Сергей Смирнов - Тайна Спящей Охотницы

- Обещаю, - твердо, от души пообещал Кит.

- Попроси отца крестить тебя для верности дела, чтоб яснее долгая дорожка стала, - последнее, что шепнул прапрадед.

И, резко отстранив праправнука, обратился к сыну, Коляну:

- А ты помнишь, как я тебя учил. Никого ты не видел. Ты всю ночь на крыше хенкелей да голубей гонял да на зажигалки поплёвывал.

- Знаю, бать, - тоскливо протянул Коля Демидов.

- А теперь живо на чердак, как учил, - приказал Петр Андреевич. – Одна нога здесь, другая там… Прикорнул ты там, понял? И ничего не слышал.

Коля последний раз сверкнул глазами на правнука:

- Покедово, что ль.

- Пока, - кивнул Кит.

И вот только сейчас ему сделалось грустно и тоскливо. По-настоящему.

Он подал Коляну руку, тот крепко пожал ее, рот открыл, чтобы еще сказать что-то, но так и не нашелся. А Кит вспомнил слова погибшего полковника: мы, избранные, мчимся на поезде мимо всех эпох…

- Команду слыхал?! – прямо гаркнул прапрадед, не страшась разбудить оставшихся соседей.

- Есть! – крикнул Колян и убежал.

- А тебе моя команда – сидеть здесь до последующих распоряжений и ждать, - сказал Петр Андреевич Киту. – Вопросы есть?

- Вопросов нет, - чуть не отмахнулся Кит.

- Вода в чайнике. Свечу погаси, как я выйду. Тьма надоест, вот пожужжишь. – Он застукал протезом и костылем в сторону комода и принес Киту очень старинный – маленький, черненький и тяжеленький - фонарик, который надо было жать, как эспандер, чтобы он горел. – Газетку почитай… Новости наши от девятого мая одна тысяча девятьсот сорок второго года.

Ёкнуло сердце у Кита, и он чуть не раскололся, не проговорился о том, что победы ровно три года ждать… Ещё или всего?

- Я пошел, - сказал прапрадед и отвел взгляд. – По телефону позвонить надо…

- Так это… - Кит невольно полез во внутренний карман куртки за коммуникатором… и замер, затаив дыхание.

- Чего? – не понял предок.

- Нет, ничего, - смущенно ответил Кит.

- Щеколду на двери задвинь, - отдал предок последние приказы. - Чужим не открывай.

И все же обернулся в дверях:

- Эх, одна беда. Не наградят нас на нашей с тобой на этой войне, - лукаво вздохнул он. – Даже медалькой.

И порывисто вышел, не дожидаясь ответа, который Кит так и не придумал.

По коридору стали гулким затухающем боем удаляться шаги прапрадеда, будто сама судьба удалялась ненадолго по каким-то своим, особым делам.

Кит задул свечу…

Вот самое худшее, что можно было с ним теперь сделать, - это оставить одного в темноте и тишине чужого времени, отмеряемой по капле маятником часов-ходиков. В ожидании всего, чего угодно, в полном бездействии и при том, что обе руки Никиты Демидова – как бы живая и мертвая – начинали чесаться.

Снова все страхи поднялись у Никиты Демидова в душе, как грозное торнадо. Кружились в том вихре: мама в самолете, оставшемся без присмотра Кита, обломки могучего геоскафа «Лебедь», рухнувшего с небес и разлетевшегося в мелкие дребезги.

И никто, никто не мог сейчас помочь Киту – вся его команда оказалась в плену, в заложниках. Это он, Никита Демидов, должен был поочередно всё починить и всех выручить, не зная толком, на кого он, всё чиня и всех спасая, будет работает, – на Добро или на Зло. Снова вспомнил Кит горькую истину: в настоящей реальности участь всякого супергероя со сверхспособностями – быть игрушкой в руках неведомых вселенских сил… которые к тому же сидят друг в друге, как матрёшки…

Очень сильно хотелось Киту позвать юного прадеда Коляна и поболтать с ним. Потом Кит все-таки смирился и решил последовать полушутливому совету Петра Андреевича. Чтобы хоть как-то отвлечься, он нащупал на сундуке фонарик-«жучок» и стал выжимать из него свет.

