Крессида Коуэлл - Как перехитрить дракона

Но Картошки нигде не было видно,

И вдруг Иккинг понял, какую совершил глупость, Чего он, собственно, ждал? Что то, что он ищет, будет лежать где-нибудь на видном месте под большой вывескойt гласящей: «КАРТОШКА»?

Потому что он, Иккинг, разумеется, понятия не имел, как эта самая Картошка выглядит. Какая она? Оранжевая или зеленая, большая или маленькая? Иккингу почему-то казалось, что она должна быть КРАСНОЙ с мелкими черными пятнышками, немного продолговатой или треугольной — уж больно экзотически звучало название. А может, фиолетовой? Да кто ее, Картошку, знает?

— Слушай, — шепнула Иккингу Камикадза. — Я спущусь туда и попробую найти, ГДЕ они держат эту свою штуку. Она может лежать где угодно…

Девчонка размотала с пояса одну из веревок и Иккинг предложил привязать другой ее конец к ноге Одноглаза:

— Если что-нибудь случится, дерни три раза, и Одноглаз тебя мигом вытащит…

Одноглаз сильно возражал против привязывания к его ногам посторонних предметов и согласился только после того, как Иккинг напомнил ему, каким ГЕРОЕМ он станет считаться в драконьем мире, когда они вернутся на Олух с противоядием от Змеепатита.

Через минуту юркая девчонка ввинтилась в дымоход. На крыше Парадного Зала воцарились непроглядная тьма и полнейшая тишина.

Поджидая у трубы, Иккинг вспомнил, как в детстве ходил с отцом ловить рыбу зимой. Стоик просверливал во льду прорубь, опускал туда леску, а потом оставалось только сидеть… и ждать… ждать… ждать…

Беззубик чесал за ухом. Одноглаз ковырялся в зубах. А Иккингу от волнения не сиделось на месте,

— Камикадза, скорее…

С минуты на минуту громадные просторы замерзшего моря могли громко затрещать и вскрыться, и тогда им уже не попасть домой… И Рыбьеногу придет конец.

Не случилось ли с Камикадзой чего-нибудь?

Иккинг заглянул в трубу. Камикадза висела на веревке, как паук, в двух метрах под ним. Иккинг наклонился сильнее, пытаясь разглядеть, что происходит…

И тут случилось страшное: край дымохода, и без того прогнувшийся под тяжестью снега, не выдержал и обрушился. С громким криком Иккинг ПОЛЕТЕЛ в Парадный Зал.

Камикадза, распахнув глаза, удивленно смотрела, как мимо нее, размахивая руками, пролетает Иккинг.

В обычных обстоятельствах Иккингу на этом пришел бы конец, потому что Парадный Зал имел высоту добрых двадцать метров, и он при падении с потолка наверняка сломал бы себе шею,

Но, по невероятному стечению обстоятельств, Традиционным Истерическим Блюдом в Пятую Пятницу был Луковый Суп, а на Истерии его варили в громадном котле метров двух в ширину и метр глубиной, Он стоял на столе как раз под дымоходом, из которого и вывалился Иккинг, плюхнувшись прямо в этот котел.

Если бы суп был чуть погорячее, Иккинг обварился бы насмерть, но котел уже простоял некоторое время на столе и успел остыть до приятной комнатной температуры.

Если бы Истерики любили Луковый Суп, его осталось бы слишком мало, чтобы смягчить Иккингово падение. Но Истерики стряпали Луковый Суп только для того, чтобы отдать дань Традиции, и почти не прикасались к вареву.

Так что Иккинг лишь слегка стукнулся задом о дно котла и вынырнул на поверхность, откашливаясь и отплевываясь, весь облепленный луком. Должен заметить, ничто так не помогает остановить веселое пиршество, как незнакомец, в вихре снега свалившийся неведомо откуда прямиком на праздничный стол. Истерики застыли в изумлении, выковыривая снег из бород и глядя на нежданного гостя, бултыхающегося в супе.

Первым опомнился Норберт Сумасброд. Он стряхнул снег и вскочил на ноги:

— КАРАУЛ! УБИЙЦЫ! — заорал он. — ХВАТАЙТЕ ЕГО!

На стол вскочили двадцать Воинов. Иккинг попытался уплыть от греха подальше, но не сумел: он был окружен со всех сторон! Двое рослых Истериков выудили его из супа и поставили, мокрого и благоухающего, перед Норбертом Сумасбродом.

— Где остальные? Много вас пришло? — рявкнул Норберт Сумасброд, размахивая перед Иккинговым носом черной стороной своего топора.

Иккинг, брызгаясь супом, покачал головой.

Норберт Сумасброд и его воины посмотрели наверх, Камикадза висела высоко под потолком, в темноте, и ее черный костюм пришелся как нельзя кстати: Истерики ее не заметили.

— ОБЫСКАТЬ КРЫШУ И ВСЮ ДЕРЕВНЮ — завопил Норберт Сумасброд.

И опять обернулся к Иккингу, Норберт Сумасброд страдал нервным тиком, и его левый глаз подергивался, будто кузнечик, пустившийся в пляс.

— Ага, я тебя узнал! — воскликнул он, вытирая суп с Иккингова лица полой плаща стоявшего рядом Воина. — Клянусь подштанниками великого Тора! Ты и есть тот самый Хулиганский гаденыш, который вчера поразил стрелой мой царственный зад!

Начало беседы было не самое благоприятное.

— Здравствуйте! Как поживаете? — вежливо сказал Иккинг

— ОТВРАТИТЕЛЬНО! — завопил Норберт — ЗАЛ ГОРИТ КАК ОГНЕМ!

Тут в Зал ворвались запыхавшиеся Воины, Они доложили, что обыскали и крышу, и деревню, но больше ни одного Убийцы не обнаружили. Видимо, Одноглаз и Беззубик, почуяв неладное, упорхнули и спрятались в темноте.

Норберт Сумасброд задумался.

— Очень уж ты МАЛ для Убийцы, — проворчал он, снял с Иккинга меч и прицепил его к себе на пояс. — Да и тот, что вчера был с тобой, тот малый, что катается на лыжах точно старушка с вывихнутым коленом, если вдуматься, тоже невелик. Я понимаю, что за последние пятнадцать лет сильно отстал от жизни, но неужели Хулиганы настолько меня не уважают, что подсылают Наемными Убийцами ДЕТЕЙ?

— Я не Убийца, — запротестовал Иккинг дрожащим голосом.

— ВРЕШЬ! — взревел Норберт Сумасброд и кинулся на Иккинга, словно хотел зарубить его топором на месте. Впрочем, он сразу же успокоился и, поморщившись, уселся на трон.

— Но если ты не Убийца. — спросил Норберт, — то что же ты делаешь на Истерии? Зачем стреляешь в меня и отравляешь мой суп?

— Я, — сказал Иккинг, — ищу КАРТОШКУ. Наступила мертвая тишина.

— Тс-с-с! — прошипел Норберт Сумасброд и огляделся по сторонам, словно не сомневался, что у стен есть уши. — Нельзя произносить название Страшно-Сказать-Какого-Овоща ВСЛУХ!