Крессида Коуэлл - Как перехитрить дракона

— Никакой Рыбьеног не недотепа! — возмущенно перебил его Иккинг. — Дело в том, Норберт, что эта твоя Картошка является единственным противоядием от укуса Гадючки Отравной, и я хотел бы позаимствовать ее у тебя, чтобы спасти моего друга. Это будет твой самый добрый поступок в жизни.

Норберт Сумасброд потерял дар речи.

— А если я его тебе дам, — прошептал вождь Истериков, — что ты сделаешь с Драгоценным Овощем моего папы?

— Ну, — замялся Иккинг, — я думаю, мой друг его СЪЕСТ.

Обезумевший взгляд Норберта Сумасброда устремился в пространство.

Потом он побагровел от ярости и замахал над головой топором.

— СЪЕСТ?????? — завопил Норберт Сумасброд. — ТЫ ВЫСТРЕЛИЛ МНЕ В ЗАД, А ТЕПЕРЬ ХОЧЕШЬ ПОРЕЗАТЬ И СЪЕСТЬ ДРАГОЦЕННЫЙ ОВОЩ, КОТОРЫЙ МОЙ ПАПОЧКА ПРИВЕЗ ИЗ САМОЙ АМЕРИКИ???? УБИТЬ ЕГО! УБИТЬ, УБИТЬ, УБИТЬ!!!!!!!

Немного побушевав, он снова успокоился и, воздев руки нал головой, с величайшим достоинством обернулся к Иккингу.

— Я мог бы, — сказал Норберт Сумасброд, — убить тебя на месте. Коварный Пожиратель Овощей. Но мы, Истерики, не такие. Мы. Истерики, люди ЦИВИЛИЗОВАННЫЕ. Мы никогда не казним даже самых злостных картофелеубивцев, не разобрав их дело в Абсолютно Справедливом Суде. А на Истерии — продолжал Норберт с безумной ухмылкой, — последней инстанцией является Суд Топора.

«Во попал», — подумал Иккинг.

Норберт Сумасброд торжественно вышел на середину зала, где стоял цельный ствол дерева, обтесанный у основания.

— Пусть сама Судьба решит твою участь, — провозгласил Норберт Сумасброд. — Я подброшу топор высоко-высоко в воздух, и если он, упав, воткнется в дерево золотой стороной, тебя оставят в живых. Но если он приземлится темной стороной, — Норберт любовно погладил ржавый край, — если он приземлится темной стороной вниз, я убью тебя этим самым топором на месте. Надеюсь, ты будешь доволен…

Норберт театрально воздел глаза к небу…

— ПРИДИ, О ВЕЛИКАЯ СИЛА СУДЬБЫ И ТОРА! — вскричал он. — Я СДЕЛАЮ ТАК, КАК ТЫ ВЕЛИШЬ. ЖИЗНЬ ИЛИ СМЕРТЬ!

Топор, медленно вращаясь в воздухе, взмыл к потолку, достиг высшей точки и начал падать — сначала светлой стороной вниз, потом перевернулся на темную.

Хоть Иккинг и не обладал такой силой, как другие мальчишки, зрение у него было отменное. Он явственно увидел, что топор собирается приземлиться темной стороной, подскочил и на лету поймал его за деревянную рукоятку — за миг до того, как ржавое лезвие вонзилось бы в дерево.

Истерики ахнули.

Высоко под потолком Камикадза ахнула тоже.

Иккинг поднял топор над головой и вонзил его в дерево ярко начищенным лезвием.

— СМОТРИ, НОРБЕРТ СУМАСБРОД! ПОБЕДИЛА СВЕТЛАЯ СТОРОНА! — вскричал Иккинг Кровожадный Карасик III, уперев руки в бока.

Никто не знал, что делать. Норберт Сумасброд открывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная из воды.

— Ты СЖУЛЬНИЧАЛ! — заорал он наконец.

— Значит, сама Судьба захотела, чтобы я сжульничал, — возразил Иккинг. — А теперь отпусти меня, как обещал.

