Джеймс Паттерсон - Школа выживания

Мне еще кое-что надо сказать Клыку:

— Прости меня за это и за то, что раньше…

Он смотрит на меня исподлобья. Глаза у него такие же темные и такие же непроницаемые, как и всегда. … И отворачивается к воде. Никакой другой реакции я от него и не ожидаю. Клык никогда…

— У меня чуть инфаркт не случился, — говорит он тихо. — Когда я тебя увидел, всю в крови…

И он запустил камнем далеко-далеко вдоль берега.

— Я больше не буду.

— Пожалуйста, не делай никогда никаких глупостей.

— Не буду, не бойся.

Что-то резко изменилось в это мгновение. Только я еще не знаю, что.

— Эй, — кричит нам Ангел, стоя по колено в воде. — Я могу разговаривать с рыбами.

Еще и с рыбами? Это что-то новенькое.

— Ты можешь что? — Я поднимаюсь на ноги и иду к воде.

— Я могу разговаривать с рыбами! — Вода ручьями стекает с ее длинного тощего тела, и она радостно смеется.

К нам присоединяется Клык:

— Тогда пригласи парочку нам на обед.

А Газзи, как пес, трясет мокрой башкой:

— Врешь! Заливаешь!

— И ничего я не вру. Я вам всем сейчас покажу. Смотрите! — и она ныряет обратно в воду.

Тем временем подгребают и Надж с Игги. Так что мы все в сборе для демонстрации.

— Я издалека не ослышался? — переспрашивает Игги. — Она теперь и с рыбами еще что ли разговаривает?

Вдруг на поверхность воды у самого берега всплывает шестифутовая акула. Пасть разинута, и от Газа она — на расстоянии вытянутой руки. Никто из нас не издал ни звука — так уж мы запрограммированы, не вопить в опасности. Но в глазах у всех застыл ужас.

Прыгаю в воду, хватаю Газзи и тащу на берег. Он окаменел от страха и еле волочится. Меня преследует мысль, что мою ногу вот-вот оттяпают смертоносные челюсти.

Тут и Ангел выныривает. Там не глубоко — всего только по грудь — она вполне сможет взлететь. Сигналю ей молча, давай немедленно вверх. Но она только хохочет.

— Не бойтесь, мы с ней уже подружились. Она просто приплыла поздороваться.

Акула сделала круг и уже совсем близко к Ангелу. Сердце у меня в пятках. А вдруг она только думает, что может разговаривать с рыбами.

— Давай, покажи им! Помаши им плавником! — говорит Ангел акуле, и я готовлюсь взлететь и вырвать ее прямо из страшной зубастой пасти.

Но тут, прямо у нас на глазах, акула буквально ложится на бок, высовывается из воды и слегка шевелит плавником.

— Ни хрена себе! — выдыхает Газман. Решаю признать это выражение восторга вполне допустимым. На сей раз ради исключения.

— Будьте любезны, нельзя ли и меня посвятить в то, что там происходит? — сердится Игги.

— Ангел только что заставила акулу помахать нам плавником, — все еще задыхаясь, объясняет ему Надж.

— А… ка…?

Еще три акулы выплывают к Ангелу на мелководье. И все четыре разом встают на хвост и трясут плавниками.

Ангел веселится:

— Что, здорово? Поверили мне теперь?

Тотал скачет у моих ног, взрывая песок маленькими коготками:

— Ништяк! Клево! Пусть еще разок подпрыгнут.

Колени у меня ватные. Мне бы сесть.

— Очень даже интересно, моя девочка, — говорю я заплетающимся языком. Но стараясь казаться спокойной. — Только лучше попроси их теперь уплыть поскорее.

Ангел наклоняется, что-то говорит акулам, и они медленно разворачиваются мордами в океан.

— Ты гений, — говорит Тотал Ангелу. Она выходит из воды, он лижет ее коленку и тут же плюется:

— Фу, соленое.

— Значит, Ангел может разговаривать с рыбами, — подытоживает Игги. — Только скажите мне, какой в этом прок?

Пора двигаться дальше. Скоро уже стемнеет, а нам еще надо найти пристанище на ночлег. Большинство моих сверстников суетятся по поводу очередной контрольной по математике или из-за того, что папаша с мамашей не дают им вволю потрепаться по телефону. У меня другие заботы: пропитание да крыша над головой. Должен же кто-то обеспечивать стае маленькие радости жизни.

Летим над северной Флоридой. Вдоль всего побережья миллион мерцающих огоньков домов, магазинов, машин, движущихся по дорогам, как по венам красные кровяные тельца.

Но прямо под нами огромная неосвещенная территория. Общее золотое правило: где нет огней — нет людей. А значит, и опасности меньше. Переглядываюсь с Клыком — мы с полувзгляда понимаем друг друга, и я иду на снижение.

В результате недолгих изысканий обнаруживаем, что мы в Национальном лесном заповеднике Окала. [11] Национальный лес Окала — самый большой в мире сосновый лес на песках. Находится в штате Флорида. Похоже, место для ночевки подходящее, и в предзакатных сумерках мы осторожно спускаемся в проемы между густыми кронами громадных сосен. Думала, скажу «приземляемся», но на самом деле мы приводняемся.

— Бр-р-р! — я стою по щиколотку в мутной жиже. Вокруг высоченные сосны. Шлепаю по воде — до суши, кажется, всего несколько ярдов.

— Забирайте левее, — кричу подлетающим Надж и Игги.

Оглядываюсь вокруг в быстро опускающейся кромешной темноте. Мне здесь нравится. Взлететь легко, прямо вверх вдоль ровных, как мачты, стволов. И засечь нас здесь вроде бы трудновато.

— Болото, родное болото, — квакнул Газман.

Спустя час мы развели маленький костерок и поджариваем на палочках извлеченную из рюкзаков всякую всячину. А что, вполне нормальный способ приготовления пищи. Если представить себе невероятное, и я когда-нибудь стану нормальным взрослым, заведу нормальных среднестатистических детишек среднестатистическим числом 2,4, я все равно буду по-походному готовить им завтрак на разведенном в садике костре.

Короче, мы устроились на ночлег, и на костре готовится ужин. Клык вытащил из огня мясистый кусок и шлепнул его на пустой мешок, выполняющий у Надж функцию импровизированной тарелки:

— Дать тебе еще кусочек енотика?

Надж не доносит кусок до рта:

— Это не енот. Я знаю, ты в магазин ходил. — Но на всякий случай она пристально разглядывает кусок мяса.

Моя грозная мина Клыка совершенно не останавливает:

— Ты права. Енот вот здесь еще только жарится, а я тебе опоссума подкинул. Вкусно?

Надж поперхнулась и закашлялась.

— Клык, прекрати! — Я хлопаю Надж по спине и нарочито сердито толкаю Клыка в бок. Но он строит из себя святую невинность.

— Надж, он просто дразнится, — хихикает Газман. — Когда я последний раз проверял, «Оскар Майер» [12] «Оскар Майер» — американская компания по производству мясных продуктов, известная своими сосисками, колбасой, беконом и ветчиной. не производил продуктов из дичи. — И он трясет у Надж под носом пустой упаковкой от сарделек.

Пытаюсь сдержать смех, но вдруг чувствую, как волосы у меня на затылке шевелятся. Озираюсь по сторонам с чувством, что за нами кто-то наблюдает. Я прекрасно вижу в темноте, но костер горит слишком ярко и слепит глаза. Может, мне показалось?