Розмари Уэллс - На синей комете

— Спасибо, тётя Кармен, — кивнул я.

— В мире полно бродяг, — продолжила тётя Кармен. — Они разъезжают на товарных поездах туда-сюда, по всей стране, потом выходят, слоняются по городу в вонючих лохмотьях, спят на скамейках, клянчат милостыню. Они голодают и ради еды готовы на всё…

Я снова кивнул:

— Да, мэм, я знаю.

— В дом никого не приводить! С незнакомыми людьми не говорить! Кроме того, я не разрешаю тебе пользоваться спичками, зря тратить электричество и есть то, что куплено не для тебя. Всё понял?

— Да, мэм, но, если вы позволите мне зажигать духовку, я могу к вашему возвращению делать запеканку!

Голубые глаза тёти Кармен остановились на мне с некоторым любопытством. Наверное, люди редко предлагают ей помощь. Да и немудрено. Ведь заикнуться не успеешь, а у неё уже всё сделано.

— Посмотрим, — коротко ответила она на моё предложение.

Надев шляпку и тонкие белые перчатки, тётя Кармен вышла на улицу и направилась к автобусной остановке. Одной рукой она держала Уиллу-Сью, а в другой несла сумку с нотами и толстой книгой под названием «Знаменитые речи знаменитостей».

Обернувшись ко мне, Уилла-Сью затараторила:

— Мне достанется, а тебе не достанется! Сегодня самый лучший день! Понедельник! Понедельник — день Бетси и Сирила Петтишанксов! У них в доме всегда угощают какао со взбитыми сливками! И зефир иногда дают!

— Опять Петтишанксы! — прорычал я.

Дети банкира оказались среди учеников тёти Кармен! А этот мальчишка, Сирил, теперь запускает мои поезда! За школьные годы я узнал от приятелей несколько ругательных слов, и теперь — едва автобус впустил тётю Кармен и Уиллу-Сью в своё нутро и увез в другую часть города, где высились над рекой особняки бойчей, — я припомнил все эти дурные слова и выпалил разом, громко, во всю мочь.

Потом раскрыл учебник под названием «Арифметика для современного ребёнка» и уставился на задание. От дробей меня сразу начало клонить в сон. Надо перекусить — иначе точно засну.

Тщательно осмотрев кухню, я в конце концов добрался до кладовки. Тётя Кармен не делала запасов ванильных вафель и консервированных венских сосисок, как делал я, ещё когда жил с папой. В кладовке хранились чёрные бобы и банки с треской. Единственный выход — сделать оладьи. Может, тётя Кармен не заметит, что недостает одного яйца, чашки молока и горсти муки?

Оладьи я съел с патокой, потому что на сироп тётя Кармен денег не тратила. Сама она жарила на чистом жире из большой банки, но я на него даже смотреть не мог — сразу начинало тошнить. Поэтому не пожалел на оладьи кусочка маргарина.

В пятом классе математику у нас вела миссис Олдерби, большая любительница всяких арифметических изысков. Прежде чем приступить к делению тринадцати семьдесят четвёртых на две третьих и последующему умножению результата на семь восьмых, я до блеска вымыл сковородку и тарелку, так что заподозрить, что я перекусил, было невозможно. К приходу тёти аромат свежих оладий отчасти выветрится, отчасти смешается с запахом репы и сгущёнки — из них мы сегодня делаем запеканку.

После недели оладий с дробями миссис Олдерби дала нам контрольную — она любила давать их без предупреждения, — и я получил на балл выше. Гладя, как автобус номер семнадцать увозит Уиллу-Сью и тётю Кармен, я уже знал, что скоро наемся горячих оладий, и душа моя ликовала заранее. Это было моё ежедневное приключение, и я начинал думать о нём с самого утра. Но тут миссис Олдерби учудила: вместо обычных дробей начались десятичные. Деление десятичных дробей в столбик оказалось для меня сродни падению в чёрную пропасть. «Арифметика для современного ребёнка» была похлеще загадок Сфинкса.

Ничего себе задачка!

Мясник Смит продает свинину по цене один доллар и пятьдесят один цент за фунт, а печень — по два доллара и двадцать девять центов за фунт. Мясник Джонс продает свинину по два доллара и девять центов за фунт, а печень — по девяносто девять центов за фунт. Госпожа Браун хочет купить два с половиной фунта свинины и шесть фунтов печени. У кого из двух мясников ей выгоднее покупать?

Испуганно и беспомощно перечитывал я задачу. Так ведь она такая в учебнике не одна! Все задачи устрашающие, как на подбор! Искать ответ — всё равно что искать иголку в стоге сена. Я представил, как эти мясники, Смит и Джонс, в забрызганных кровью фартуках, взвешивают мясо. Да кому нужна эта мерзкая печёнка, кто станет её есть? Может, миссис Браун просто любит одного мясника больше, чем другого? Может, мясник Смит подмигивает ей, пока взвешивает мясо! И кого вообще волнует, к кому она ходит за покупками? Лично мне без разницы!

Я сделал двойную порцию оладий и уселся с арифметикой в кресло-качалку на крыльце, чтобы использовать предвечернее солнце и сэкономить электричество.

В этом самом кресле, в светлый октябрьский день, я вчитывался в условия десяти заданных на дом задач, и голова у меня шла кругом.

Ротор вращается со скоростью 569001,4562 оборота в час. Сколько оборотов он сделает за час, если уменьшить его скорость на 0,06 %?

Остальные девять задач были ещё похуже. Мысли отчего-то — может, из-за ротора? — перескочили на мои поезда. Где они теперь? Я закрыл глаза и представил «Синюю комету». Увижу ли я её когда-нибудь снова? Шансов мало. Не больше, чем полететь в космос. На Марс, например.

И вдруг раздался голос:

— Хочешь, помогу с задачей?

Я поднял глаза.Возле крыльца стоял какой-то человек и глядел в мой учебник. На носу — очки в роговой оправе, на голове — кепка с козырьком. Полиция за ним вроде не гналась. Незнакомец приятно улыбался, и одежда его ничем не воняла. Более того, от него исходил знакомый запах крема для бритья — папиного крема! Большие напольные часы в коридоре пробили четыре. До возвращения тёти Кармен и Уиллы-Сью оставалось ещё полтора часа.

— Меня зовут Харольд Эплгейт, — вежливо сняв кепку, произнёс незнакомец. — Я учитель математики… был учителем… — Он надел кепку и снял очки. — У меня трое сыновей, они уже взрослые… Всех вырастил, — прибавил он, протирая стёкла дырявым, но чистым носовым платком.

Речь у него была правильная, грамотная. Это хороший знак. Под мышкой он держал толстую книгу. Ещё один хороший знак. Вряд ли бродяги и головорезы ходят по городу с тяжёлыми книгами под мышкой.

Он продолжил:

— Я преподавал алгебру и геометрию в старших классах. Жил в городке Сёрчлайт, в штате Техас. Год назад депрессия накрыла Техас, народ разъехался кто куда, нашу школу закрыли, и я потерял работу. Теперь вот пытаюсь подыскать что-нибудь здесь.

— Где вы живёте? — спросил я.

— Снимаю комнату в общежитии за двадцать пять центов в сутки.

— Вот и мой папа потерял работу, — сказал я. — Он уехал в Калифорнию, там тоже есть его компания, «Джон Дир». Как только устроится, пришлёт мне билет. Он будет встречать меня на вокзале в Лос-Анджелесе.