лапа Чернорога сжала его руку в приветственном рукопожатии.

— Чудесно, чудесно! Так может, поможешь мне на кухне? А то я никогда не закончу. Чувствую себя, как грешник на наказании, скажу я тебе.!

— А где мама? — спросила Сатина. — Почему ты не на работе?

— Не на работе? А как ты это называешь, позволь спросить?

Желваки заиграли на скулах, Чернорог прищурил желтые глаза. Он вернулся к тарелкам и начал скрести их мочалкой с такой силой, что они чудом не раскололись.

— В первый раз за четыре года дали выходной, так твоя мама сочла это прекрасным поводом, чтобы приобщить меня к этой… — он запнулся, как будто был не в состоянии выговорить это слово. А потом изрыгнул его с гневным рычанием, — …генеральной уборке! А сама, да, твоя мама, снова отправилась искушать народ, а у меня кожа на пальцах уже сморщилась, как изюм!

Краем глаза Филипп заметил движение на верхних ступеньках. Он перевел туда взгляд, но движение исчезло прежде, чем он успел что-либо разглядеть.

— Наш дом нынче — плачевное зрелище, Филипп, — сказал Чернорог. Он отложил мочалку в сторону и принялся вытирать посуду полотенцем. — И все Демеона! Не знаю, какая муха ее укусила, отчего ей вдруг взбрело в голову, что я должен вести хозяйство с ней наравне. Просто невыносимо! Я совершено на такое не гожусь. Пока я тут мыл посуду, разбил уже три стакана. Мои руки предназначены совсем для другого. Взмахивать хлыстом над головами грешни…

При этих словах тарелка, которую Чернорог собрался вытереть, выскользнула из его рук. Полетела на пол и разлетелась вдребезги со страшным грохотом.

— Все, с меня, черт возьми, довольно! — закричал Чернорог и со всей силы ударил кулаком по столу так, что с потолка посыпалась штукатурка. Он хвостом сорвал с себя фартук. — Не собираюсь больше с этим мириться! Если Демеоне так хочется, чтобы посуда была вымыта, пол пропылесосен, кровать заправлена и черт знает что еще, пусть сама разбирается со всем…

Прерывистый кашель пригвоздил Чернорога к полу.

Филипп обернулся и в дверном проеме увидел мать Сатины. Зеленые глаза неподвижно смотрели на Чернорога, и под их взглядом он вдруг превратился в маленького мальчика, которого застали врасплох с пакетом сладостей.

— Ну, вот я и дома.

— Привет, дорогая, — Чернорог поспешно подошел к ней и неуклюже поцеловал в щеку. — Как прошла ночь?

— Хм, — в ответ Демеона вопросительно приподняла бровь. — Ты не забыл постирать одежду, как я просила?

Чернорог пробурчал что-то едва различимое себе под нос, и Демеона попросила его повторить громче.

— Говорю же, не успел. — Чернорог пристыженно повязал фартук. — Хотел заняться стиркой после посуды.

— Стирка подождет. Вижу, у нас сегодня гости. С возвращением, Филипп.

— Спасибо.

— Когда ты прибыл?

— Только что, — ответила за него Сатина. — Я встретила его на лестнице.

— Так ты знала, что Филипп должен вернуться? — Демеона удивленно посмотрела на дочь. — Ты ничего об этом не говорила. Но в последнее время мы мало общались, ты была так занята уроками.

— Я… я хотела сделать сюрприз, — ответила Сатина, украдкой бросив взгляд на Филиппа.

— И позволю заметить, по-настоящему приятный, — Чернорог с широкой улыбкой протянул Филиппу мокрую тряпку. — Вдвоем куда проще справиться с тяготами быта.

— Я попрошу! — прозвучал резкий голос Демеоны, и Чернорог мигом выхватил тряпку из рук Филиппа. — Твои вульгарные манеры!