Дмитрий Емец - Муравьиный лабиринт

Афанасий повертел коробку, начал было ее отодвигать, но потом закрыл и сунул в карман.

– Заметь, что я взял! Ул бы отказался. Этим я как бы признаю, что мои страдания больше, чем когда-либо могут быть твои! – сказал он вызывающе.

– Не сложничай! У меня есть Ул. И мне на всю жизнь для счастья его хватит.

– У меня тоже есть Гуля. И тоже на всю жизнь, – отозвался Афанасий, но словно сожалея, что это так.

Рядом послышался вопль. Фреда, сорвав с ноги ботинок, в истерике колотила каблуком по столу.

– Муравьи! Ненавижу! Они лезут в мою тарелку! А ну вон пошли, обжоры!

Яра вскочила. По столу младших шныров проходила муравьиная тропа. Пересекавшая столовую, она возникала неизвестно откуда, поскольку до стены не доходила и трещины, откуда могли бы появляться муравьи, в своем начале не имела. Казалось, она органично продолжает другую, невидимую, начавшуюся неведомо где.

Удары ботинком не причиняли насекомым вреда. Яра, как ни старалась, не увидела ни одного раздавленного муравья, хотя колотила Фреда от всей души. Каблук отпечатывался в просыпанном сахаре. Яра схватила ее за руку. Она уже разглядела, что все муравьи были такие же красно-бурые, как ее утренний знакомый.

– Отпусти! – потребовала Фреда.

Яра опасалась, что та снова начнет размахивать ботинком, но Фреда уже утихла и только сердито дергала шнурки, собираясь вернуть обувку на ногу.

– Ненавижу все, что ползает! Особенно по мне!

Яра проследила глазами длинную цепочку муравьев. Те волокли кто хвою, кто соломинку, кто маленький кусок глины, кто траву.

– Они что-то тащат. И явно не из ШНыра. Везде снег! – сказала Яра.

– Допустим! Но сахар прут явно у меня! И при этом нагло проползают сквозь стекло, – Фреда сдула с сахарницы ползущего по ней муравья.

Помогая дежурным убирать тарелки, Яра задержалась у преподавательского столика. Она стояла и слушала, как Кавалерия озабоченно говорит Вадюше:

– Вчера вечером их было всего десять! Семь рабочих муравьев, два муравья-самца и одна самка. Витяра клянется, что не больше. А уже сегодня утром…

– Так пусть он их и уберет, раз виноват! – подпрыгивая на стуле, потребовал Вадюша.

Сегодня он был не в желтенькой курточке, а в пиджачке небесного цвета, из нагрудного кармана которого торчал алый платок. И все время подпрыгивал, стряхивая с себя муравьев. К Кавалерии они почему-то не лезли, а вот Вадюша представлялся им чем-то вроде огромного пряника.

– Витяра не может никого убрать!.. – раздраженно ответила директриса. – Витяра примчался ко мне сегодня в четыре утра! Потом мы заглянули к нему. В его комнате ужас что творится.

На край стола заполз еще один муравей. Этот тащил сдвоенную сосновую иголку с обломанными краями. Между двумя иголками запуталось что-то мелкое, вроде паутины. Муравей решительно проследовал куда-то мимо руки Вадюши и вдруг исчез. А еще через несколько секунд на дальнем конце стола появился еще один и тоже с сосновой иголкой. Яра решила, что муравей тот же самый, но нет… Иголка была не сдвоенная.

– И так теперь везде! По всей школе! – сказала Кавалерия.

– А что они делают? Пчелы находят новых шныров, а эти? – спросил Вадюша.

– Эти пока ничего особенного не делают. Просто тащат материалы!

– Куда?

– Куда-то! – отрезала она. – Не хочу навязывать свой взгляд на вещи, но!!! Когда строишь что-либо в ШНыре, надо спрашивать разрешения у меня! И в мой чай, между прочим, я соваться никому не разрешала! – отрезала Кавалерия и так дунула на муравья, забравшегося на край ее стакана, что тот улетел кувырком.

– Глина, хвоя, трава. Где они их берут? Всюду снег! – жалобно сказал Вадюша.

– С двушки , – не сомневаясь, ответила Кавалерия. – Но не это главное! Разве ты ничего больше не заметил? Черенок от листа! Вот этот высохший лепесток, и тут… Не наводит ни на какие мысли?

Кавалерия подняла руку и поймала тонкий, похожий на паутинку побег, повисший в воздухе в полуметре от стола. Как он очутился здесь и за что держался, оставалось загадкой.

– До первой гряды ничего этого нет! – воскликнул Вадюша.

– Точно. Хвои – да, сколько угодно, но вот всего остального… Значит, муравьям все равно куда проникать. Первая гряда, прииск, Межгрядье… Пространства для них не существует!

В столовую вошла Алиса, которая шла, сунув в карманы руки. Смертные жетоны на ее груди задорно позванивали. Она приблизилась к столу Кавалерии и, глядя выше ее головы, насмешливо сказала:

– Я из Зеленого Лабиринта, если это кому-то интересно!

– И? – спросила директриса нервно.

Алиса улыбнулась уголками рта. Разнообразных улыбок у нее было гораздо больше, чем, скажем, у Рины, у которой в ассортименте присутствовало одно неуемное ржание.

– Каменного фонтана там больше нет, – сказала она.

Кавалерия вскочила, опрокинув стул.

– ЧТО?!

Алиса посмотрела на упавший стул. Она явно получала от ситуации большое удовольствие.

– Ну ладно. Вообще-то он еще есть, но вокруг него муравейник. И с каждым часом он становится все выше. Если это кому-то интересно!

Белдо развернул пленку, подышал на чупсик и протянул его ребенку.

– Я зарядил его ионами добра! У малыша все всегда будет хорошо! Если откроются какой-либо дар или талант – не пугайтесь и не удивляйтесь! Это от неба! – сказал он.

Рядом мама малыша корчилась от восторга. Млада и Влада терпеливо ждали, пока закончатся ее счастливые судороги и она уйдет. Но та все не уходила, умоляюще сжимая руку Дионисия Тиграновича. Тот пытался осторожно высвободиться – как бы не так.

– А диатез? Мы же приходили к вам с диатезом!

Белдо поморщился. Об этом он совсем забыл. Он редко занимался всей этой чушью. У них в форте существовал специальный отдел по работе с родителями детей-гениев. Там сидела бойкая старушка, заплетающая себе множество косичек, как девочка. В одной косичке синяя ленточка, в другой – алая, в третьей – желтая, в четвертой – голубая. Родители дико смотрели на эти ленточки и не замечали, что у старушки вообще-то крокодильи зубы.

А Белдо и рад бы сделать их некрокодильими, но не мог – обратный эффект закладки. Их даже подпиливать и вырывать бесполезно – за ночь снова отрастают.

Дионисию Тиграновичу наконец удалось отвоевать свою руку.

– Какой может быть диатез, мамочка! – снисходительно произнес он. – Пройдет через неделю… Сегодня что у нас, вторник? Вот и отсчитывайте неделю от вторника. Нет-нет, какие деньги! Уберите, а то обижусь! Младочка, Владочка, да скажите хоть вы, что я не нуждаюсь!

– Он не нуждается. Это я всегда нуждаюсь, – сказала Владочка, быстро пряча бумажку в карман.