Карри - Чужого поля ягодка

«Бен… я в порядке… Посмотри, что там с ним…»

Незнакомец успел неплохо закопаться в обломки и мусор, но Рой начхал на его старания, и, воплощая в жизнь его же опасения, завал этот уже начал вполне успешно растаскивать. И ведь растащил бы, не прибеги на помощь Миль со своим более сильным менто и не переключи она внимание Роя на себя…

«Если бы не позволила себе так испугаться, с тобой вообще ничего бы не случилось, это ты понимаешь?» — раскидать ненадёжное укрытие — пара минут…

«Теперь-то понимаю», — покаянно вздохнула она.

" И что тут… понадобилось… этому идиоту… — кряхтел Бен, взваливая на плечи откопанное тело. Скользкое от крови… Миль он доверил нести только фляги с водой. — Он же местный. Не мог же он про вампиров не знать!»

" А может, и не знал, или просто — от грозы прятался… день же вроде… Очнётся — спросим».

Сначала Бен потащил его к колодцу — кровь из множества мелких ранок сочилась и сочилась, не сворачиваясь, надо ж было хоть как-то отмыть бедолагу. В сером полусвете стало видно, что пострадали только открытые части тела, среди них — и лицо, молодое, слегка бородатое.

" Жаль, останутся отметины…»

" Ничего… шрамы украшают мужчину — ты сама это говорила!»

" Шрам шраму рознь… У тебя шрамы красивые… а у него…» — она выразительно скривилась.

" Ну, если тебе так его жаль — можешь потратить на него немножко своего Дара.»

«Нет уж. Он мне никто. И раны эти — заработал честно, пусть теперь носит. Мы и без того сделали для него больше, чем следовало».

«Смотри-ка, — удивился её муж. — А я-то думал…»

«Я не должна никому помогать, если меня не попросят. Иначе окажусь ответственной за него. Ну, Закон такой… Он попросил о помощи — я сочла возможным прийти. Вообще-то я и лечить его не обязана, но ещё немножко помочь могу… просто чтобы совесть была спокойна. Это допустимо».

Бен покрутил головой. Он довольно давно знаком с этой странной маленькой женщиной, даже женат на ней не первый день — и всё равно так мало о ней знает…

Парня устроили у очага, Миль отмыла от крови и его замшево-кожанную одёжку, и упачканную майку мужа — Бен и не знал, что она это умеет… Пока она у колодца возилась с замшей да кожей, Бен, ворча — «Ну вот, ещё лекарства трать на кого попало…» — вводил Дикарю инъектором какие-то препараты — один в сонную артерию, другой — распределив по всему пострадавшему телу, и принялся обрабатывать стериллом и коагулянтом каждую из бесчисленных ранок. Миль, присодинившись чуть позже, при этом забавно морщилась… В воздухе резко пахло сохнущими вещами и медикаментами…

— Что, так противно? Ну, не хочешь, не надо, я и сам управлюсь.

«Да не то, чтобы… Просто он такой волосатый… Я и забыла, как это выглядит…»

— Что да, то да, — усмехнулся Бен. — Это тебе не горожанин… Ну-с… Можно считать, закончили, — и, упреждая её вопрос: — А вот приводить его в сознание я бы не спешил. Пусть полежит, помолчит. Не надо, чтобы он нас… а конкретно — тебя… видел. Тем более, что это так хорошо сочетается с твоим Законом Об Оказании… Или О Неоказании помощи?

«Ка-ак так?! А поговорить?» — она покрутила в руках пустые ножны, пристёгнутые к нарядному наборному поясу. Примерила пояс на себя — безнадёжно велик — и пристроила поближе к остальным его вещам.

— Да о чём тебе говорить с этим юным Дикарём? Что ты у него узнать хочешь? Примут ли нас в его племя? Так тебя — примут. Меня, правда — вряд ли.

