Илья Подольский - Огненная печать

– Ева, почему ты выбросила украшения за борт?

– Александр Иванович, – неожиданно для всех заговорила я, даже папа перестал стучать пальцами. – Вы утверждаете, что я выбросила браслет и пластину прямо на ваших глазах, так?

– Не понимаю, к чему этот вопрос? – пожал плечами профессор. – Я вовсе не собираюсь утверждать, и ты прекрасно знаешь, что я все видел.

– Мама, папа и невидимые господа присяжные, – дурачилась я. – Сейчас вы поймете, что все слова этого человека – ложь…

– Ева! Что это такое? – перебила мама.

– В самом деле, дочка, что значит твое шутовство? – вмешался, наконец, папа. Я скрестила руки за спиной и, как адвокат самой себя, стала расхаживать по залу. Удивленное возмущение родителей лишь подогревало меня, потому что вот в этот миг я стала понимать, что способна мысленно влиять на окружающих, внушая им то, что мне надо. И таким образом, эту ситуацию я могла обернуть в свою пользу.

– Вы давно водили свою дочь к психиатру? – начал иронизировать Александр Иванович.

– Я сама психолог, – как будто оскорбилась мама, хотя это я подсказала ей. – И я вас попрошу. В нашем доме не принято грубить.

Папа был поражен, ведь его жена никогда так не говорила и всегда старалась улаживать конфликты прежде, чем они возникнут. А тут совсем иная ситуация: получалось, что мама сама нарывается на конфликт. Но она, споря с профессором, думала, что контролирует себя.

– Извините, Елена Владимировна, – тут же притих Александр Иванович, – но я, на самом деле, теряюсь…

– Продолжим, – сказала я, посмеиваясь так, как иногда, общаясь со своим пациентом, посмеивается мама. – Александр Иванович, почему вы решили, что я украла пластину с кургана, и браслет именно тот?

– Я, я… – попытался возразить он.

– Так вот, смотрите же, – спокойно сказала я, сняв свитер и показав украшения в целости и сохранности. – Уважаемый, Александр Иванович, вы уверены, что это ВСЕ вам не приснилось?

– Как?.. Приснилось?.. – растерялся профессор, словно школьник у доски.

– И правда! Все сон, а я сижу тут с вами, время теряю. Все, Ленусик, я побежал! У меня еще совещание в пять! – сообразил папа с моей помощью. Чудно, но этот театр, где я – невидимый режиссер, начинал все больше увлекать меня. Папа встал с кресла, на котором все это время сидел, и вышел из комнаты, но тут же, вернувшись, сказал:

– И еще. Ленусик, сделай, пожалуйста, сегодня на ужин овощной салат.

– Олежик, ведь ты его не любишь! – удивилась мама.

Кстати, уменьшительно-ласкательное обращение внушила им тоже я.

– Да?! А, ладно, – смеясь, махнул папа рукой, – все равно приготовь.

Несчастный Александр Иванович изо всех сил пытался осознать то, что происходило сейчас в этой комнате, и даже вспотел немного. Мне стало жаль его, лучше б он ушел и навсегда забыл о семействе Журавлевых, в особенности обо мне.

– Я вспомнил, что у меня еще много важной работы, – сказал он, направляясь к двери.

– Что, даже чаю не попьете?! – шутливо поинтересовалась мама.

– Нет. Благодарю. До свидания, – словно по пунктам, проговорил профессор.

– Александр Иванович, – остановила его я, и он, услышав мой голос, замер, – а зачем вы, собственно, приходили?

– Я?.. – оживился он и тут же рассмеялся. – А просто так!

Мама в недоумении пожала плечами и, когда профессор стремительно покинул нашу квартиру, негромко (но я расслышала) сказала:

– Шут какой-то…

– Что, мам? – нарочно переспросила я.

– Ничего, – растерянно улыбнулась она. – Ева, знаешь, ты сейчас похожа на колдунью.

– Почему? – удивилась я, потому что эти мысли принадлежали лично маме.

Она встала с дивана, видимо вспомнив о каких-то своих делах. Мама снова посмотрела на меня и, передразнивая Александра Ивановича, неожиданно ответила:

– А просто так!

Начинался новый круг моих мистических открытий. Но я еще не колдунья, я только учусь.

Как же странно и в то же время опасно мое состояние! Если я могу влиять на окружающую обстановку, то что из этого? Мне страшно даже подумать, насколько далеко все может зайти.

Вечером позвонил Красильников. По голосу я догадалась, что он чем-то крайне озабочен, но не решается говорить. Мы договорились о встрече на берегу нашей любимой реки.

– В чем дело, Антон? Говори как есть, – сразу потребовала я объяснений. Погода была на редкость прохладной, к тому же прошел дождь, и настроение мое не располагало к задушевным беседам.

– Мне нужна твоя помощь, – начал он. – Когда мы были в Астрахани…

– Антон, я помню все наши разговоры, лучше скажи, что я могу для тебя сделать, – без эмоций ответила я, потому что уже предчувствовала вопрос.

– Вот видишь! – воскликнул он. – Значит, можешь.

– Говори яснее.

– Все хорошо? – поинтересовался он. – Ты сегодня какая-то серьезная.

Еще чуть-чуть, и мне стало бы очень плохо. Мысленно я попросила его не приставать ко мне с расспросами о моем настроении, и он тут же переключился на ближайшую интересующую его тему. Хотя скорее всего он сам понял, что лучше не бередить моей серьезности.

– Так вот. У нас неприятности с пятьдесят третьей школой. Тамошние пацаны затеяли идиотскую разборку с нами. Наверное, парни отстают от жизни…

– Но как бы там ни было, это вопрос жизни и смерти, чести и бесчестия, – вздохнув, перечислила я возможные причины будущей разборки. – А кто зачинщик?

– Ты не представляешь! Юрка Гислер! – видимо все еще удивляясь, воскликнул Антон.

– Похоже, что он по-прежнему лелеет мечту стать самым крутым пацаном района, – с иронией сказала я.

– Не знаю, что он там лелеет, но завтра его будут бить, – таким же тоном ответил Красильников.

– Ты хочешь, чтобы я предсказала исход этой драки? – прямо спросила я.

– Да, если, конечно, тебе не безразлична судьба самого крутого пацана.

Мы посмеялись, однако, чем дальше представляли себе эту драку, тем больше нам было не до шуток. Гислер и вправду влип, как запутавшаяся в паутине муха. Не буду вдаваться в подробности этих глупых дел, потому что нет ничего скучнее, чем выяснять, кто круче, а кто так себе, ни рыба ни мясо. Словом, была только одна цель: выручить Юрика.

– Но, Антон, я уже говорила тебе, что не могу предвидеть будущее, если человек того не хочет.

– О, я просто уверен, что Юрка спит и видит свой завтрашний реслинг…

– Как ты думаешь, он настраивается на победу? – задумчиво спросила я, но Антон вдруг вскочил:

– Оп! Кажется, это Юрка!

Я оглянулась. Неподалеку от нас грустной и тяжелой походкой шел действительно Гислер. Антон подозвал его к нам. Юра запросто подошел, и это говорило о том, что он все еще не утратил симпатии к нашему обществу.

– Привет, – как обычно, деловито поздоровался он. – Вы все фантазируете? Ну, ангелочки, рассказывайте, где летали, кого спасали.