Арина Свобода - Шиворот-навыворот. Глеб и Ванька

Вот и сегодня, выйдя из школы, Глеб привычно заглянул за угол, в «курилку», откуда доносился дружный гогот. Ваньку держали двое пацанов из 9 «В», он дергался, шипел и пытался отобрать у Глебова одноклассника Юфы черную тетрадку в розовых черепах.

— Вечная тьма в глазах. Руки в крови и слезах. Мир поглощает мрак. Это последний знак! — читал Юфа завывающим голосом. Ржач стоял эпический.

— Перестань! — отчаянно крикнул Ванька.

Юфа и не подумал остановиться.

— Острым по венам стеклом, я оставляю свой дом, — Юфа хрюкал и повизгивал от смеха как заправская свинья. — А на прощанье скажу: любил и навеки люблю!

У Ваньки задергался подбородок. Глеб понял, что сейчас брат позорно разревется. Юфа прыгал вокруг.

— Эй, Вано, кого это ты любишь? Ну, признайся, мы никому не скажем.

— Хватит, — сказал Глеб, прорвавшись в круг. — Отпустите его.

— О! Братишка за своей сестренкой явился! Может, ты знаешь, кого этот голубь сизокрылый любит?

Так называла учеников их завуч, Маргарита Валерьевна, Юфина мама. Но Юфа использовал это слово совсем в другом, оскорбительном смысле.

— Отдай тетрадь! — шагнул на него Глеб.

— Игру знаешь? Попробуй отбери называется, — нагло улыбнулся Юфа и поднял руку с тетрадкой вверх. Глеб, не долго думая, двинул основанием ладони по здоровенному шнобелю, так что юшка брызнула. Тетрадка упала на землю. Глеб поднял ее и разорвал на мелкие куски, а обрывки бросил в лицо Юфе, утирающему разбитый нос.

— Да ты знаешь, что тебе будет?!

— Знаю. Пошли домой, — зло бросил он Ваньке и прошел сквозь толпу притихших пацанов к дырке в заборе. Связываться с Глебом не стали, знали, что у его друга Пашки первый разряд по самбо. А за друга Пашка стоял горой.

— Ты зачем мою тетрадку порвал? — спросил Ванька, когда они уже шли через сквер.

— Затем! Чтобы ты больше дурацких стихов не писал. «Вечная тьма в глазах»… — Глеб не удержался, чтобы не поддразнить брата.

— Дурак! — крикнул покрасневший Ванька. — Ты такой же, как они. Ты ничего не понимаешь! Ничего!

— Песня та же, пою я же. Топай домой, чудило, и спасибо скажи, что тебя сегодня опять не избили.

— Ты… ты… — из голубых глаз брызнули слезы, и Ванька бросился бегом из парка. — You make me cry! [1] Ты заставляешь меня плакать! (англ.) — здесь и далее перевод верстальщика fb2.

Опять будет до ночи болтаться по каким-нибудь подвалам и стройкам да нюни распускать. Нытик! От злости Глеб сплюнул между зубов. Шуганул большую стаю голубей. Птицы разом снялись с места, хлопая крыльями, заложили крутой вираж и умчались прочь. Стало опять скучно. Домой идти не хотелось, слишком уж хорошая стояла погода. Убедившись, что никто его не видит, Глеб представил, что он — инопланетный пришелец, загнанный в угол земными службами безопасности и умирающий от непригодной атмосферы. Он ссутулился, подволакивая ноги и шатаясь, из последних сил дотащился до ближайшей скамейки и рухнул на жесткие доски.

— SOS! — прохрипел он, — Где же вы, братья по разуму?

Потом принялся яростно отстреливаться от окруживших скамейку злобных двухметровых спецназовцев.

— Дыщ! Бах! Получи, проклятый землянин! Зеленые человечки умирают, но не сдаются!

Тут кончились патроны и, раскусив вшитую в язык ампулу с мгновенным ядом, гордый инопланетянин пал смертью храбрых.

— Кхм! Молодой человек…

Глеб подпрыгнул, будто в него и впрямь попала пуля из вражеской винтовки. С изумлением уставился на сидящего рядом человека. Он готов был поклясться, что минуту назад ни на скамейке, ни на аллее не было ни одной живой души.

— Извините, что помешал, но мне показалось, вы закончили, — вопросительно произнес странный тип. — Вас, случайно, не Александр Петрович прислал?