«Почему сразу — примут, не примут… Может, он что-то интересное бы рассказал… Должен же он нам что-то за спасение».

— И ты, значит, так дёшево ценишь свои труды? Всего лишь — хочешь услышать новости?

«Я уже ничего не хочу!» — рассердилась она.

— А раз так, то собираем манатки и уходим.

«Ку-уда-а?! Прямо сейчас? Там же дождь…» — мокнуть снова ей не хотелось…

— Ну, во-первых, не прямо сейчас, а когда дождик немножко поутихнет. Во-вторых, он уже заканчивается. А в-третьих, что такое дождь? Вода… А ты такая горячая, что она на тебе чуть ли не шипит…

Это была правда, и ворчала Миль не оттого, что промокнуть боялась: с некоторых пор это ей ничем не грозило — а просто потому, что не желала брести по грязи. Однако Бен говорил дело. Раз уж парень их не разглядел, то оно и к лучшему.

«Ну вот почему ты всегда прав?! Самому-то не противно? — разворчалась она, и, перешагивая во время сборов через неподвижного парня: — У…Так и пнула бы… Мало того, что я из-за него чуть не влипла, так теперь ещё и хавчиком с ним поделись… и замок свой, у вампиров честно отвоёванный, ему отдай… Захватчик бессовестный!»

— Ну, не огорчайся, моя госпожа. А как ты хотела? Или забыла — «Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным?» Зато подумай — ему остаётся вся эта пыль и рухлядь, а нас впереди ждёт много нового и интересного!

«Это-то и пугает… Как представлю — оно меня ждёт… и его — много… Ужас какой!»

Дождь в самом деле закончился. Вдалеке ещё погромыхивал гром, кожу ещё покалывало, но солнце, протискивая свои лучи там и тут, уже нетерпеливо расталкивало толстые мохнатые тучи, и ветер подгонял их — прочь, прочь!

Подставив лицо солнышку, Миль заулыбалась, и у Бена потеплело на душе. Но вот они отошли чуть подальше, и взорам предстала поляна, усеянная множеством скрюченных трупиков… Борясь с тошнотой, Миль прижала к губам ладошку… Но взгляда не отвела.

«Это они? Вампиры?»

— Они, — кивнул Бен. — Извини, не подумал… Забыл».

«Наоборот — теперь я вижу, и какими они были, и что их больше нет. И нет того страха… А… как ты их…?»

— Диктатом. Точно так, как ты и сама можешь, — и без слов передал ей ментосрез памяти — как он задавил Рой.

Тошноту Миль сдержала, но личиком посерела…

Но серела она недолго: погода разгулялась окончательно, под солнцем сияло всё, что могло. По мере спуска с холма и углубления в лес наконец-то послышался птичий гомон, трели, чириканье, возня мелкой живности, насекомые тоже старались вовсю… И дождевая вода, коварно обрушивавшаяся на обоих с каждой ветки, больше не раздражала; даже совершенно вымокнув, с рюкзаком за плечами (по сравнению с рюкзаком Бена — не рюкзак, конечно, а так — рюкзачишко), Миль вниз по склону спускалась излишне бодренько, частенько подскакивала на ходу — Бену пришлось пару раз придерживать её просто императивом, а на попытку возмутиться ей было твёрдо сказано:

— Даже и не возникай, жена со сломанной шеей — это вовсе не то, о чём я мечтаю!.. — и ведь подействовало — присмирела. Но всё равно шла и похихикивала. И в отместку не признавалась, над чем. А так как долго веселиться в одиночестве не могла, то через минуту раскололась:

«Да птички эти такие смешные! Ты послушай — каждая что-нибудь сообщает. Вот эта, например, рекламирует: «Цве-ты! Цве-ты! Цве-ты!» А та — «Кирпи-чи! Кирпи-чи! Кирпи-чи!» — и чуть не закатилась от хохота, когда в хор вступила следующая невидимая певунья.