Карри - Чужого поля ягодка

Утро, вечер? Может, ночь? Попробуй тут определи — очаг, как и накануне, исправно освещал каменный свод и стены, за которыми, наверное, всё так же плясал дождь… Лохматого Яхи, как и большую часть времени, дома опять не было — и слава Богу… Но каким способом эта громадина проникала сквозь такую стену? Миль неоднократно обследовала стыки каменных блоков, уложенных убедительно прочно, безо всякого раствора — между ними и волосок не просунешь. Нашла два отверстия: одно — над очагом, но, даже если погасить огонь, в дымоход не протиснешься — слишком узок; на второе наткнулась случайно: в дальнем углу обнаружилась плита, спихнув которую в сторону, Миль отшатнулась и поспешила вернуть её обратно: квадратное отверстие было мало того, что тоже безнадёжно узким, так ещё и оказалось ничем иным, нежели сортиром, и уходило в зловонную тьму. Этим путём тоже не выберешься — разве что решишь расстаться с жизнью особо извращённым способом…

Но Яхи-то ведь как-то шастает туда-сюда? Вот скоро вернётся и опять станет пользовать этой своей сомнительной жижей неясного происхожения… хорошо хоть, что в мужья пока не очень набивается… Муж выискался, чучело-вонючело, немытое, четырёхрукое…

Забравшись обратно на лежанку, Миль, собравшись с остатком силёнок, предприняла очередную попытку дозваться мужа… И то ли померещилось, то ли впрямь пахнуло хлебным духом — откликнулся на самом пределе слышимости родной голос! Миль радостно потянулась навстречу, выкладываясь до тёмного беспамятства, но полной утраты связи с реальностью… Услышала настоящий отклик, его отклик! И пусть сразу навалилась тотальная слабость, свалившая в сон…

Такой глухой да крепкий, что Яхи так и не смог её добудиться. Однако это не показалось ему достаточной причиной, чтобы пропустить приём целебного питья…

Отвратительная как никогда, жижа наполнила рот и провалилась в желудок… Миль открыла глаза, пытаясь проплеваться и услышала:

«Пей!»

«Не могу… противно…»

«С чего вдруг?»

«Не буду…»

«Будешь!»

Гадкая жидкость опять затопила глотку… И Миль начало выворачивать наизнанку…

Яхи быстро перегнул её через колено, и всё, влитое с таким трудом, принялось извергаться наружу. Рвота сотрясала долго, выкручивая нутро, до слёз и судорог, до потемнения в глазах…

Но всему есть предел, закончилась и эта пытка. Пока Миль силилась отдышаться, Яхи вооружился охапкой сена и в четыре руки быстро ликвидировал лужу. Всеядное пламя ярко вспыхнуло, без возражений приняв подношение, и вскоре только кислый запах рвоты напоминал о последствии насильного лечения.

«Ты чем меня травил, чудовище?» — спросила Миль, полоща рот над вонючим сортиром.

«Яхи лечил тебя тем же, чем и всегда», — сумрачно ответил тот, удерживая её, потому стоять она не могла.

«Ничего не напутал?» — значит, какой-то местный компонент ядовит для неё… хорошо ещё, что вывернуло.

«Нечего было путать. Яхи брал те же части. Причина не в питье».

«Говорила же — не надо было пичкать насильно. Вот скоро придёт мой муж, а ты меня насмерть залечил, как оправдываться будешь?»

Он взрыкнул и, сверкнув очами, чуть ли не швырнул её на лежанку. Накрыл с головой, придавил тяжёлой лапой:

«Спи».

…Миль резко села, а только потом проснулась, вытаращив глаза. Сердце бубном колотилось в груди, грудь ходила ходуном. Что-то разбудило… В темноте каменной хижины вкусно пахло горячим хлебом… Оклик! Её окликнули — кто, кроме Бена мог позвать так, что тело отозвалось раньше разума?! Заметавшись солнечными зайчиками, радость затопила её по макушку, Миль с трудом удержалась от смеха — и послала менто навстречу. Он недалеко, он знает, где она, он скоро придёт!!!

Тёмным клубком вскинулся со своего места Яхи, прыжком оказался рядом, рыкнул, раздувая ноздри:

«Не кричи!» — запах хлеба растаял, как сон, остались только обычные для этого жилища «ароматы».

«А то что? Он всё равно уже знает, где я, он в пути. И лучше бы тебе ему не попадаться».

«Твой муж — ман?»

«С чего бы. Он — человек, мужчина, и ещё какой мужчина…» — мечтательно улыбнулась она.

«Тогда пусть он не попадается Яхи, а не Яхи — ему!» — набычился ман.

«А что ты можешь, чучело-вонючело!» — фыркнула Миль и расхохоталась. Придержать бы язычок, но её отчего-то понесло — не то от предвкушения скорой встречи с Беном, не то от остатков дряни, которой Яхи накануне перекормил её ненароком. Она беззвучно хохотала и не могла остановиться, забыв, что самолюбие мальчишек всех рас и любого возраста дразнить небезопасно.

Чучело не чучело, но рассердился мутант здорово.

«Яхи — ман! Ман покажет тебе, что может сделать с твоим мужем».

Чужая воля душным пологом тяжело навалилась на сознание, грозя задавить, но Миль хорошо усвоила урок с прошлого раза — блок оказался на месте раньше, чем она успела испугаться и вспомнила о защите. Сколько ман ни давил, как ни тужился — пробить барьер было не в его силах, блокировка любой напор просто отводила в никуда, и весь запал бесполезно растворялся в пространстве… За надёжным барьером было тихо и спокойно. От испуга неуместное её веселье как рукой сняло, теперь она понимала, что рисковала, и рисковала напрасно, и с сожалением подумала — сдержит любую атаку, а вот ответить не сможет. Бен — тот бы смог… Зато заодно сообразила, что он уже, наверное, настолько близко, что его можно достать на втором уровне — и тут же попробовала. Не жалея скудных сил. И ответ пришёл — слабый, но насыщенно-хлебный и заметно ближе…

Платить пришлось немедленно — приливом слабости и тошноты. Равнодушно глянув на всё ещё пыхтящего от напряжения мана, Миль свернулась на лежанке калачиком и задремала. А недремлющий блок нёс вахту, невзирая на её сон…

…Щеки коснулось нечто прохладное, Миль нехотя открыла глаза и взглянула — возле её головы лежали нежно пахнущие круглобокие фрукты. Она улыбнулась — Яхи оставил попытки кормить её принуждением.

Взяв ещё один фрукт, ман протянул его Миль. Она отвернулась. Фрукт настойчиво поднесли с другой стороны. Ага, это же приглашение к разговору, устной речью мы оба не владеем… Ну, давай попробуем договориться ещё раз.

Миль сняла блок.

«Говори с Яхи… — менто было совсем другим, чем прежде. Ни угрозы, ни требовательности в нём не звучало. Только растерянность и просьба. — Говори с Яхи… Ты слышишь. Яхи знает — ты слышишь».

«Почему бы тебе не добавить «пожалуйста»?»

«А что это?»

«Когда очень просят, говорят «пожалуйста».

Он помолчал, посопел, почесался (он вообще чесался часто и с удовольствием)… Присел рядом.

«Яхи очень просит. Говори с Яхи… пожалуйста».

«Ладно, — на это силы ещё нашлись. — Только ты отодвинься немного».