Владислав Крапивин - Струна и люстра

— Давайте мальчика…

В дверь быстро (будто его подтолкнули в спину) шагнул мальчишка. Чуть помладше меня. Босой, с торчащими как сосульки мокрыми волосами, с приоткрытым ртом. Он был в порванных джинсах и грязной белой майке. На миг мы встретились взглядами, и в глазах у мальчишки было… была… какая-то совершенная безнадежность, полное прощание с белым светом. Дядька в халате шагнул к нему, но женщина помахала пальцем:

— Пока не надо, Яков Яковлевич. Мы проговорим попросту. Теперь Саша будет отвечать откровенненько, без хитростей. Мальчики должны быть честными. Верно, Саша? — Она глянула на стену, где в раме под стеклом висел портрет кудрявого пацаненка — императора Андрея Первого (ныне усопшего). И опять на обмякшего мальчишку.

Он то ли вздрогнул, то ли икнул:

— Я ведь и так… Я всё…

— Конечно, конечно. Только нужно, что бы ты совсем всё …

— Я совсем… я правда…

— Хорошо, хорошо… Значит, ты говоришь, что не знаешь тех ребят?

— Я правда не знаю! Только рыжего видел один раз у зоопарка, случайно! Я правду говорю!..

— Ох, правду ли?

— Да! Ну, зачем мне врать? Я ведь все равно уже сказал, что вы хотели! Я же признался, что это я позвонил про бомбу! Это не я, но если вам надо, пусть я…

— Вот видишь, ты опять…

— Ну, я, я!.. Только, пожалуйста… Я больше не буду!

— Ты изрядный путаник, Сашуня. Вчера говорил одно, сегодня другое… Давай по порядку. Я стану спрашивать, а ты отвечай: да или нет…

Мальчик опять крупно вздрогнул и закивал.

— Ты был с ребятами у киоска газеты «Имперский вестник», когда он загорелся?

— Да!

— Ты принимал участие в поджоге?

— Нет!.. То есть да!.. Надо обязательно отвечать «да»? Вы скажите…

— Ты звонил в школу о бомбе?..

…В этом разговоре было что-то обморочное. Я перестал понимать содержание. «Да… Нет… То есть да, да… Я больше не… Я не хотел… Я же всех назвал, кого знал…» Мне казалось, что прошло не меньше часа…

Дядька в белом халате поморщился и сказал:

— Инна Порфирьевна, мне кажется, что уже…

Я увидел, что мальчик Саша сейчас упадет. И опять на секунду встретился с ним взглядом. Во взгляде этом была (или мне показалось?) мольба о помощи.

А что я мог сделать? Я сам был такой же…

Гад в халате мельком глянул на меня и потянулся к мальчишке.

— Не надо… — выдавил Саша.

Инна Порфирьевна опять подняла палец.

— Да, голубчик Яков Яковлич, подождите. Мы еще не кончили…

Саша вдруг повалился на колени.

— Ну, пожалуйста! Я же все сказал!.. Я еще скажу, что хотите! Все, что надо!.. Ну, я же сдаюсь! Я абсолютно сдаюсь!.. — И съеженно замер.

Господи, что они хотят с ним сделать?

И со мной…

Ужас мальчика Саши стал вливаться в меня.

Все с полминуты как-то выжидательно молчали. Потом Инспектор улыбнулся мне почти по-приятельски.

— Видишь, дорогой мой, как бывает, если плоховспоминают …

Ужаса не стало. Будто что-то вмиг сгорело внутри.

С отчаянной, резкой, как боль, тоской я пожалел, что сейчас у меня нет пистолета. Эх, если бы как тогда, в подвале у Моргана!..

Я встал.

— Вы не люди… Чтоб вы сдохли, сволочи! — Схватил двумя руками и взметнул тяжелый табурет…

И опять мягкая тьма, как тогда, на рельсах, накрыла меня, заслонив от всего на свете.