Несмотря на приличную внешность, мужик производил неприятное, какое-то помятое впечатление. То ли виной этому был изжеванный бежевый плащ, то ли потрепанный кожаный портфель. И еще он весь был какой-то… неспокойный. Пальцы теребили рыжего крокодила, глаза бегали. К тому же он постоянно озирался по сторонам, словно чего-то боялся.

«Террорист, — испуганно подумал Глеб. — Или еще хуже, маньяк. Что делать-то? Вот я попал!» Он огляделся. Как назло, кроме молодых мамаш с колясками и пары бабулек, никого рядом не было.

— Нет, — Глеб хотел подняться со скамейки, но подозрительный гражданин цепко ухватил его за рукав так и не снятой куртки.

— Подождите. Я знаю, что должно быть выгляжу странно. Я ждал тут одного человечка, но у меня уже нет времени… Прошу вас, выслушайте. Это мой последний шанс. Они уже близко.

Глеб дернул рукой, но тип держался крепко. «Ладно. Чего он мне сделает-то? В конце концов, можно попробовать его через бедро кинуть, как Пашка учил, или по носу дать, как Юфе. Главное, момент подходящий выбрать. А потом — ходу!» Он постарался отодвинуться как можно дальше от странного дядьки, который, не отпуская рукав глебовой куртки, заговорил быстрым, сбивчивым полушепотом:

— Нельзя допустить, чтобы прибор попал им в руки! Ни в коем случае! Это будет катастрофа!

Мужик полез в карман плаща, вытащил небольшую плоскую коробочку и начал совать ее Глебу. Псих — теперь было окончательно ясно, что это псих — молниеносным движением расстегнул школьный рюкзак, сунул коробочку внутрь и быстро вжикнул молнией. Глеб потянулся, чтобы вытащить подозрительную вещь, но не успел. В это время псих успел что-то черкнуть на бумажке и сунул ему в руку влажную смятую записку.

— Это не бомба, не бойтесь. Отдайте прибор по этому адресу. Обязательно! Непременно! — последние слова он прокричал уже метрах в пяти от скамейки. Подхватив портфель, мужчина, резво припустил по аллее парка. Настоящий псих!

И вдруг Глеб заметил, как с боковых аллей, будто по сигналу, выскочили двое мужчин в черных кожаных куртках и очках и бросились за ненормальным. «Ого! — подумал Глеб. — Люди в черном. Сейчас сверкать будут. Память стирать». Однотипные мужики догнали убегавшего, подхватили его с обеих сторон под локотки и потащили к черному джипу, резко затормозившему у парка. Псих замахал руками, очевидно возмущаясь, но потом вдруг обмяк и вскоре благополучно исчез в чреве автомобиля.

«Ого!» — снова подумал Глеб. Ему вдруг показалось, что чей-то чужой взгляд лежит на спине, как точка лазерного прицела. Он украдкой обернулся и никого не увидел. Похоже, кроме него, никто из гулявших в сквере не обратил внимание ни на «маньяка», ни на «людей в черном». Глебу почему-то стало холодно, он заторопился к выходу, на ходу застегивая куртку, и не заметил девчонку с длинными волосами всех цветов радуги, которая вбежала в сквер с другой стороны и начала рассеяно оглядываться вокруг, точно ища кого-то.

Возможности рассмотреть подсунутую психом коробочку не было до самого вечера. Стоило протянуть руку к ящику стола, в котором лежала таинственная штуковина, как в комнату кто-то врывался. То маме приспичило расспросить о сегодняшних отметках. То Ника требовала нарисовать ей «Принцессу и замок, и волосы, чтобы золотые, и корона с брильянтами». Потом приперся «поэт Цветик» и, зашвырнув в угол баул со значками, улегся на кровать прямо в идиотских кедах в шашечку, заткнув уши наушниками. А потом пришел с работы отец и решил именно сегодня отдать родительский долг сыновьям. Он основательно устроился на глебовой кровати и не меньше часа грузил их рассуждениями о том, как важно учиться, заниматься спортом, не связываться с дурными компаниями и все в таком духе. Ванька уныло кивал головой, обгрызая черный лак с ногтей. Глеб, изнывая от нетерпения, с трудом удерживался от того, чтобы сказать: «Пап, очнись! Мне не шесть лет, вообще-то! Иди вон Нику прессуй!» Подобное высказывание могло только удлинить лекцию, но не отменить ее, поэтому Глеб молчал и думал о своем.