Норберт пыхтел, как паровой котел, готовый взорваться. Он привык видеть перед собой перепуганных взрослых, которые ползают на коленях, страшась его грозного Судьбоносного Топора.

И он СОВСЕМ не привык видеть маленьких нахальных мальчишек, которые требуют от него разморозить Драгоценную Картошку, похоронить Папу и ловят Топор на лету.

Но что, если Иккинг прав и Судьба действительно ПОЗВОЛИЛА ему сжульничать?

Даже Норберт Сумасброд опасался дразнить Судьбу.

— СХВАТИТЬ ЕГО! — завопил Норберт. — Пусть живет, но остаток своих дней он проведет за решеткой! Будет знать, как пускать стрелы в НОРБЕРТА СУМАСБРОДА!

Четверо рослых Истериков схватили Иккинга и потащили к клетке, Втолкнули его внутрь, заперли, а ключ отдали Норберту. Тот сунул его в карман. Клетку же они подвесили на цепи к потолочной балке.

Потом Истерики забыли про Иккинга, вернулись к пиршеству и гуляли до поздней ночи. Смеялись, пели, ели и пили… Слишком много пили.

Иккинг же тихонько сидел в своей клетке, стараясь придумать Хитроумный План того, как выпутаться из этой переделки.

А переделка была НЕШУТОЧНАЯ.

Даже если ему удастся выбраться из запертой клетки, стащить Картошку и убежать, не разбудив ни одного Истерика, что делать дальше! Из замерзшей гавани доносились зловещее потрескивание, громкий хруст и удары, как будто кто-то колотил по камню огромным мечом,

Лед начал таять, и как только Злокоготь вырвется на свободу, путь домой с Истерии будет закрыт…

Ночь тянулась мучительно долго. Истерики один за другим засыпали — кто на стуле, кто на полу, а один толстый Воин пристроился прямо на столе, в обнимку с недоеденным жареным кабанчиком. Норберт Сумасброд задремал на троне, засунув палец в рот и не выпуская из рук топор. Высоко под потолком Парадного Зала Камикадза тоже спала, свернувшись клубочком на балке, точно дикая черная кошка. Время шло, Иккинг упрямо боролся со сном, но в конце концов мерное покачивание клетки, дымная жара и пары алкоголя, пропитавшие воздух в комнате, сморили его, и он тоже задремал.

Беззубик и Одноглаз, оставшиеся на крыше, услышали, как Иккинг с плеском упал в Луковый Суп. Они поняли, что дело плохо, вспорхнули и спрятались на «Американской мечте». В тот же миг из дверей Парадного Зала высыпали разгневанные Воины-Истерики и принялись обыскивать двор в поисках Убийц.

Когда Истерики наконец угомонились и шум стих, драконы вернулись к дымоходу. Оба замерзли, проголодались и устали. Одноглаз сердито сверкал единственным глазом.

— Может, бросим их? — размышлял Одноглаз. — "Похоже, они все-таки не найдут никакого противоядия от Змеепатита. — А я не собираюсь торчать тут только ради того, чтобы спасти шкуру пары жалких человечишек!

— Л-л-люди такие эгоисты! — вторил ем у Беззубик. — Н-н-никогда н-н-не думают о бедном, несчастном, Г-Г-ГОЛОДНОМ Б-6-беззубике!

Одноглаз фыркнул.

— Ну, за это я их не виню. Ты всего лишь жалкий ручной дракончик, крыса-переросток. И с чего это ты такой ГОЛОДНЫЙ?. Кто в санях по дороге сюда сожрал все припасы?

— …Ладно, подожду их до утра, — решил наконец Одноглаз и принялся устраиваться поудобнее. — Моя тетушка Кривозубка умерла от Змеепатита, и страшно сказать, до чего же гадкая это хвороба!

— Б-6-беззубик здесь спать н-н-не будет! — в ярости зашипел Беззубик. — Тут Х-холодно! Б-6-б-беззубик — нежная чувствительная на-на-натура… — Он проверил, крепко ли заснул большой дракон. Одноглаз сладко похрапывал, и Беззубик продолжил: — Не то что ТЫ, т-т-толстяк белохвостый, орангутанг не-не-неотесанный…