…Больше меня не допрашивали. И даже ничего не сделали за мою ругань, за отчаянный замах табуретом. Я сутки пролежал в медицинском изоляторе. Потом пошло все по-прежнему. Двадцать пятого мая закончилась учеба в шестом классе. А на следующий день был разговор с Мерцаловым про ампулу и приказ собираться в дорогу.

Что дальше — я уже рассказывал…

И все это я без утайки поведал новым друзьям в Инске, когда Май попросил рассказать о главном. Там на берегу, у костра. Я говорил, говорил, а Света, Май и Грета стояли, взявшись за руки, слушали и не перебивали…

— Ну вот… всё… — Мне показалось вдруг, что я один на пустом берегу. Будто ребята отодвинулись далеко-далеко. Но это лишь на секунду. Нет, вот они рядом! И Грета почему-то держит меня за локоть.

— Грин… Ты не обижайся, но пока ты рассказывал, у Мая в мобильнике работал диктофон. Все записалось. Если хочешь, мы сейчас сотрем…

Я не знал, хочу ли я.

— А зачем вам… все это?

— Но ведь надо же что-то делать! — воскликнула Света.

— Что? — туповато спросил я.

— Много чего… — отозвался Май. — Тут сразу и не сообразишь…

— Жаль, что Витя ушел, — сказала Грета. — Ну, ничего. Сейчас позвоним…

Лыш не знал никаких научных терминов и выражений. Не запоминал их. Там, где образованные люди сказали бы: «Данные факты вызывают у меня цепь непредвиденных ассоциаций», Лыш изъяснялся проще: «В голове — опять завязочки»…

В тот день особых завязочек не было. Ну, подумаешь, встретил парня Валерия (студента, кажется), с которым у них стыковка насчет Песков! Что особенного, если у людей случаются одинаковые сны (тем более, что в общем-то и не сны это)? А на белобрысого мальчишку по имени Грин Лыш сперва не обратил внимания. Решил, что это новичок из отряда сестрицы-командирши. И лишь в сумерках, когда летел домой, что-то щелкнуло в мозгах у Лыша. Он в один миг понял… нет, почуял… нервами ощутил: что-то здесь есть. Какая-то завязка, где в одном узелке Валерий, Грин, он (то есть Лыш) и странное, рассеянное в вечернем воздухе беспокойство.

Это требовало разгадки.

Прискакав домой, Лыш сжевал круто посоленную горбушку, запил молоком из холодильника и сел на табуретке в позе размышляющего йога. Он и правда размышлял. Мама сказала:

— Почему не поужинаешь по-человечески? На плите гречка и сосиски.

— Не-а. Пусть Гретхен их ест… Но она тоже не будет, бережет фигуру.

— Только мои нервы никто не бережет, — пожаловалась мама. — Кстати, где эта особа?

— Грета унд Света шпацирен, — доложил Лыш, который в третьем классе начал изучать немецкий язык.

— Позвони ей, пусть немедленно идет домой. Иначе я… не знаю, что сделаю.

Лыш выволок из кармана похожий на мыльницу мобильник.

— Генриетта! Мама сказала, что если сию минуту не придешь, она оторвет тебе голову!

— Не говорила я этого! — жалобно возмутилась мама.

— Она не говорила… но оторвет… Что?.. Ма-а, она сказала, что, пока не пришла, оторви мне… Но я сейчас занят, я иду ночевать к Веткиным.

Веткины были Света, Май и все их большое семейство.

— Еще не легче! Зачем?

— Дела…

— Только тебя там и не хватало! У них повернуться негде, шестеро детей!

— Сейчас, наверно, даже больше. Но повернуться есть где. Толь-Поли построили вигвам, я лягу с ними.

— И что это за дела на ночь глядя!

— Те, что надо обсудить…

— Скорей бы вернулся отец, взялся бы за ваше воспитание.