Дмитрий Емец - Карта Хаоса

«Звездный пельмень» был первым местом его работы, если не считать магазина бытовой техники, откуда он сбежал еще до того, как вышел испытательный срок. Во всяком случае, именно это утверждала его новая память.

Прасковья вежливо улыбнулась, будто услышала не слишком смешную шутку.

– Арей .

– А-а, – отозвался Меф, испытывая потребность произнести какой-то звук, чтобы понятно было, что он слушает. От имени «Арей» веяло чем-то мифологическим.

– Дядя снес его резиденцию, – продолжала Прасковья.

– Ну?! – сказал Меф, упорно держась двусложных конструкций. Так было безопаснее.

Прасковья быстро и пытливо взглянула на него.

– На Большой Дмитровке, 13. Возможно, он построит на этом месте новую. Уж больно место хорошее. НАШЕ место, – добавила она. – Сам Арей объявлен в розыск. Его ищут довольно активно. Я очень удивлюсь, если он избежит ссылки в Нижний Тартар.

– А что он сделал? – спросил Меф.

– Я сильно не вдавалась. Кажется, зарубил какого-то олуха .

– Чем зарубил? – спросил Меф, рисуя себе образ психопата в растянутых трениках, размахивающего туристическим топориком.

И хотя внешне Буслаев старался выглядеть естественно, Прасковья что-то учуяла. Неожиданно она вскочила и, точно кот вокруг раненой птицы, неторопливо обошла Мефа, всматриваясь в него прозрачными своими глазами. Буслаев ощутил, будто кто-то просунул ему под волосы щекочущий край голубиного пера и водит им.

– Ну-ка, ну-ка!.. Надо же, ему стерли память! Даже блокироваться разучился! Что ж, это мило! Мне же лучше! – произнесла она вполголоса.

– Ничего мне не стирали! – сказал Меф.

– О, ну хоть упрямство оставили и то хорошо! Мне не нравятся слишком податливые! Хочешь сказать, что всё помнишь? И что именно, если не секрет?

Меф сердито отвернулся.

– Не хочешь вспоминать? Тогда я и так докажу тебе, что все твои якобы воспоминания – ложь! Ромасюсик! – нежным и одновременно каким-то очень намекающим голосом приказал сам себе Ромасюсик.

Меф обернулся. Шоколадный юноша стоял за его спиной с занесенным стулом. Точнее, если стул и был занесен, то уже в прошлом. В настоящий момент он устремлялся к его голове.

Не задумываясь, Буслаев сделал шаг назад и в сторону, заступив за правую ногу и одновременно развернувшись всем корпусом. Параллельно он перехватил Ромасюсика за запястья, подсек ему голень и легко послал его через голову, имея центром вращения всё тот же несчастный стул.

Шлепнувшись на пол, Ромасюсик горестно заохал. В глазах его стояли сахарные слезы.

– Красиво ? – сказал он сдавленным от боли голосом. – Так я и думала! Ты всё забыл, а тело сохранило наработанные рефлексы! Их они не стали трогать, чтобы ты не стал растением!

– И кто же я? – спросил Меф растерянно. Он все никак не мог оторвать взгляда от Ромасюсика, который ворочался на полу, как перевернутая черепаха.

Прасковья нервно засмеялась. Виски Мефа стиснуло болью. Буслаеву почудилось, будто его череп окольцевали раскаленной медной проволокой и теперь медленно затягивают ее щипцами.

– Ты тот, кто ты есть! Мефодий Буслаев! Но все твои воспоминания – ложь! Скоро ты сам увидишь явные нестыковки! Когда латаешь память, всегда остается куча дыр, которые нельзя закрыть. Они заставили тебя забыть даже меня, чтобы мы отказались от нашего счастья, от нашей вечности и нашей власти! – гремела Прасковья.

Пользуясь писклявым голосом Ромасюсика, она слегка пережимала с надрывностью, и Мефу с его нелюбовью к любой искусственной патетике это мешало воспринимать её всерьез.

– От нашего счастья? А кто ты? – спросил Меф.

– Ты что, всё забыл? Я Прасковья, повелительница мрака! Ты мой избранник!

– И почему, интересно, я этого не помню?

– Я же сказала! Светленькие стерли тебе память! – уверенно ответила Прасковья.

– Жизнь многих златокрылых и самого Троила зависит от того, кто первым найдет вторую половину карты. Если мрак – их прихлопнут. Если никто не найдет – им не выбраться! У нас только один шанс из трех! Ты должна показать, где взяла ту каменную голову! Это твоя обязанность перед светом, перед человечеством, перед всем мирозданием! – сказал Корнелий.

Только что он произнес длинную речь и был опьянен собственным красноречием. И, как всякому опьяненному красноречием, ему казалось, что и все окружающие опьянены им тоже. К сожалению, это было не так.

Варвара перестала дергать ремень, которым были стянуты ее руки. Уже дважды она пыталась развязать его зубами, но ремень Эссиорха был не из тех, что позволяют себя расслабить или перегрызть.

– Закончил трещать? Теперь развяжи меня! – велела она.

У Корнелия тревожно заныла переносица, по которой он схлопотал локтем всего полчаса назад. Он вопросительно оглянулся на Эссиорха.

– Зачем? – спросил тот.

– Затем что я хочу курить! Вставь мне хотя бы сигарету в рот!

– Две капли никотина убивают лошадь! – назидательно сказал Эссиорх.

– Плевать мне на лошадей! – мгновенно отозвалась Варвара.

– А на что тебе не плевать?

– На все плевать! Развязал меня быра!

– Я боюсь, ты еще не готова к свободе, – заметил Эссиорх мягко.

Варвара неожиданно ухмыльнулась.

– Ну-ну! Думаешь, я так и попрусь в залаз? Связанная зайчиком запрыгаю? Или, может, ты, дылда, закатаешь меня в ковер, а зоркоглазик попрет? Только сразу найдите чувака, который будет подбирать его выпадающую грыжу.

– Она мне нравится! Назвала тебя дылдой! Не слишком изобретательно, но всё же попытка скрытого комплимента налицо! – подала голос Улита.

Ведьма держала в руках тесак Варвары, трогая большим пальцем синевато-тусклое его лезвие.

– Дура! Не трогай тесак! – крикнула Варвара.

Улита вздохнула.

– Может, и правда развязать? А то характер у нее портится на глазах, – предложила она миролюбиво.

Эссиорх, уступив, кивнул.

– Давай ты! – велела Улита Мошкину.

Тот опустился на колени и, растянув ремень, освободил Варваре руки. Та деловито оглядела их и с негодованием продемонстрировала Эссиорху. На коже остались глубокие багровые полосы.

– Видел, что ты сделал? Садюга проклятый! – заявила она.

– Ну вот тебя и разжаловали из дылд! – заметила Улита.

– А ты молчи, свинья! – неосторожно крикнула Варвара.

Ведьма начала медленно багроветь.

– Свинья было сказано в общекультурном смысле! Просто как негативная оценка! Без подтекста! – успокаивающе шепнул ей Эссиорх.

Он не был заинтересован, чтобы Варваре прямо здесь и сейчас сломали шею. Ведьма немного побухтела, но все же из уважения к Эссиорху согласилась трактовать свинью именно в общекультурном смысле.