Нил Гейман - Одд и ледяные великаны

Их озарило багряным, все вокруг было разлиновано зеленым и синим, и мир стал цвета малины и листвы, цвета пламени, и черники, и золотистого, и темно-красного, как густая наливка. Мир стал цветом и, несмотря на костыль, Одд почувствовал, как летит, его втянуло в радугу…

Внезапно потемнело. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте, потом Одд увидел над собой ночное небо с мириадами звезд. Его пересекала радуга, по которой шел Одд… Нет, не шел, ибо ноги его не двигались. Его что-то толкало по разноцветной арке — вверх и вперед, непонятно с какой скоростью, в одном только Одд был уверен: его каким-то образом несут именно сами цвета.

Он оглянулся в ожидании увидеть снежный мир, оставшийся позади, но там не было ничего, даже звезд — одна черная пустота.

У Одда похолодело в животе. Он ощутил, что падает: радуга таяла. Через призму разных цветов проглядывали гигантские ели, неясные, фиолетовые, синие и красные, потом деревья оказались в фокусе, и проявился их собственный цвет — свежий, голубовато-зеленый, — и тут Одд брякнулся с еловой ветки в снежный сугроб. Его окутал запах потревоженной ели.

Был ясный день. Одд промок, замерз, но был цел и невредим.

Он поднял глаза… Наверху не было и следа Радужного Моста. По глубокому снегу к нему шли медведь и лис. Потом — с треском и хлопаньем — на соседнее дерево сел орел, и снег смачно хлопнулся с ветки на землю. «У орла-то вид уже не такой безумный, как прежде, — подумал Одд. — А еще — он, кажется, стал больше».

— Где мы? — спросил он, хотя догадался прежде, чем орел, задрав голову, хрипло прокричал — с торжеством и дикой радостью:

— Асгард!

Одд понял, что очень хочет, по-настоящему, без дураков хочет верить, что мир вокруг — это все тот же старый добрый мир, знакомый ему с рождения. Что он до сих пор в стране Северного народа, в Мидгарде. Но он знал: это не так. Да взять хотя бы запах, здесь пахло по-другому. Это был живой запах. Все, на что падал его взгляд, казалось более резким, более настоящим, более существующим.

И если оставалось хоть какое-то сомнение, достаточно было взглянуть на животных.

— Вы стали больше, — сказал он им. — Здорово выросли.

Да, они выросли. Теперь уши лиса оказались на уровне груди Одда. Размах орлиных крыльев, когда он потянулся под солнцем, стал в длину как галера викингов. Медведь, и без того размеров устрашающих, теперь был величиной с хижину отца Одда, нависая над мальчиком всей своей массой и медвежестью.

— Мы не выросли, — сказал лис, его мех отсвечивал рыжим, как языки разгоревшегося костра. — Мы здесь всегда большие. Это наш нормальный размер.

Одд кивнул. Потом спросил:

— Значит, эта страна называется Асгард, и город, куда мы направляемся, тоже Асгард, да?

— Мы назвали его в свою честь, — объяснил медведь. — В честь богов-асов.

— А далеко до вашего города?

Лис понюхал воздух, потом оглянулся. Позади них возвышались горы, а вокруг густой лес.

— День пути. Может, чуть больше. За этим лесом равнина, а посреди равнины город.

Одд сказал:

— Тогда надо торопиться.

— Время есть, — сказал медведь. — Асгард никуда не убежит. Я лично голоден. Пойду рыбу ловить. А вы двое могли бы заняться костром. — И огромный зверь, не оглядываясь, потопал во тьму леса, будто ему все равно, что происходит у него за спиной. Орел, произведя чудовищными крыльями хлопок, по громкости равный раскату небольшого грома, стал подниматься, наворачивая круги по спирали — выше и выше, и набрав достаточную высоту, последовал за медведем.

Одд с лисом собирали дрова, ища сухие ветки и прутья, потом Одд сложил их высокой горкой. Вытащил нож, заточил твердую палку, поставил острие на сухую, мягкую деревяшку и принялся крутить палку в ладонях, чтобы трением вызвать искру.

Лис глядел на его действия без интереса, чуть не зевая. Наконец сказал:

— Сколько суеты… Так гораздо проще.

И приблизив морду к куче хвороста, дунул. Воздух над дровами дрогнул, пошел волнами, и вдруг ветки с треском вспыхнули.

— Как ты это сделал?

— Это же Асгард, — сказал лис. — Здесь все менее… плотное, что ли… чем у тебя дома. Даже перевоплощенные боги — все равно боги… Само это место делает их сильными, понимаешь?

— Не очень. Но не бери в голову.

Одд сел к костру и стал ждать возвращения медведя и орла. От нечего делать вытащил деревяшку, которую начал вырезать его отец. Странно: форма как будто что-то напоминала, но догадка ускользала, он не мог уловить, чем хотела стать деревяшка и почему не давала ему покоя. Он погладил большим пальцем завиток, на душе стало тепло.

Спустились сумерки, когда вернулся медведь с форелью такой величины, какой Одд в жизни не видывал. Мальчик вскрыл рыбину ножом (лис жадно, с удовольствием слопал сырые потроха), насадил на длинную палку, срезал две рогатины для самодельного вертела и поджарил над огнем, переворачивая каждые пять минут, чтобы не подгорела.

Когда рыба была готова, орел взял себе голову, остальные поделили мясо, причем медведь съел больше, чем лис и Одд вместе взятые.

Сумерки незаметно перетекли в ночь, из-за горизонта медленно выкатывалась огромная, темно-желтая луна.

Покончив с едой, лис улегся спать возле костра, а орел тяжело перелетел на сухую сосну. Одд взял остатки форели и прикопал в снежном сугробе, чтобы не пропала, — так научила его мать.

Медведь наблюдал за Оддом. Потом сказал небрежно:

— Ты, небось, пить хочешь. Пойдем. Поищем воды.

Одд снова вскарабкался на медведя, уцепился покрепче, и они погрузились во тьму леса. Однако непохоже, чтобы они что-то искали. Наоборот, медведь, видимо, отлично знал дорогу и имел четкую цель. Они поднялись на горный кряж, спустились в узкое ущелье, прошли насквозь тишайшую, словно заколдованную рощицу, потом долго протискивались через колючий утесник, и наконец оказались на небольшой прогалине, в центре которой чернело озерцо незамерзшей воды.

— Осторожно, — тихо сказал медведь. — Тут очень глубоко.

Одд глядел во все глаза. Желтый лунный свет был, конечно, обманчив, и все же…

— В воде движутся тени, — сказал он.

— Там нет ничего опасного для тебя, — сказал медведь. — Это просто отражения, правда. Пить безопасно. Даю слово.

Одд отвязал от пояса деревянную кружку. Погрузил в озерцо и выпил. Вода была освежающей и странно сладкой на вкус. До сих пор он как-то не чувствовал жажды, но не пил, оказывается, очень давно, и кружка наполнялась и пустела четыре раза.

Потом он зевнул.

— Так спать хочется.

— Еще бы, столько шли, — сказал медведь. — Погоди-ка. Давай тебя устроим. — Он отошел на край полянки и отгрыз несколько еловых веток. — Ложись.