Михаил Валигура - Приключения Торпа и Турпа

— Ну да! — жестикулировал Шампаки. — Вот поснимает он крыши со всех домов: все бегают, суетятся, ругаются на чем свет стоит. А на следующее утро все просыпаются с крышами. И к крышам на веревочке записка привязана: «Ну что, здорово я вас разыграл?» Весело!.. А то люди у нас в городишке совсем юмор перестали понимать. Ходят все с такими серьезными физиономиями, что смотреть не хочется. Ну что, еще по рюмочке?

— С этим Шампаки не соскучишься, — вслух размышлял Турп, когда они направлялись к дому булочника Круха. — От одной рюмки начинает такое городить, что хоть стой, хоть падай. Тоже выдумал: розыгрыш. За такие розыгрыши и по ушам можно схлопотать!

Булочник Крух встретил наших героев с огромным бутербродом в руках.

— Ага, — промычал он набитым до отказа ртом, — Торп и Турп пожаловали к булочнику Круху с целью выяснить, не известно ли ему чего по делу пропажи крыш. Ну-ну, валяйте, выясняйте.

— С чего ты взял, Крух? — спросил Торп. — Мы просто зашли купить у тебя булочек и черного хлеба.

— Ну да! Знаю я вас, сыщиков, — важно проговорил Крух. — Все вы с виду покупаете булочки и черный хлеб, а на самом деле только и думаете, как бы чего выведать у почтенного булочника. Так что уж давайте, задавайте сразу свои каверзные вопросики.

— Ты, Крух, — заметил Торп, — начитался всяких детективов без меры. Уж и не знаю, Турп, что нам делать с этим мнительным человеком. Как думаешь?

— Я думаю, — сказал Турп строго, — надо позадавать ему каверзных вопросиков, раз он так этого просит.

— Ну-ну, — только и сказал Крух.

— Итак, — продолжал Турп, — вопрос первый. Тебе известно, Крух, что в нашем городе похищено четыре алюминиевые крыши?

— Очень умный вопрос, — фыркнул булочник. — Вполне достойный такого сыщика, как Турп. Да, хитрец, мне об этом известно.

— Прекрасно. Ты кого-нибудь подозреваешь КОНКРЕТНО?

Булочник скорчил презрительную усмешку.

— Да, — сказал он, — я подозреваю.

— Кого? — спросил Торп.

— ВСЕХ. Я подозреваю ВСЕХ, потому что не знаю НИКОГО, кто был бы лучше ОСТАЛЬНЫХ.

— А себя ты тоже, в таком случае, подозреваешь?

Крух удивленно посмотрел на Торпа.

— Разумеется, нет. Про себя-то я, по крайней мере, ЗНАЮ, чего я делал, а чего — нет. Разве, что я лунатик?..

— А ты точно знаешь, что ты не лунатик, Крух? — спросил Турп многозначительно.

Крух посмотрел на Турпа, как на привидение.

— Ну, вот что, — сказал он. — Кто-то, кажется, говорил, что пришел купить булочек и черного хлеба? Так пусть этот кто-то поскорее покупает свои булочки и черный хлеб и перестает морочить голову порядочного булочника разными глупостями.

— Послушай, Турп, — сказал Торп, когда они, покинув дом булочника, направлялись домой, — ты когда-нибудь научишься разговаривать с людьми?

— По-моему, — заявил Турп, — я прекрасно умею разговаривать с людьми. В целом, я доволен сегодняшними результатами.

— О-хо-хо-х, — только и сказал Торп.

А тем временем в домике, где поселились наши друзья, происходил не менее интересный разговор. Джон Кишо, развалившись в непринужденной позе в своем любимом кресле, с насмешливой серьезностью поглядывал на Сопера, который, дико вращая глазами, размахивая лапками и сопя пуще обыкновенного, пытался что-то ему втолковать.

— А я тебе говорю, что я видел, ВИДЕЛ его! Вот, как тебя вижу! О, какое это было СТРАШНОЕ привидение!

— Сопер, — лениво отвечал Кишо, — а может, это была птичка колибри?

— Чего? — поразился Сопер.

— Или капуста кольраби, — продолжал издеваться поэт. — Очень уж многие драконы путают их с привидениями.

— Нет, нет! — закричал дракончик, ударив себя для убедительности в грудь лапкой. — Это было самое настоящее привидение!

— И что же, оно летело по воздуху?

— Да! Да! — обрадовался Сопер. — Именно летело по воздуху.

— И на чем же оно летело? На метле? Или на геликоптере?

— На чем? — не понял Сопер.

— Это такая машина, — пояснил Джон Кишо, — на которой обычно летают привидения.

— Нет, — сказал Сопер, — оно летело само.

— Тогда, — зевнул Джон Кишо, — это была капуста кольраби. Или птичка колибри. Они обычно летают без геликоптеров.

— Да нет же, — вскричал окончательно раздосадованный Сопер чуть не плача, — это было ужасное привидение.

— Спроси его, — раздался за стеной голос Хамяка, — может, это было привидение его дедушки-фельдфебеля?

— Ты, Хамяк, не видел, так и не говори, — закричал Сопер запальчиво.

— Чего? — переспросил за стеной Хамяк.

Сопер испуганно замолчал.

— Посопи еще, — сказал Хамяк с угрозой. — Ящурка!

— Но ты-то, Джон, мне веришь? — с мольбой прошептал Сопер, поглядывая на стенку.

— Поверю, — сказал Кишо, — если ты встанешь на передние лапки, трижды помахаешь задними и скажешь: «Клянусь святым Дунканом».

— А зачем? — опасливо спросил Сопер.

— Это старинный шотландский обычай. Так поступают все порядочные шотландцы, когда хотят, чтобы им поверили.

— Но я-то не шотландец, — заныл Сопер.

— А я шотландец, — гордо проговорил Джон Кишо. — Ну?

Бедняга Сопер встал на передние лапы, трижды помахал в воздухе задними и сказал:

— Клянусь святым Дунканом!

— В жизни не видел такого дурня, — меланхолично заметил Джон Кишо. — Не позвать ли сюда Хамяка?

— Позови, позови, — пробасил, подыгрывая приятелю, за стеной Хамяк. — Я ему точно все перепонки на крыльях отгрызу. Трусливая и брехливая ящурка.

— Ага, так вот вы какие! — вскричал со слезами Сопер. — Вы еще смеетесь и обзываетесь? Знать вас больше не желаю!

И с этими словами он пулей вылетел из окна Джона Кишо, сделал в воздухе три яростные петли и влетел к себе в мансарду. Торп и Турп в это время как раз подходили к дому.

— Ишь ты, как Сопер нынче разлетался, — заметил Турп.

— Прямо не дракон, а маленькая комета.

— Упражняется, — сказал Торп. — Когда-нибудь доупражняется, что сломает себе позвоночник.

Друзья вошли в дом, поднялись на первый этаж и зашли в свою комнату.

— Кхе-кхе, — послышалось вдруг чье-то покашливание.

Торп и Турп повернулись на звук и увидели сидящего за столом Торпа бургомистра.

Бургомистр тяжело опустил на колени свои широкие ладони.

— Так вот как повернулось дело, — проговорил он. — Мне горько признать это, но вы, оказывается, обыкновенные трусы. Да-да, и я не могу назвать вас как-то иначе.

При этих словах у Турпа от возмущения сузились глаза, а у Торпа, наоборот, — расширились. У Турпа от негодования побелел нос, а у Торпа — нет.