Правой рукой жал, а левой шелестел газетой, лежавшей на комоде. Это была «Комсомольская правда» от 9 мая 1942 года.

Под «шапкой»

СЛАВНЫМ ТАНКИСТАМ БОЛЬШЕ ГРОЗНЫХ БОЕВЫХ МАШИН!

были напечатаны всякие статьи о танкостроителях, а ниже – в правом углу – новости

От Советского Информбюро

В течение 8 мая на фронте чего-либо существенного не произошло.

За 7 мая уничтожено 36 немецких самолётов. Наши потери – 16 самолётов…

Кит вспомнил, как сам падал в самолёте и подумал: «Ничего себе – «ничего существенного!»

В той же рубрике Кита привлекла такая новость:

«Красноармеец Погорелов из противотанкового ружья подбил немецкий танк. Ночью тов. Погорелов вместе с бойцами Чекмазовым и Филипповым забрались в подбитую немецкую машину. Несколько часов спустя гитлеровцы пошли в атаку. Смелые бойцы, находившиеся в танке, открыли огонь из пушки и пулемётов и уничтожили до взвода пехоты противника».

Кит пожалел, что с теми бойцами не было его – он бы им и танк быстренько починил, и тогда они еще погоняли бы там фашистов по полной программе.

А еще Киту вспомнил тот «тихий час» в помещичьей усадьбе Веледниково, когда он так же вот изучал в газете майские новости 1915 года. Только теперь новости казались куда суровее, да и вся обстановка была куда более напряженной и опасной.

Наконец, правая рука супергероя устала производить электричество, а переложить фонарик в левую руку, отныне опасно разрушительную, Кит не решился. Снова стало кругом темно и тоскливо. Тогда Кит надумал вздремнуть прямо на сундуке – вроде как за компанию с Коляном, который, может, и вправду уже прикорнул где-нибудь в укромном уголке чердака. Но только он, сняв блюдце со свечой на пол, стал устраиваться на жесткой и покатой крышке сундука, похожей на крышу маленького дома, как вдруг зашумело на улице – и не в небе, а внизу, на земле.

Кит соскочил с сундука и во тьме по памяти ринулся к окну, в обход стола, осторожно отодвинул занавеску. Внизу отливали черными, покатыми, железными крышами два старинных легковых автомобиля. Фары их светили как бы с прищуром – сквозь щёлки… Это уже потом Кит узнал, что в войну на фары надевали специальные колпаки, чтобы свет не был виден с небес, то есть – немцам в их бомбардировщиках-хенкелях.

Дверцы стали открываться. Из переднего автомобиля вылезли двое – водитель в военной фуражке и Петр Андреевич, из другого авто – один человек в кепке …

Ждал… ждал Кит именно этого момента, а сердце все равно застучало, будто тело оставалось на месте, а душа уже понеслась куда-то, как тот «поезд времени», о котором говорил полковник, Царство ему Небесное…

Кит решил не сталкиваться с судьбой лицом к лицу, в упор. Он поспешил к двери, отодвинул щеколду, а потом снова добрался до стола, нащупал стул и покорно сел.

Сначала загрохотало где-то далеко, а потом вдруг - сразу очень близко… Дверь распахнулась – и в Кита уперлось два огромных светящихся глаза.

Кит зажмурился.

…А в памяти его отпечатались две фигуры с ручными фонарями. Это были как будто те же самые типы, что и в том январском подвале 1918-го года, куда привез его полковник… Все повторялось с пугающей до отчаянной радости предсказуемостью.