Пол Стюарт - Опасный рейс

В этот момент где-то рядом зазвенел колокольчик.

— Прошу прощения, — сказал Константин, подходя к серебристой трубке — точно такой, какую Корби видела в стене рядом с дверью внизу. Мэр взял трубку и поднес ко рту. — Алло?

Терраса наполнилась звуками двух голосов, кричащих и перебивающих друг друга на языке, которого Корби не понимала. Но голоса она сразу же узнала. Это были Нико и Спиро.

— Ага. Ага, — сказал Константон. Он повернулся к Корби, и было видно, что он озадачен. — Страннейшая вещь, — сказал он. — Нико и Спиро, они говорят, что Мама обнаружила в Столетней Бакалейной Лавке чуполо. И на этот раз это не маленькая девочка, одетая пчелкой…

— Нет? — сказала Корби.

— Нет, — Ответил Константин. — Они просили скорее прийти, потому что на этот раз чуполо—настоящий!

Кто-то пришел. Но это не маленькая девочка, это старушка с огромной чёрной головой. Мне страшно. В какой части леса я оказался? Здесь странный запах, от которого свербит в носу…

Я… сейчас… чихну…

АпчхиI Апчхи! Апчхи! Апчхи!

Из Столетней Бакалейной Лавки доносилось чье-то чихание, и всякий раз это заставляло толпу дорадакийцев, одетых в ночные рубашки и пижамы, отпрянуть. Все беспокойно переговаривались друг с другом на неизвестном Корби языке.

— Люди Доралакии ложатся спать очень рано, — объяснял Константин, торопливо спускаясь вместе с Корби по крутой мощеной улице, ведущей к бакалейной лавке. — Доралакия превратилась в сонный маленький городок, с тех пор как Смеющаяся Коза, она…

Голос Константина потонул в гуле толпы.

Нико и Спиро, одетые в одинаковые ночные рубахи с заплатками, стояли впереди толпы горожан, и кисточки на их красных шапках плясали в такт их возбужденному разговору. Спиро держал большую сковороду, а у Нико в руке была увесистая скалка для теста. Посередине стояла Мама Месаполики, что-то щебеча своим высоким голоском и размахивая огромной метлой, каждым взмахом словно бы подтверждая свои слова. Толпа вокруг них беспокойно переглядывалась.

— Мама, она говорит, чуполо в ящике, который приплыл на корабле, — сказал Нико.

— Она говорит, чуполо пришел вслед за маленькой пчелкой сюда, в нашу лавку, — сказал Спиро. — Нехорошо носить крылья и полоски на теле. Мама говорит, потому что чуполо, он думает, ты над ним смеешься!

Взоры толпы обратились к Корби, которая внезапно почувствовала, что все ее лицо горит.

Апчхи!

Толпа отпрянула. Мама выставила перед собой метлу и что-то проворчала себе под нос.

— Мама, она говорит, — хором сказали Нико и Спиро, — чуполо, он сердится!

Апчхи! Апчхи! Апчхи!

Внезапно раздался грохот, и из полуоткрытой двери Столетней Бакалейной Лавки посыпались консервные банки, прыгая по ступенькам крыльца и выкатываясь на булыжную мостовую.

— Мамина пирамида банок! — воскликнули Спиро и Нико.

Константин покачал головой:

— Сперва Смеющаяся Коза, а теперь еще и бакалейная лавка со злыми духами. Бедная Доралакия! Кто теперь захочет нас посетить, когда люди прознают, что у нас завелся чуполо!

Корби в негодовании топнула ногой.

— Какая ерунда! — воскликнула она. — Я всего лишь маленькая девочка в костюме пчелы, но я точно знаю, что это никакой не чуполо. — Она нагнулась и подняла одну из консервных банок.

— Нет? — спросил Константин.

— Нет! — ответила Корби. — И я собираюсь это доказать.

Она протиснулась сквозь изумленную толпу и поднялась по ступенькам бакалейной лавки.

— Хочешь мою сковороду? — заботливо спросил Нико.

— Или мою скалку? — предложил Спиро.

Мама Месаполики протянула свою метлу.

— Пчелка? — ласково произнесла она.

Корби помотала головой и посмотрела на ржавую банку у себя в руке.

— Спасибо, не нужно, — сказала она. — Но кое-что мне действительно понадобится.

— Что? — спросил Константин, перекидывая бороду через плечо. — Меч? Ружье? Магическое заклинание?

— Нет, — сказала Корби. — Открывалка.

Камнепад прекратился, и пыль улеглась, но я все еще заточен в этом пустом дереве. Как сильно я ни колотил ногами по стволу дерева, у меня ничего не вышло. Но погодите-ка! Кажется, кто-то идет…

Корби вошла в бакалейную лавку. Пол был усеян консервными банками, а на прилавке сохранились лишь два нижних ряда банок — все, что осталось от пирамиды Мамы Месаполики. Рядом с огромными весами были в беспорядке навалены деревянные ящики с парохода «Гармония». Самый нижний слегка сдвинулся, скинув с себя все остальные, поставленные на него ящики. Большой печальный глаз выглядывал между деревянных реек.

Корби открыла свой путеводитель Хоффендинка и нашла страницу с наклейкой.

Во всем виновата только она сама! Если бы Корби оставила наклейку на ящике, тогда Нико и Спиро не решили бы, что он предназначается для Маминой лавки, и не забрали бы его с корабля. Корби прочла имя на наклейке.

«Мистер Таймс-Ромэн… А может, это и к лучшему, что ящик уже не на корабле», — подумала она.

Корби медленно приблизилась, держа открытую банку «Ананасовых ломтиков в сиропе со Счастливого острова» в одной руке и перочинный нож Константина с дополнительным лезвием-открывалкой в другой. За Корби неотрывно наблюдал большой печальный глаз.

Она наклонилась, засунула руку в банку, вытащила поблёскивающий ананасовый ломтик и аккуратно просунула его между реек. Послышалось сопение, которое быстро сменилось громким чавканьем.

— Кушай, кушай, — ласково шептала Корби. — Бедняжка, кто-то же наконец должен вытащить тебя из этого ужасного ящика — кем бы ты ни был.

И тут Корби внезапно поняла, что этим «кто-то» должна стать именно она.

Взглянув на нож Константина, Корби перевела взгляд на деревянные рейки. Они были похожи на прутья решетки, прибитые гвоздями через равные промежутки. Она подумала, что, используя нож, сможет один за другим вытащить гвозди и освободить это существо. Это займет немало времени, но у нее, по крайней мере, оставался еще приличный запас ананасовых ломтиков.