Пол Стюарт - Опасный рейс

— Чуполо? — переспросила Корби. — Что это?

— Это вроде… как сказать, Спиро? — Он посмотрел на своего брата.

— Фея, — сказал Спиро. — Маленькая, злая, уродливая фея. Вы должны прощать Маму. Она из Месаполи. Очень суеверные в Месаполи.

— Нет, я не чуполо, — сказала Корби. — Я маленькая девочка в костюме пчелы, и мне бы очень хотелось узнать, где я нахожусь.

— Да, мисс. Вы в Маминой лавке. Бакалейная лавка, — сказал Нико.

— Это я уже поняла, — сказала Корби. — Но где это?

— В Доралакии, мисс, — сказал Спиро.

— Доралакия? — проговорила Корби, пытаясь вспомнить, что она читала про этот город в путеводителе Хоффендинка. — Жемчужина побережья Далькреции? С домами-башнями и симпатичной бухточкой?

Спиро захохотал и захлопал в ладоши.

— Точно!

— С гостеприимной таверной и маленькой бакалейной лавкой?

— Да! — засмеялся Нико. — Столетняя Бакалейная Лавка!

— И с замечательной Смеющейся Козой?

Оба брата неожиданно прекратили смеяться и уставились на свои ботинки.

— Как мы вам уже говорили, мисс, — печально произнес Нико, — это Доралакия.

Внезапно в дверь заскочила маленькая старушка с огромной метлой в руках и уже собралась было погнаться за Корби, но двое сыновей остановили ее и принялись объяснять, долго и путано, на языке, которого Корби не понимала, что перед ней вовсе не злая фея, а девочка в костюме пчелы. Наконец эти объяснения удовлетворили старушку, и, рассмеявшись, она поманила Корби за собой.

Девочка последовала за ней. Они прошли в дверь и стали подниматься по длинной винтовой лестнице, которой, казалось, не будет конца. Старушка на ходу спрашивала что-то своим визгливым голосом, но Корби не понимала этого языка.

— Мама говорит, — сказал Нико, шедший по лестнице вслед за ними, — как ты попала в бакалейную лавку?

— Я случайно забралась в ящик в грузовом трюме парохода «Гармония», — сказала Корби, понимая, как сложно ей будет сейчас объяснить про странное существо в деревянном ящике. — А когда я проснулась, то была уже здесь.

Старушка спросила что-то еще.

— Мама говорит, — сказал Спиро, — почему у тебя крылья и тело в полоску?

Корби вздохнула. Если рассказать, зачем она забралась в ящик, было довольно трудно, то объяснить про церемонию «Полпути-до-цели» было сейчас практически невозможно.

— Это костюм пчелы, — сказала Корби. — Так придумала моя мама.

— Пчела! — тоненько засмеялась старушка. — Пчела! Пчела!

Наконец лестница закончилась, и старушка открыла дверь, выходящую на широкую плоскую крышу. Корби ахнула. Они стояли на самом верху великолепного дома-башни, окруженного еще доброй сотней таких же домов. А далеко в море плыл, почти уже скрывшись за горизонтом, пароход «Гармония».

Корби бросилась к парапету, размахивая руками и дико крича:

— Вернитесь! Вернитесь! Мама! Папа!

Маленькая старушка, что-то лопоча, суетилась вокруг Корби, пока та боролась с собой, отчаянно пытаясь не залиться слезами.

— Мама говорит, они тебя не слышат, — сказал Спиро. — Но корабль, он вернется с новыми банками в будущем году.

— В будущем году! — застонала Корби, все-таки заливаясь слезами.

Старушка обняла ее своими сильными жилистыми руками и принялась гладить по голове.

— Пчелка, пчелка, пчелка, — напевала она тихонько над ухом Корби.

Когда Корби немного успокоилась, Мама Месаполики повернулась к своим сыновьям и стала им что-то говорить, размахивая руками, как ветряная мельница. Наконец Спиро обернулся к Корби.

— Мама, она говорит, тебе нужно увидеться с мэром, — сказал он. — Мэр, он знает, что делать.

Такой прекрасный сон…

— Если инженерное дело меня хоть чему-то научило, так это тому, что иногда мелочи оказываются важнее всего, — сказал Уинтроп Флад, вытирая испачканные маслом руки о протянутый ему Артуром кусок ветоши. — Взять, к примеру, хотя бы передаточное отношение зубчатых колес Уибблера.

Он вышагивал взад и вперед по дощатому настилу моторного отсека между плавно двигающимися поршнями.

— Это снизошло на меня, когда я увидел, как Губерт поймал бутерброд с сардиной. Он схватил его за краешек и, как бы это сказать… слегка подкрутил. «Конечно! — подумал я. — Все дело в зубчатом колесе!» Ты видишь, Артур, вроде бы сущая мелочь! И эти мелочи так легко упустить из виду!

Артур улыбнулся.

— Нам, вне всякого сомнения, удалось избавиться от этого загадочного стука, — сказал он. — Вы творите чудеса, мистер Флад. Все палубные кресла теперь работают как новые, не говоря уже о солнечных зонтиках и саморегулирующихся поручнях, а что касается камбуза…

— Я просто кое-что там подлатал, мой мальчик, — улыбнулся мистер Флад, — всего лишь немного подлатал.

— Но вы так многому меня научили! — воскликнул Артур. — Вы возродили «Гармонию». Я в жизни не видел, чтобы ее поршни работали столь четко. Если так пойдет и дальше, мы в два счета окажемся в Высокой Бухте, и тогда…

Произнеся эти слова, Артур внезапно сник и изменился в лице.

— Да ладно, не преувеличивай, — счастливым голосом сказал мистер Флад. Но тут он увидел лицо Артура. — Мой дорогой друг! Что стряслось? — Он похлопал Артура по плечу. — Ты сможешь в любое время навещать нас в Высокой Бухте. Мы всегда будем тебе рады. Серена так будет просто счастлива. — Он улыбнулся. — Жена говорила мне, что наша старшая дочь к тебе неравнодушна…

— Это невозможно, мистер Флад, — сказал Артур, отворачиваясь. — Я не могу покинуть «Гармонию» — так я обещал своему отцу. Он до сих пор не оправился после смерти моей матери, и я — вот все, что у него осталось…

— Достойно похвалы, — сказал мистер Флад, прочищая горло и теребя промасленную тряпку. — В трудное время дети — истинное утешение…

— Папа! Папа! Скорее сюда! Мама тебя зовет! — закричали братья Флад, скатываясь по лестнице и врываясь в машинное отделение.

— Что за суматоха? — сказал мистер Флад. — Эрнест, не приближайся к фланцевым тягам! Губерт, отойди от выпускного коллектора!

— Корби! — в один голос закричали мальчишки. — Она исчезла!

— Что значит «исчез»? — угрожающе тихо проговорил мистер Таймс-Ромэн. — Как мог огромный ящик просто взять и исчезнуть?